Ксения Крейцер - Тёмная порода [litres]

– Вчера я сделала. И ничего не случилось.

– Забавная ты, Альба, – Марис ухмыльнулся. – Когда я говорю, что мы пользовались силой руды и ничего ужасного не произошло, ты делаешь страшные глаза и кричишь, что это ещё совсем ничего не значит. А сама всё туда же.

– Это не так, – возразила Альба. – Я не вижу смысла рисковать просто так. Руду есть время и возможность изучить, значит, нужно так и сделать. А эта магия – последнее средство. Когда цена – жизнь, то любой риск оправдан.

– Ну-у, – протянул Марис. – В общем-то, ты права. Цена решает.

Он на некоторое время задумался, потом продолжил.

– Это удивительно, что такая магия приходит к тебе сама.

– Как будто бы к тебе никогда не приходила, – вмешался Сергос.

– Приходила. Но не такая. Сваять огнешар, молнию там, не знаю, вихрь – это просто придать стихиям желаемую форму. Даже изгнать Существ, не убивая, как сделал ты с гианьими детьми, ну это не идёт ни в какое сравнение с такой волшбой. Брать чью-то жизнь, делиться своей, в этом есть что-то такое… Изначальное. Не знаю, как объяснить, – Марис медленно поводил руками в воздухе, – совсем иной отголосок чар. И это приходит само. Удивительно! Хотя… Ведьмы же тоже где-то эту магию взяли. Видно, вашему женскому роду доступно больше. Тоньше чувствуете, яснее видите. Ещё, наверное, играет роль то, что ты эмпат.

– Я всё время забываю спросить, откуда вы знаете, что я эмпат? В смысле не уже сейчас, а вообще? Я не говорила об этом никому из вас. Но, когда я рассказала о своих предчувствиях, вы ничему не удивились, как будто бы знали, почему они могут у меня быть. И в лесу ты спрашивал у меня об эмпатах, – обратилась она к Сергосу, – подразумевая, что я одна из них. Откуда ты это знал тогда?

– Я ему сказал, – ответил Марис за Сергоса. – Сначала просто подозревал и поделился с Сергосом, ну, а потом стало ясно, что так оно и есть.

– И как ты понял? Изначально.

– Глаза твои, – Марис развёл руками.

– Глупость. Не понимаю, где ты вообще это взял. Какие-то там особенные глаза ещё не признак эмпата.

– Да, но ты слишком привлекательна, – сказал Марис тоном, каким озвучивают очевидные вещи. – И дело здесь вовсе не в твоей красоте. Будь ты одноглазой горбуньей, это ничего бы не изменило. Все эмпаты такие. У вас аура совершенно особенная.

– А ты встречал много эмпатов? – удивилась Альба.

– На самом деле, одного. Но впечатление осталось. Хотя, у тебя это всё как-то сильнее выражено, – Марис покосился на Сергоса, потом продолжил. – Как с кошками, знаешь, проходишь мимо и очень сложно удержаться, чтоб не погладить. А, чтоб тебя! – он зацепился ногой за корягу и едва не покатился со склона, в последний момент чудом сохранив равновесие.

– Осторожнее, Марис. Смотри ещё и под ноги хоть иногда, – сказал Сергос.

Ему подумалось, что его бы не сильно расстроило, если бы Марис всё-таки пролетел с десяток шагов кубарем. Вреда бы ему это особого не причинило, а вот моральное удовлетворение Сергосу бы обеспечило. Сложно ему удержаться, чтобы не погладить!

– Я всё равно не понимаю, как ты мог распознать, – задумчиво проговорила Альба. – Эмпата может определить только эмпат, другие не заметят, пока сам не признаешься, – она нахмурилась, резко остановилась и вопросительно воззрилась на Мариса.

– Я не эмпат, – поспешно заявил он.

– Нет, совершенно точно, нет, – согласилась Альба. – Но что-то похожее в тебе есть. Странно, что я сразу не заметила. Погоди, – поразилась она, – да ты глаза мне всё время отводил!

– Ну, отводил! – Марис скрестил руки на груди. – Говорил же, мой морок никто не обнаружит! Ты просто слишком глазастая.

– Ты ничего не хочешь нам объяснить, Марис? – осторожно начал Сергос.

– А что я должен объяснять? Я что, обязан всем и каждому всё о себе рассказывать?

– Да нет, не обязан. Просто обычно ты именно так и поступаешь, поэтому я удивлён.

Марис насупился и стал похож на обиженного ребёнка. Только очень крупного и бородатого.

– Я – несостоявшийся Сновидец, – сообщил он, глубоко вздохнув. – Ведьмы учили меня не просто так. Они увидели во мне способности и хотели их развить. И сначала у меня неплохо получалось. Я смотрел сны и мог ходить по ним. И пару раз даже видел то, что потом случалось. Ты смеёшься над моей верой в предсказания, Сергос, а я знаю, что грядущее можно видеть. Не всегда и нечасто, но можно.

Марис присел на большой камень, что лежал у тропы.

– А потом я просто перестал видеть сны. И сколько бы зелья Темноты я в себя не вливал, ничего не менялось. Я и сейчас не вижу снов, просто проваливаюсь в забытье, потом просыпаюсь.

– А что сказали ведьмы? – спросила Альба.

– Ничего. Я не говорил им. Когда я понял, что сновидение не вернётся, я покинул Круг. Они всё равно бы меня выгнали, когда узнали.

– Ну, – Сергос замялся, – а почему ты это скрываешь? Что здесь такого-то?

– Может быть, я не хочу выглядеть ущербным? – взгляд Мариса стал колючим.

– А какая здесь связь? – не понял Сергос.

– Самая обыкновенная. Незачем светить своими недоразвитыми способностями.

– Ты как-то очень уж суров к себе. Как будто бы обязательно быть во всем лучшим и уметь все на свете. Оно тебе надо, быть Сновидцем? Вечно грезить и жить иллюзиями? Что в этом хорошего?

Марис хмыкнул.

– Если бы ты хоть раз владел своим сном полностью, ты бы так не говорил. Сновидец видит то, что желает, и может поделиться этим с другими.

– Ага, примерно, как любитель макового отвара.

– Мак покажет тебе случайные образы, Сновидец – все, что пожелаешь. Женщину, которой не можешь обладать, дорогих людей, что уже мертвы, тебя, таким, каким ты мог бы быть. Я не говорю уже о том, как близко они могут подбираться к последнему пределу, и какие знания оттуда приносят.

– Это же всё иллюзии, Марис. Какой в них толк? А менять свою жизнь на знания, пусть и запредельные… Я бы не стал. Да и ты бы, уверен, тоже. Нет, ну ты серьёзно готов бы был жить отшельником, хлебать это их дурманящее пойло и не видеть жизни? Не смеши меня! Кто угодно, но не ты!

– Не знаю, готов был, не готов. Какая теперь разница? Я не хотел, чтобы кто-то узнал об этой моей неудаче. Альба бы неизбежно начала задавать вопросы, вот я и закрылся от неё. Эмпат, которого я встречал раньше, увидел во мне тень Сновидца сразу. И она бы увидела.

Сергос покачал головой. Марис не переставал его удивлять. Человек, который охотно рассказывает о том, что его ребёнком продали в бродячий цирк и выставляли как зверя на потеху публике, так драматизирует в общем-то безобидный факт того, что специфическая способность не развилась у него в полной мере. И это в то время, когда других талантов у него навалом. Мариса можно было называть разными словами, но вот ущербным он точно никогда не был.