Ираида Волконская - Эволюция

Моё нынешнее физическое тело меня мало удивило: стройное, мощное, высокое — неважно в каком теле я рождаюсь, постепенно оно всегда изменяется в соответствии с моим энерготелом. Правда нехватка энергии в этом мире могла воспрепятствовать этому, и тогда я бы чувствовала себя в чужом теле очень некомфортно. Я похожа на местных женщин, и могла бы среди них неплохо затеряться, если бы не глаза — ярко алые с чёрным белком и ромбовидным зрачком. Мне сказали, что такие глаза у меня были в моей боевой форме, которую я описала местным врачам ранее до потери памяти, а в обычном состоянии они имели фиалковый цвет и белый белок. Странно,…почему они изменились? Мне сказали, что в этом мире ни у кого не бывает таких глаз и показываться людям без очков мне теперь будет нельзя. Правда врачи не оставляют надежды, что возможно это временная мутация и потом они поменяются вновь. Так вот почему Алан не может смотреть в мои глаза: они отталкивают его своей чужеродностью.

На четвёртый день я полностью физически исцелилась, и меня попросили вернуться в нашу с мужем комнату. Отчего-то мне кажется, что его это не обрадует. До места меня проводила Эви и быстро ушла, видимо, боясь попасться моему мужу под горячую руку. Я вообще заметила, что она всегда быстро уходила, когда он приносил мне ребёнка, и делала это как можно незаметнее, слегка опуская голову. Странно, вроде он не показался мне излишне агрессивным.

Я приложила руку, и дверь плавно отъехала в сторону, впуская меня в средних размеров, уютное помещение со слабым освещением, одна стена которого представляет собой скальную породу. Алан с детьми как я поняла, уже собирался выходить, но натолкнувшись взглядом на меня, еле заметно поморщился и сел на большую кровать, жестом пригласив меня пройти дальше. Я встала рядом с ним, и он нехотя передал мне сына. Конечно, ведь ему пришло время восполнить потраченные калории. В помещении оказалось два мягких больших кресла в одно их которых я и примостилась, уже привычно давая ребёнку грудь. Люблю держать его на руках, вдыхать его приятный запах, напоминающий что-то сладкое и одновременно свежее. В такие моменты я ощущаю себя нужной. Дара отпросилась у отца на занятия и, получив кивок в ответ, умчалась на полной скорости, лишь слегка мазнув по мне взглядом. Её безразличие как, оказалось, ранит меня не меньше отношения ко мне её отца, если не больше. Неужели она не чувствует меня? Неужели этот мир сделал её слепой и глухой? Я не выдержала напряжённого молчания и заговорила первой: — Здравствуй Алан. Прошу, поговори со мной.

Он нахмурился и поджал губы, но ответил: — О чём мне с тобой говорить Эсия?

— О чём сочтёшь нужным, — спокойно ответила я, пытаясь поймать его ускользающий взгляд. — Не думаю, что ко мне вернётся память, если не давать мне никакой информации о моей забытой жизни. И лучше зови меня Рина, я не хочу слышать своё прежнее имя.

— Я не буду называть тебя Рина, потому что ты не она, — резко ответил мужчина и, встав с кровати, стал медленно ходить из стороны в сторону. Как же ему плохо… Но мне-то не лучше!

— Ты ошибаешься, я уже говорила тебе. Я просто забыла…

— Нет, я не верю тебе! Рина достаточно рассказала мне о своёй семье: то, что рассказал ей Гэрс и наш сын, когда она общалась с ними где-то там в космосе. Ида сами создают души для своих детей, — не Творец. Соответственно ты не могла вселиться в это тело просто так, ты, скорее всего, подселилась к ней, а затем просто вытолкнула прочь.

— Нет, Алан, нет. Всё не так! Как я понимаю, семейство Ида сравнимо в могуществе с Тенями, а это значит, что в одном теле просто не могло ужиться две столь мощных сущности, пойми. Если всё так, как ты говоришь, то я изначально договорилась с той, что должна была родиться в этом теле и она уступила мне эту возможность.

— Что за бред ты несёшь?! — фыркнул Алан, становясь от меня подальше, так как злость начала всё сильнее захватывать его душу.

— Это не бред, а вполне очевидное развитие событий. Меня занесло в этот мир, и мне нужна была помощь. Такие как мы склонны помогать друг другу, а раз ты говоришь, что Гэрс знает про это семейство, значит, и я когда-то про них знала, а значит в подобной услуге нет ничего удивительного. Если бы, например, Эллар потерял это тело, то смог бы потом родиться у нас вновь. Для нас это совсем не страшно потерять тело…гораздо страшнее потерять память…

— Хватит, остановись! Не желаю ничего слышать про то, что мой сын мог умереть, слышишь! Рина ни за что не смогла бы вот так спокойно говорить такие ужасные вещи! — зелёные глаза гневно сверкают, губы кривятся в презрении. Но я не собираюсь отступать, он должен понять.

— Это не ужасно, наоборот, я говорю о том, что ты никогда не потеряешь своих детей, как смертные. Они никогда не умрут, и всегда будут знать кто они такие и кто их родители. Если потеряют физическое тело, то создадут новое, если будут достаточно сильны для этого или родятся вновь через нас, помня свою прошлую жизнь, — сказала я, добавляя силы в голос.

— Каких нас?! О чём ты говоришь?! Их мать Рина, не ты! — яростно выплюнул мне в лицо, разъярённый Алан. Как же больно это слышать, видеть это выражение его лица. Почему он не хочет понять?

— Почему ты ненавидишь меня? — прошептала я в ответ, продолжая вглядываться в его наполненные болью глаза. — Прошу дай мне шанс…Верни мне память, Алан.

— Вернуть тебе память? Как?! — в отчаянии воскликнул он. — Ты очнулась совсем другой, твои глаза как у Гэрса, ты как он. Ты чужая. Дара не чувствует в тебе мать, слышишь. Я верю ей, если бы она сказала, что ты её мама, я бы поверил…Но она не знает тебя… Я так скучаю по ней, по своей любимой. Пусть она вернётся, пусть вернется,…пожалуйста, — из его голоса ушёл гнев, осталась только боль. Алан тяжело сел на кровать и закрыл лицо руками.

Всё моё естество рвётся к нему, я хочу обнять его, сказать, что я здесь, никуда не ушла. Я никогда не покину его! Ну почему я не помню его?!

Эллар выпустил мою грудь, наевшись, и теперь жалобно похныкивает, царапая мою кожу своими маленькими коготочками. Ему тоже больно ощущать наши эмоции, он переживает за своих родителей, но ничего не может сделать. Бедный малыш, ты так беспомощен…Впрочем как и я сейчас.

Положив его в кроватку, я осторожно подошла к Алану. Я хочу прикоснуться к нему. Пусть он даже ударит меня в гневе, — не важно, я хочу вспомнить.

Медленно подношу свою руку к его склонённой голове, и через секунду зарываюсь пальцами в его шёлковые волосы. Его голова дёрнулась, но он не отстранился и не приказал мне прекратить. Он глубоко дышит, так и не отняв руки от лица. Я случайно задела острый кончик его уха, и он глухо застонал, сжавшись ещё сильнее, пытаясь закрыться от реальности. Я села у его ног, положив свою голову ему на колено. Хочу, чтобы его боль ушла, хочу видеть улыбку на его лице.