Александра Плен - Пария

– Мой отец бывает нормальным?

– Да, если при нем не произносить слово сын. Иногда с ним можно поговорить и заставить подписать бумаги.

– Ясно, – прервал Хорна принц.

Находясь в странном оцепенении, я ничего не чувствовала, ни боли, ни холода, ни усталости. Только когда Дарий дотронулся до моей руки, успокаивающе погладив скрюченные пальцы, я едва не зашипела. Сразу все навалилось – дико заныла спина, намертво прижатая к подоконнику, заледенели руки и ноги, кожа покрылась холодным потом, и ее пронзало тысячами острых иголочек. Я чуть поменяла позу, отлепившись от стылого камня.

– Даже если моего отца признают безумным и недееспособным, я в любом случае стану королем, – произнес хмуро Эдвард, – а вот вы лишитесь поста.

Слова наследника ничуть не испугали судью, в его голосе по-прежнему звучали властные насмешливые нотки, словно он твердо знал, что принц никогда не выполнит угрозу.

– Вам первому это не выгодно, ваше высочество, – продолжал он дразнить принца, – репутация королевской семьи, итак, шаткая. Скандала ей не пережить. И еще… Сейчас во всем дворце вы не найдете ни одного гвардейца, который бы не выполнил мой приказ. Подумайте об этом, ваше высочество, и будьте осторожны.

– Вы тоже, – отрезал принц, – если умру я, не оставив наследника, вам тоже недолго осталось править. Прощайте, арий Хорн.

На этой патовой ситуации принц решил закончить. Он вышел из комнаты, следом вышел судья. К стенающему королю подошел лекарь, он что-то бормотал, зазвенело стекло, запахло лекарствами, вскоре и они покинули кабинет. Мы еще немного постояли с Дарием у окна, слушая глухую тишину и тихие невнятные разговоры охранников за дверью.

– Ну что, назад? – прошептала я. Дарий кивнул.

Обратно мы шли тем же путем. Я была раздавлена услышанным, думаю, Зорг тоже был не в себе. Он подвез меня до забора школы, сумбурно попрощался и уехал в глубокой задумчивости. Я добралась до своей комнаты и остаток ночи смотрела на горящие огни Шалира.

С одной стороны, я узнала точно, что мой отец не виновен. Но с другой… Знание об этом не давало никаких преимуществ, оно умрет вместе со мной. Я никому не смогу рассказать, не смогу обелить имя Креев. Хорошо было бы во всем обвинить судью, но увы. Он не причем, он просто воспользовался ситуацией и казнил человека, которого всегда ненавидел.

***

Следующим утром принц не пришел завтракать. Практики у нас были раздельно, но, когда его не оказалось в столовой и в обед, я заволновалась. Конечно, он мог остаться во дворце, хоть Эдвард и старался не пропускать занятия, но иногда это все же случалось. Следующей шла лекция по естествознанию, и когда я зашла в аудиторию, то увидела наследника сидящим за партой.

– Ты избегаешь меня? – удивленно спросила, усаживаясь рядом и доставая тетрадь. Эдвард поднял голову, и я увидела красные больные глаза.

Не ответив, он порывисто ухватил мою руку и прижался к ней щекой. Его кожа горела.

Я замерла – ни разу на людях принц не показывал своих чувств, должно быть ему действительно худо. Мне до слез стало жаль своего друга – столько на него навалилось. Я собиралась попенять ему на то, что именно его отец виновен в смерти моего, но сейчас, видя его боль, не смогла. Никто не виноват, а уж тем более Эдвард.

– Зачем пришел на лекцию? – прошептала я. – Пропустил бы, никто бы и не заметил, тем более что нового могут сказать на естествознании?

– Одному в комнате еще хуже.

– Тогда сейчас посидим, – я обернулась на звук открывающейся двери – в класс зашел профессор Гаарон, – а остальное прогуляем?

Эдвард кивнул, нехотя отпуская мою руку. Я незаметно спрятала ее под парту, сжимая и разжимая пальцы, восстанавливая кровообращение.

Мы не пошли в библиотеку, у меня она ассоциировалась с учебой, зубрежкой и немного с Хорном. Я повела Эдварда в сторону моря. Вытащила из забора два прута и согнула что-то наподобие лавочки. Мы сели с внутренней стороны ограждения и уставились на бескрайние просторы. Эдвард взял мою руку и обхватил двумя ладонями, крепко сжимая. Я не стала ее отнимать.

Весна в этот раз была ранняя и очень теплая. Таким бывало лето у Синих гор, и то, если повезет. Ярко светило солнце, разбрасывая на воде радужные блики. Волны как-то лениво, нехотя наплывали на скалу и также неспешно отступали. Был полный штиль и абсолютная незамутненная благодать. Я смотрела вдаль на безбрежную синеву и чувствовала, как уходят все проблемы, обиды, боль. Как душа распрямляет крылья и наполняется живительной энергией.

– Спасибо, – произнес Эдвард тихо, – как раз этого мне и не хватало.

Я улыбнулась, сжав в ответ его пальцы. Говорить не хотелось. Было спокойно и тепло. Никто не тревожил нас, телохранители стояли в отдалении и тоже разглядывали море.

– Мы с матерью не слишком близки, – принц смотрел вдаль, лицо было расслаблено, но ладонь по-прежнему цепко держала мою, – после моего рождения, она решила, что долг королевы выполнен и удалилась в женское крыло дворца. А потом и вовсе уехала в королевскую резиденцию в Толебе.

Я поняла, что принцу нужно выговориться. То, что случилось вчера, зудит, как невскрытый нарыв.

– Отец всегда любил Ромула больше меня, – продолжал он, – я был лишь заменой, не слишком нужной, так, на всякий случай. Ромул был первым во всем. Самый умный, талантливый, справедливый и добрый. Он с детства был рядом с отцом, тот брал его чуть ли не с пяти лет на заседания, встречи с делегациями. В тронном зале для него было предусмотрено маленькое кресло рядом с троном. Я ни разу на нем не сидел. Когда Ромул вырос, кресло просто убрали за ненадобностью.

Мой бедный друг, заброшенный и никому не нужный. Я помню, каким счастливым и безоблачным было мое детство. Я купалась в любви и обожании, меня баловали всеми возможными способами, а я в ответ бессовестно изводила своими капризами.

– Нет, ты не думай, что я был совсем забыт, – хмыкнул принц, интуитивно уловив мои мысли, – у меня были няньки, гувернеры. Меня хорошо учили, заботились обо мне. Я не голодал.

Я насмешливо приподняла бровь, давая понять, что шутку оценила. Принц зеркально улыбнулся.

– Прости… Я просто хочу объяснить, что потеря Ромула для отца была не просто ударом. Это была катастрофа. Он действительно его любил больше всех на свете. Не знаю, смерть старшего сына стала причиной, или безумие всегда было в нашей крови, а произошедшее на охоте лишь подтолкнуло к нему…

Он немного помолчал и взволнованно произнес так, что я сразу поняла – все, что было до этого, это предисловие:

– Ты же понимаешь, что я не смогу обнародовать то, что мы узнали. Просто не смогу.

Молча кивнула, не в состоянии выдавить ни слова. Наверное, повзрослела. Раньше я бы ни за что не позволила оставить виновника безнаказанным, даже если этот виновник сам король.