Ирина Н.Левина - Остров «Иллюзия»

– Вы меня понимаете? – спросил Аша медленно, членораздельно и раздраженно. Саша пожала плечами.

«Странно… только что сама болтала без умолку, а теперь плечами пожимает».

«Сказать самому легче, чем понять другого, мой милый».

– Хорошо, – вздохнул он и почесал черную бороду. – Я буду говорить медленно. Вы знаете, что это, – он очертил воздух вокруг головы, – остров? Кроме нас здесь никого нет. Мы здесь одни, – он вытянул вверх указательные пальцы, пальцем правой руки показал на себя, левой – на Сашу.

– Я понимаю: мы… одни.

– Когда нас спасут – не известно. Но я хочу вам кое-то показать. Пойдемте.

И Аша зашагал решительным шагом. Он весь излучал уверенность и надежность. И это придало ей сил. Саша была готова идти за ним как угодно далеко и как угодно долго. Но только не так быстро. После многих дней скудного рациона от такой активной ходьбы у неё закружилась голова. Она начала двигаться мелкими перебежками, но всё больше и больше отставала. Ноги то боролись с сыпучим песком, то с небольшим каменистым подъемом. Потом началась высокая трава, и в ней она совершенно запуталась. Аша почувствовал, что она отстала, остановился и обернулся. Сквозь высокую траву пробиралась изможденная фигура. Сквозь высокую траву на него надвигались глаза, большие, глубокие и уставшие. Лицо обветрилось, загорело, и от этого белки глаз казались еще более белыми, даже голубыми. Ветер так растрепал волосы, что они стояли торчком. Но это совсем не портило её, а придавало естественности, живости. «Одуванчик какой», – усмехнулся Аша.

– Устали? Мы уже почти пришли. Надо подняться вот туда.

Он взял её за руку, и случилось неизбежное – от такого счастья у Саши подкосились ноги. Но крылья, которые широко распахнулись за её спиной в тот же миг, не дали ей упасть, подняли над землей и понесли на вершину холма.

Явь стала сном. Все препятствия стали по плечу. Подул свежий ветер. Нет, они не просто поднимались на холм, они снимались в кино. Где-то в кустах была камера, а голос режиссера подсказывал что-то по ходу действия. «Я чокнутая. Меня не отрезвляют ни голод, ни страх остаться здесь на всю жизнь или умереть в одночасье от укуса какого-нибудь тарантула. Я хочу так идти и идти. И чтобы он держал меня за руку».

На вершине холма ветер был сильнее. Он звучал в ушах, развевал волосы и трепал одежду.

– Посмотрите, отсюда остров виден почти полностью.

Вокруг расстилалась Божественная красота. Нерукотворный лик природы…… «Если у Бога есть место для отдыха, то это здесь!»

– Араньяни … – выдохнула Саша.

С высоты холма остров не выглядел большим, но компактным, аккуратным. Будто очень старательная хозяйка прибралась на нем, ожидая кого-то в гости. К северу и западу он был лесистый, темно-зеленый, обрамленный белейшей полоской песчаного берега. Оттуда веяло прохладой, свежестью, раздавались голоса неведомых зверюшек. К востоку и югу остров был скалистый и песчаный. С этой стороны дул недружелюбный ветер, поднимая над островом пыль и перенося по берегу с места на место бесполезные лохмотья сухой морской капусты, как будто не зная, куда их деть, куда припрятать. Впереди, на севере, из острова торчала лысая скала. Она уходила в океан и была похожа на клык.

– Я исходил этот остров вдоль и поперек. Он примерно 10 на 5 километров. От голода и жажды здесь не умрешь. Там в лесу есть ручей. Это просто маленькое чудо.

– А на той скале Вы были? – Саша показала на клык.

– Был.

– Как Вы смогли туда забраться?

– Сам удивляюсь.

– Что там хорошего?

– Ничего там нет хорошего. Там очень грустно. Так грустно, что хочется…

Аша почесал свои щетинистые щеки.

– Посмотрите вон туда, – сказал он, указывая пальцем в направлении океана. Его глаза загорелись недобрым огнем. – Там ещё есть остров. Возможно, что на нём могут быть люди, которые спаслись так же, как и мы. Можно поплыть и посмотреть.

– Как Вы собираетесь это сделать? У Вас есть лодка?

– Нет, лодки нет. Есть плот, – он изобразил жестами брёвна, связанные веревкой. – Лучше было бы поплыть во время отлива.

«Я не понимаю, что он имеет в виду: он просто предупреждает, что уплывает или зовет меня с собой? Но как я туда поплыву? Я боюсь».

– Нет! Я не умею плавать…

«Как же ты спаслась, бедолага? Воистину: кому сгореть, тот не утонет».

– Я сама удивляюсь, как я спаслась. А учиться плавать уже, наверное, поздно?

«О, да может, ты надеешься, что я буду учить тебя плавать, моя красавица?»

–Да и я сомневаюсь, что Вам захочется меня учить.

«Аша, малыш, думай тише».

– Я очень боюсь воды. С одной стороны, боюсь, когда дна не чувствую; а с другой стороны люблю – она очень расслабляет.

– Тогда мне придется поплыть одному. Когда я вернусь, я всё расскажу. В деталях. «А потону, и черт со мной».

Саша пригляделась к этому острову, который едва угадывался в дымке, и подумала, что зрение иногда обманывает, что он может оказаться ещё дальше, чем кажется, и путешествие станет смертельно опасным и бессмысленным. Но какое она имеет право приказывать или даже просить его. Он её не послушает. Это было в его голосе, раздраженно-напряженном.

– Не плавайте, пожалуйста. Пусть они живут своей жизнью. Я буду молиться за них два раза в день. Только, пожалуйста, не плавайте.

– Вы так за меня боитесь? Не бойтесь, у меня в школе была медаль за плавание.

Саша опустила глаза.

С холма спускались молча: она с растяжением (даже не заметила, когда потянула бедро), а он с букетом цветов (когда он их набрал и для кого, она тоже не поняла).

Она шла взволнованная и напуганная его безумным планом путешествия, а он – разочарованный несбывшимися ожиданиями. Он думал, что встретит в ней совсем другое, что-то более понятное для себя. Он ждал от неё поддержки как оправдания его дерзкого намерения. Он надеялся уйти с холма окрыленным. «Не понимаю, – бесился Аша,– это её естественное состояние или наигранное? Сколько ей лет, что она так широко на всё открывает глаза, – он искоса поглядел на Сашу,– Так исхудала, что возраст не угадывается. Чем она вообще питается?» – спросил он у себя, но не у Саши.

Сашу радовало только одно – ощущение, что она себя ни чем не выдала. «Я вела себя адекватно, уравновешенно и спокойно. Мои ответы и вопросы были логичны. Я доходчиво объясняла свои мысли. Мои реакции были умеренны, пристойны и… привлекательны… Садись, пять».

Они подошли к навесу.

– Намасте.

– Намасте.

Он пошел, она села в кресло.

ГЛАВА 7

ЕСЛИ

На следующее утро, лежа на боку под навесом, Саша еле дотянулась до газеты и карандаша. «Напишу под этой фотографией, – подумала она, – здесь у людей грустные лица. Как раз то, что надо:

«Я лежу на боку, как старая разбитая лодка. Вчера вечером… вчера вечером случилось то, что случается со всеми дураками, которые 3 дня ничего не едят, а потом объедаются, а потом ОБЖИРАЮТСЯ жирной рыбой. Ведь всё знаю про свою поджелудочную, так какого лешего! Ночью даже, кажется, поднялась температура. Но сейчас получше.