Шарлотта Янг - Оборотень

Ей качаюсь что она, наконец, вернулась в родную среду припоминая м-рис Лэбади, Полину, Джен и Эстер, с их необразованностью, узостью понятии и грубостью и низменными стремлениями и вообще отсутствием всякого воспитания среди тех лиц, которые до сих. пор относились к ней как к равной. Она заметила также что Арчфильд в разговоре по-французски или по-английски нисколько не уступал другим. Меньше года тому назад при таких условиях он едва бы открыл рот, с видом сконфуженного провинциала. Теперь он смеялся и сам смешил других, с таким раскованным, благовоспитанным видом, как… О! С кем она только что хотела сравнить его? Тяготило ли его так же воспоминание о бедном Перегрине? Но, может быть, как мужчина, он переносил это легче женщины, и. к тому же, он не видел этих призраков! Но когда он не был оживлен, она замечала какое-то выражение грустной задумчивости на его лице, которого не бывало ранее.

М-р Феллоус заранее сообщил Анне, что ее дядя просил его быть ее банкиром; и ее добрая хозяйка первым делом позаботилась о приведении в порядок ее туалета, так что она могла выходить теперь, не стесняясь своего обветшалого костюма.

Предстояла поездка в Пуасси, чтобы просить королеву об увольнении, без которого казалось неблаговидным уехать; хотя при настоящем положении, как говорила Ноэми, вряд ли ее станут удерживать.

– Нет, – сказал м-р Феллоус, – но именно поэтому мисс Вудфорд должна оказать еще большее внимание лишенной престола королеве.

– Она часто была весьма добра ко мне, я очень люблю ее, – сказала Анна.

– Ноэми – маленький Виг, – сказала мадам де Беллез. – Мы не возьмем ее с собой, потому что это не понравится ее отцу; посещение изгнанной королевы напоминает мне дни моей юности. А вы, господа, желаете принять участие в поездке?

– Благодарю вас, сударыня; я с своей стороны отказываюсь, – сказал изгнанный член коллегии Магдалины, – я очень жалею бедную леди, но моя коллегия настолько пострадала из-за ее мужа, что с моей стороны не может быть особенного желания явиться к ней с поклоном, и если мой молодой друг примет мой совет, то последует моему примеру, потому что это может отразиться неприятностями для его отца.

Чарльз согласился с этим, и аббат предложил показать им картинную галерею Лувра; так что Анна и мадам де Беллез одни сели в карету, которая повезла их в старый монастырь Пуасси; Анна глубоко чувствовала при этом истинно материнские заботы почтенной дамы, но и ей она бы не решилась поверить ужасной тайны, отравлявшей все ее существование. Мадам де Беллез высказала дорогой удовольствие, что она нашла такую спутницу для своей племянницы. Ноэми была сильно привязана (больше, чем думало ее семейство) к одному молодому соседу, Клоду Меррикорт, который, вопреки советам ее отца, бросился в восстание герцога Монмута; и только по тем страданиям, которые испытала несчастная молодая девушка, когда он пал жертвою жестокостей Кирка, – ее мать догадалась о глубине чувства, которое она питала к нему. Упадок здоровья и охватившая ее меланхолия возбудили столь серьезные опасения ее родных, что м-рис Дарпент, во время посещения ее сестрой Англии, согласилась отпустить ее с мадам де Беллез, чтобы она познакомилась с французскими родными, причем перемена места могла также оказать благотворное влияние на ее здоровье. Она поехала, равнодушная ко всему, покорная, с разбитым сердцем; но тетка, окружившая ее самыми нежными заботами, заметила, что она несколько оживилась и сделалась спокойнее, хотя и не стала прежнею веселою девушкою.

Когда она покинула свою родину, Франция и Англия были в самых близких отношениях, но теперь они были на ножах, и это, вероятно, продолжится еще несколько лет; Революция произошла так внезапно, что мадам де Беллез не в состоянии была устроить возвращения своей племянницы, и поэтому Ноэми с нетерпением ожидала удобного случая, чтобы возвратиться к своим родителям.

Был составлен такой план. Сын мадам де Беллез, маркиз де Нидемерль, был губернатором Дуэ, где к нему должны были присоединиться его сын, барон де Рибомон и племянник Шевалье д’Обепин, в сопровождении их наставника, аббата Леблана. Война на Фламандской границе была тогда в периоде затишья, и коменданты соседних крепостей часто бывали в мирных сношениях так что представлялось возможным, под парламентерским флагом как-нибудь переправить путешественников на испанскую границу, а там дальнейший их путь уже был сравнительно легок. Но такое путешествие было невозможно для одной Ноэми, потому что этикет не позволял ей сделать переезд границы с двумя молодыми кавалерами, и она не могла двинуться дальше Дуэ. Благодаря своевременному приезду двух англичан и компании мисс Вудфорд, все устраивалось как нельзя лучше. Мадам де Беллез уже послала курьера к своему сыну, чтобы узнать, может ли он переправить их через границу и, по получении его ответа, намеревалась тотчас же обратиться за паспортами. Она нарочно на пути в монастырь рассказала Анне историю своей племянницы, чтобы та как-нибудь дорогой случайно не коснулась в разговоре больного места.

– О, мадам! – сказала Анна, – мы также переживали тяжелые дни в связи с этим несчастным восстанием, мы горели от негодования и страдали об участи, постигшей бедную леди Лайль.

– Мсье Барильон говорил мне, что ее судья, лорд-канцлер, спасся только в тюрьме Тауера от ярости народной толпы, хотевшей разорвать его, и потом говорили, что он умер там от стыда и горя. Я думаю, что его темницу осаждали сотни призраков замученных им жертв.

– Будьте добры, скажите, – верите ли вы в появление духов умерших?

– Я не знаю ни одного случая, где бы в корне такого явления не была какая-нибудь причина или расстроенное воображение.

И Анна более не возобновляла разговора на эту тему, но облегчила свое сердце исповедью как в своем неразумном увлечении придворной карьерой она отказалась от спокойной жизни в доме леди Россель, и мадам де Беллез с улыбкой отвечала, что она также не вынесла приятных впечатлений из своего опыта придворной жизни.

Таким образом, они приехали в Пуасси, где у Марии Беатриче были особые комнаты для приема посетителей.

– Вы хотите покинуть меня, синьорина, – сказала она, называя ее так же, как и в дни более близких отношений, в то время как Анна опустилась на колени, чтобы поцеловать ее руку. – Я не могу удивляться этому. Бедная изгнанница теперь не в состоянии вознаградить своих верных слуг.

– О! Ваше величество, не в этом причина, но теперь я бесполезна для вас или для его высочества.

– Это правда, синьорина; вы были верны и насколько могли помогали мне в трудные минуты, но пока вы не перейдете в истинную религию, я не могу оставить вас при особе моего сына, когда уже начинает развиваться его разум. Поэтому, может быть, вам лучше оставить нас до того времени, когда мы будем опять призваны в наше королевство, и когда я надеюсь вознаградить вас достойным образом. Вы любили моего сына и он вас также – может, вы желаете проститься с ним?