Александра Плен - Пария

Так мы и ходили от одного посла к другому. Знания, вбитые в нас за три года обучения в школе, здорово пригодились.

– Ваше высочество, рядом с вами великолепная спутница, красивейшая женщина из всех, кого я видел, – в Грандии не принято обращаться напрямую к девушке, даже если кто-то хочет сделать ей комплимент, обращаются к спутнику. Их жены и дочери всегда стоят за мужчинами, и я сделала незаметный шажок назад, вставая за плечом принца. И да, рта они первыми не раскрывают, пока спутник не позволит.

– В Шалире в середине лета пройдет выставка породистых лошадей, – произнес невозмутимо Эдвард, – говорят, у вас великолепная конюшня и есть истинно уникальные экземпляры, привезенные из дальних стран.

Еще мы знали, что в Грандии не положено благодарить за очевидные вещи, и сменой темы принц дал понять, что одобряет комплимент мне.

Как хорошо, что мы прилежно учились!

– Не знаю, как долго король позволит находиться в вашей чудесной стране, – посол так же не обратил внимания на похвалу принца, тем самым давая понять, что лошади у него действительно редкие.

– Герра Дениза отличная наездница, – Эдвард развернулся в мою сторону, намереваясь включить меня в разговор, – твоя же каурая из Грандии?

Конечно, принц знал, что у меня нет и не было своего выезда, но я поняла его с полуслова и включилась в игру, демонстрируя прекрасные знания о лошадях, их разведении, тренировках. Посол был знатным лошадником, и мы с ним проговорили почти полчаса.

– Я могу пригласить вашу спутницу на третий вальс? – обратился он к Эдварду.

– Конечно. Герра Дениза с удовольствием примет ваше приглашение, – ответил за меня принц, а я в очередной раз подивилась бесправному положению женщин в Грандии.

Его высочество проводил меня назад, к трону. Королева, наконец, встала с кресла и прохаживалась среди знакомых. Король по-прежнему сидел истуканом. Только в его руке я заметила бокал с напитком. Наверняка, опять успокоительное.

– Ты хоть намекни, когда будет этот третий вальс, в протоколе было написано лишь о том, что их семь, – устало произнесла я, пренебрегая этикетом вцепившись за руку Эдварда, повиснув на ней.

Разговор с пятью послами вымотал. У каждого были свои обычаи, традиции. Нужно было запомнить не только их имена и имена их близких, но и хобби, увлечения, культуру, условности каждого государства. Больше всего я боялась что-то перепутать. Ноги, обутые в новые туфли, пусть и на низком каблуке, нещадно болели. А присесть мне никто не предлагал, да и негде было.

А еще спину постоянно жег упорный сердитый взгляд. Всего один раз я обернулась и сразу же дала себе слово больше никогда так не делать. Смотреть на накачивающего себя спиртным Торуса Хорна не было никакого желания.

Я пила лишь сок, Эдвард вообще отказался от всего, что приносили слуги.

Незнакомые и знакомые лица сменяли друг друга. К нам подходили арии со своими отпрысками, в некоторых из них я узнавала студентов школы. Еще вчерашние недоброжелатели улыбались и заверяли в вечной дружбе. Старшее поколение уверяло, что я очень похожа на свою мать, первую красавицу королевства. Вспоминали, что учились с моим отцом на одном курсе.

«Где же вы были?! – хотелось крикнуть мне. – Где вы были, когда отца вели на казнь, когда умирала от горя моя мама? Когда я бегала по холодным улицам, ища пристанища? Где вы были, когда нам с Мартой приходилось голодать и считать каждый медяк?»

Но я просто мило улыбалась и принимала комплименты.

– Эта наука называется лицемерием, – склонившись к моему уху, прошептал Эдвард, и я в очередной раз поразилась, как хорошо он меня понимает, – ее тоже нужно выучить назубок.

Бал запомнился бесконечной чередой знакомств, лицемерных улыбок, напряжения и нервозности. Я даже не смогла насладиться теми несколькими танцами, которые успела потанцевать. С послом Грандии мы не разговаривали, он не мог по этикету ко мне обращаться, я тоже. Удивительно было то, что он вообще меня пригласил. Я читала, что танцы в его стране не считались приятным времяпровождением.

С Велиром Хорном, которому я не могла отказать, был не танец, а мука. Меня передергивало от омерзения каждый раз, когда он дотрагивался до меня.

– Ты зря отказалась от моего предложения Дениза, – прошептал он мне на ухо при первом сближении, – ты еще пожалеешь о своем выборе.

Я вопросительно изогнула бровь, стараясь держаться невозмутимо.

– Если со мной ты еще имела хоть какую-то возможность стать свободной и самостоятельной, то с Ремами такой возможности не будет вовсе. Они не отпустят тебя никогда.

– Я не верю вам, – успела произнести перед расхождением. Некоторое время мы танцевали раздельно, с другими партнерами. И вот снова я перед судьей.

– Поверь, – шепнул Велир, беря за руку и на мгновенье пылко прижимая меня к своей груди. Я инстинктивно отшатнулась, сбившись с такта, – я во дворце всю жизнь и знаю, что говорю. Ремы самые жадные существа на свете. Они не дадут тебе свободы.

Танец закончился. Выбросив слова Хорна из головы, я поспешила к Эдварду.

– Мне нужно ненадолго уйти, – принц взял мою руку и поцеловал тыльную сторону, – провожу отца в его покои, заодно поговорю с мамой.

– Конечно, ваше высочество, – кивнула я, – буду ждать с нетерпением.

На людях было не принято называть друг друга на ты или по именам, а рядом с нами стояла Динария Китеп. Старушка подошла очень вовремя, меня уже коробило от фальшивого дружелюбия, излучаемого всеми вокруг. Хотелось чего-то настоящего, доброго, искреннего.

– Мне о вас столько хорошего рассказывал покойный муж, – произнесла она мягким тоном. Я удивленно распахнула глаза – с бывшим директором школы я почти не общались. Она скрипуче негромко рассмеялась и похлопала меня по руке.

– Он хорошо знал всех своих студентов. Кто как учится, кто чем занимается. У нас нет своих детей, ученики были его детьми. О вас всегда отзывался как о добросовестной, порядочной и упорной ученице. А еще умной и красивой девушке. Вижу, он не обманул меня.

– Вы не осуждаете? – я запнулась, не зная, что сказать дальше.

– То, что вы стали фавориткой? – быстро сообразила ария. – Конечно, нет.

Я с облегчением выдохнула. В глазах старушки сверкала истинная симпатия. Она была как бальзам на мою израненную душу.

– Я же вижу, как смотрит на вас Эдвард, – продолжила она, – и все видят. Мальчику нужна такая, как вы. На самом деле он очень одинок.

– Спасибо, – в горле запершило. Нужно взять себя в руки, а то могу расплакаться от одного доброго слова. Или усталость дает о себе знать? В голове мутилось, пальцы дрожали, словно я заболела. Я и не предполагала, как тяжело мне дался этот бал.

На огромных часах было без четверти полночь. Еще час два или два…