Шарлотта Янг - Оборотень

Как знакома была ей эта старая обстановка! Гостиная такая же, как она ее видела в последний раз, и большая столовая с длинным столом, накрытым для ужина, с яркими солнечными лучами, падающими из больших окон. Ей казалось, что только вчера она оставила все это; новостью только был этот годовалый ребенок, полный, розовый, с льняными локонами, выглядывавшими из-под его белой шапочки, который позволил ей взять себя на руки и ласкать, пока читалось письмо его отца. Ребенок Чарльза! Он был теперь ее принцем.

Наконец, его взяли у нее и передали на руки леди Арчфильд, начавшей целовать и жалеть его, что его отец не приехал взглянуть на «бабушкина красавчика», между тем Люси повела гостей, чтобы переодеться к ужину; Наоми и ее горничной была отведена лучшая в доме комната, а Анну она взяла в свою, – полную стольких детских воспоминании для обеих.

– О, как я ее люблю! – воскликнула Анна, когда открылась дверь в эту маленькую обитую деревом комнатку. – Тот же самый цветок! Можно подумать, что и цветы на нем те же, что были при мне.

– Милая Анна, и ты осталась такая же после всех твоих королей и королев и всего, что тебе пришлось испытать, – И две подруги крепко обнялись.

– Ну, уж, эти короли и королевы! Никто из них не стоит моей Люси.

– И теперь расскажи мне все, расскажи мне все, Анна, и прежде всего о моем брате. Изменился ли он, здоров ли?

– Изменился! Он стал теперь таким красивым кавалером, совсем как ваш дядя на портрете, который был убит и о котором всегда вспоминает с такою горестью сэр Филипп.

– Мой отец всегда надеялся, что Чарли будет походить на него, – сказала Люси. – Ты должна сказать ему это. Но я боюсь, что он стал серьезным и грустным.

– Серьезный, но не грустный.

– И ты его видела, Анна, и говорила с ним? Известно было тебе, что он собирается на эту страшную войну?

– Он говорил, но не сказал когда.

– А! Я была уверена, что ты знаешь об этом больше его старого воспитателя. Он всегда считал тебя своею маленькою невестою и всегда был готов открыть тебе свое сердце. Разве ты не могла удержать его?

– Не думай, Люси; он высказывал свои побуждения, как будто уже глубоко обдумал их, и видишь, твой отец также признает их основательными.

– Да; но как-то я не могу представить себе, чтобы наш Чарли мог сделать это на основании одних благоразумных, высоких, скучных доводов, которые обыкновенно приводятся в письмах.

– Ты не знаешь, как он изменился с тех пор, – сказала Анна, и легкий предательский румянец показался на ее щеках. – Кроме того, ему невыносимо теперь быть дома.

– Не говори этого, Нань. Моя мать заблуждается. Но хотя он и любил свою бедную маленькую жену или старался по долгу уверить себя в этом, она просто сживала его со света.

Я думаю, что настоящая причина в том, что отец, кажется, писал ему насчет этой молодой девицы на острове Вайте с ее имениями, – она очень привлекает его этим, потому что Чарльз был бы тогда занят. Ведь говорят же, что Перегрин бежал, чтобы избавиться от женитьбы на своей кузине; может, и Чарли предпочел изгнание по той же причине.

– Он ничего не говорил об этом, – сказала Анна.

– О, Анна, как жаль, что у тебя нет поместья! Ты составила бы его счастье и любила бы его маленького Филя! Анна! ведь так? Я догадалась! – И Люси поцеловала ее в обе щеки.

– Право, право я не давала обещания… я знаю, этого никогда не может быть, никогда… и я не подхожу к нему. Не говори об этом, Люси! Он раз сказал мне об этом, когда мы ехали вместе…

– И ты не могла без обмана ответить ему, что не любишь его? Нет, ты не могла, – и Люси опять поцеловала ее.

– Нет, – призналась Анна, – но я не сделала, как он хотел. Я не дала ему обещания. Я сказала, что на это никогда не согласятся. Он тогда ничего не сказал, но надел мне это кольцо, когда мы были в лодке. Я не должна его носить, я сниму его.

– О, нет, ты должна. Ты будешь носить его. Никто не будет знать о его значении, кроме меня, и мы тогда будем сестрами. Да, Анна, Чарли был прав. Мой отец теперь не даст своего согласия, но он уступит впоследствии, если ему ничего не говорить об этом, пока он не соскучится без Чарльза. Верь мне, моя дорогая будущая сестра.

– Это большое утешение для меня, что теперь ты все знаешь, – сказала Анна, почти готовая поверить ей другую, более опасную тайну, если б Люси в свою очередь не стала поверять ей, что ее преследует своим ухаживанием Седли. Он, к сожалению, все еще в Портсмутском гарнизоне, но ходили слухи, что его полк будет скоро отправлен в Нидерланды, так как он наполовину предан королю Якову. Он, видимо, рассчитывал на приданое Люси, и так как ее отец не верил ходившим слухам о его развратной жизни и не лишен был известной привязанности к сыну своего единственного брата, то Люси боялась, что он может сдаться и устроить таким образом судьбу своего племянника.

– Я почти готова последовать примеру Чарльза и также бежать, – сказала Люси.

– Я полагаю, – решилась спросить ее Анна прерывающимся голосом, – ничего не было слышно о бедном м-ре Окшоте.

– Ничего. Люди его дяди, вернувшиеся из Московии, ничего не знают о нем; думают, что он уехал в плантации. Говорят, что мистрис Марта перейдет к третьему брату, но будто бы она не дает на это согласия.

Анне было ясно, что без нее никаких призраков здесь не появлялось. Люси продолжала:

– Но ты еще ничего мне не рассказала о себе и обо всем, что было с тобою. Анна. Как ты похорошела и еще более стала походить на придворную леди, несмотря на твое дорожное платье. Это те самые часы, что тебе подарил король?

У Анны было много, что рассказать наедине своей приятельнице, с которой она не видалась целый год, а также и другим – о тех разнообразных приключений, которые она испытала за это время. Хозяева были чрезвычайно любезны с своими гостями, и все провели очень приятный вечер.

М-р Феллоус сообщил о своем намерении поехать в Вальвин, чтобы самому известить о приезде мисс Дарпент, которая согласилась погостить в Порчестере, пока за ней не пришлют из дому.

Только на следующее утро Анне представился случай остаться наедине со своим дядей. Спустившись вниз, она увидела, что он уже ожидал ее; он протянул к ней руки и повел ее за собою в обнесенный стеною сад, который лежал позади дома.

– Милое дитя мое! – сказал он. – Как я рад, что моим старым глазам привелось увидеть тебя. Да благословит тебя Бог, поддерживавший тебя среди стольких испытаний в вере Ему и в преданности королю.

– О, сэр! Как я раскаивалась в своем безумии и суете, что не послушала ваших советов.

– Без сомнения, моя девочка; дух кротости и раскаяния не покинул тебя. Я опасаюсь, что тебе предстоят здесь еще дальнейшие испытания, потому что, может быть, нам придется покинуть Порчестер.