Наталья Владимирова - Несказка для попаданки

Меня ждало большое разочарование. Вчерашнее местечко оказалось занято. Блондином. Он вальяжно развалился на диванчике и увлеченно читал. Даже не сразу среагировал, когда мы подошли и поздоровались. То, что не слышал, понятно — купол тишины, но вот чтобы не замечать окружающих, нужно сильно увлечься. Неужели учебники здесь настолько интересные?

Наконец мы с библиотекарем все-таки попали в поле зрения мужчины, темные брови в удивлении взлетели, а губы ожидаемо скривились. Блондин взмахом руки то ли развеял купол, то ли раздвинул для нас, но его приветствие мы прекрасно услышали.

— Уважаемый мэд Лорн, — сказал мэд Нерасиу, — надеюсь, вы не станете возражать против компании этой милой девушки? К сожалению, остальные места заняты…

— Какие возражения! — с наигранным энтузиазмом воскликнул тот, вскакивая с дивана и учтиво кланяясь. Шут! — Конечно, располагайтесь, мэдью. Буду рад такому приятному соседству.

Я уже собиралась сказаться занятой, мол, вспомнила про какие-то неотложные дела, когда блондин меня опередил:

— К сожалению, прекрасная мэдью, долго я не смогу наслаждаться вашим обществом, сами понимаете — сессия. Вот-вот начнется очередной экзамен.

— Конечно, — натянуто улыбнулась я и присела на диванчик, напротив которого на столе лежал выданный мне накануне фолиант про академию.

— Вот и замечательно! — расцвел мэд Нерасиу, не замечая притворной вежливости между мной и блондином. Библиотекарь положил на столик толстенные книги и, не слушая моих благодарностей за оказанную помощь, удалился, весьма довольный собой.

А я враждебно уставилась на Лорна, в любой момент ожидая от него словесной гадости. И не просчиталась. Не успел мэд Нерасиу скрыться за ближайшими стеллажами, как ненавистный голос вальяжно произнес:

— И что же снова делает в библиотеке многоуважаемая мэдью? Неужели Грэхх так быстро надоел?

Щеки опалило жаром. Никогда не замечала за собой агрессивных порывов, и для меня стало откровением неожиданное желание отвесить пощечину этому типу.

— Я так понимаю, вопрос был риторический? — Я сделала вид, что больше интересуюсь принесенными книгами, нежели разговором, и принялась старательно листать лежавшее сверху издание.

— Вовсе нет. Меня действительно мучает любопытство, что может делать в библиотеке молодая девушка второй день подряд.

— Разумеется, искать вашего общества. Как только вас увидела, мэд Лорн, влюбилась до смерти и вот теперь бегаю за вами по пятам. — Я подняла голову от страниц и взглянула в удивленные глаза мужчины. — Вы ведь это хотели услышать, многоуважаемый мэд?

А он… запрокинул голову и громко расхохотался.

— Вы мне нравитесь все больше и больше, — наконец признался он, отсмеявшись.

— А вы мне — все меньше и меньше.

— Очень жаль. — Вот только проскользнувшее в его голосе самодовольство говорило об обратном. — Я смотрю, сегодня вы набрали новых книг для изучения. Скажите честно, мэдью Ясмина, для чего вам это нужно?

— Что именно?

— Книги, что же еще. Вас настолько мучит жажда знаний?

— Мэд Лорн, а разве вы сами, попав в чужой мир, не попытались бы поскорее узнать о нем как можно больше, чтобы прижиться, приспособиться?

— Вы действительно собираетесь здесь жить?

— А почему бы нет?

— И приспосабливаться?

— Я не понимаю, к чему вы клоните.

— Разве Грэхх не наобещал вам звезд с небес и сладкую жизнь?

— Ну предположим… — Я никак не могла понять, на что намекает блондин и какой реакции от меня ждет.

— Так зачем же вам эти знания, — Лорн кивнул на книги, — если все вам подадут на серебряном подносе и с множеством нижайших поклонов?

— В жизни случается всякое. Нельзя вечно надеяться, что кто-то о тебе позаботится, нужно быть и самой готовой к превратностям судьбы. Только так есть шанс выжить.

По мере того как я говорила, глаза собеседника округлялись все сильнее.

— Вы серьезно?

— Чему вы удивляетесь?

— Быть может, проблеску здравого смысла у хани?

— А как же ваша мэдью? Кажется, вы говорили, она весьма разумна.

— Действительно? В таком случае, признаюсь, я подобрал неверное слово. Расчетливая, будет гораздо точнее.

— И, судя по тому, как вы это произнесли, вас подобная черта характера приводит в восторг.

— Разумеется! Уж лучше расчетливость, нежели сплошное потребительство, жадность и тупость.

— Неужели вы настолько не любите женщин, что видите у них сплошные пороки? Вам так сложно признать у женщины хоть крупицу здравомыслия?

— Вы ошибаетесь, женщин я очень даже люблю.

Он хищным взглядом прошелся по моему скромному декольте, скользнул по обнаженной шее и остановился на губах, отчего внутри меня будто сжалась пружина. Как же он меня раздражает! И пугает одновременно.

— То есть вы готовы отказать в наличии ума лично мне?

— О чем вы, уважаемая? Вы только что доказали обратное.

— Мэд Лорн, вы говорите загадками. И мне сложно отгадывать их, учитывая, что местный менталитет мне незнаком, как, впрочем, и вы сами.

— Какие уж тут загадки! Я говорю о хани.

— Ах да. — Пришла моя очередь пренебрежительно усмехаться, но у меня это получилось весьма натянуто. — Наслышана о том, что большинство обитателей академии нас терпеть не может.

— Правда?

— Впрочем, и воочию убедиться тоже была возможность. — Я рукой обвела вокруг себя. — Многие студенты даже не скрывают своего негативного отношения. Вот только непонятно, за что подобная немилость.

— Сами вы не догадываетесь? Несмотря на… как вы выразились… крупицу здравомыслия.

— Зависть? — нехотя предположила я. Разговор становился все более неприятным, но прервать его и уйти было выше моих сил. Я чувствовала, блондин знает нечто важное для меня и даже готов поделиться.

— Чушь! Кто в здравом уме будет завидовать несчастной попадание, не сумевшей даже в собственном мире найти места? — легко отмахнулся он от моей версии.

— Быть может, зависть появляется из-за того, что несчастная попаданка вдруг становится почитаемой и лелеемой мэдью, капризы которой исполняются по первому требованию? — выдала я версию, сама в нее не веря. — У кого-то, к примеру, появились сомнения в заслуженности подобных почестей…

— О нет. Почести вполне оправданны.

— Тогда… — На самом деле я не столько затруднялась найти причину неприязни, сколько не желала ее озвучивать. Для Лорна же подобных моральных преград не существовало.

— А быть может, вас недолюбливают из-за того, что бедненькие и несчастненькие хани, попав в чужой мир, принимают подчеркнутое поклонение как естественное, начинают наглеть и принижать окружающих? Или виновата наигранная беспомощность и перекладывание ответственности за собственную жизнь на вызвавших их мэдов?