Властелина Богатова - Хранящая огонь

– Ты и твои родичи его жизнь под удар поставили, и ты хочешь, чтобы я тебя пустил? – глаза батыра сощурились, а фигура мощная, крепкая качнулась угрожающе в её сторону.

«Не пустит», – поняла Мирина, и от этого, хоть и ожидала, обида обожгла, лишая её последних сил.

Она отступила, смиряясь, хоть и чувствовала, как внутри всё разливается ядом и вскипает злость, да только поделать ничего не могла. Это была бессильная злость, на грани отчаяния, которое притупилось, полосуя, будто ржавым лезвием ножа – только больше муки.

– Уходи. Сюда ты не зайдёшь. Когда хан очнётся, он пошлёт за тобой. Если пожелает, – добавил он со сталью в голосе. – Ты не достойна быть его женой, – повторил он уже сказанное, и в этот раз слова жёсткие ударили что плетью от чувства ненужности и потерянности. Безысходность внутри из берегов вышла. Не выдержать этого всего. Мирина поджала дрожащие губы, отступила прочь.

– Постой, – вдруг окликнул батыр.

Мирина обернулась, сталкиваясь с усмирившимся его взглядом.

– Если знаешь, как помочь, приходи, только в сухое переоденься, грязь с рук смой.

Мирина кивнула быстро, боясь, что он передумает. Батыр сокрушённо покачал головой и внутрь шатра скользнул. Дороги обратной не помнила, идя быстро, не теряя времени, не чувствуя и земли под ногами. Внутри всё оставалось по-прежнему, разве только дымно было, но пологи отбросили, и потому выветрилось всё почти. Мирина нашла его рядом, подобрала, оставила на лавке, сама к бадье с водой бросилась, которую принёс ещё до нападения Тимин. Отрока она среди воинов не видела, и волнение взяло – цел ли?

Умывшись в тёплой воде, смыв с лица, рук, шеи и груди кровь Вихсара, Мирина нашла и чистую рубаху, переоделась, ныряя в мягкую ткань. Грязную же теперь только выкинуть – испорчена, не годна ни для чего. Расчесала торопливо волосы, заново сплетя их в нетугую косу, отринув накатывающую усталость, и не сразу заметила топтавшегося у входа Тимина. Поднялась с лавки, улыбнувшись. Всё же рада была видеть его живым и невредимым. Отрок растерянно посмотрел по сторонам, избегая прямых взглядов.

– Меня батыр послал, – отрок бегло посмотрел на девушку, заводя руки за спину. – Мы тут остаёмся на ночлег, пока хану не станет лучше. Подлатать шатёр нужно… – растерянно произнёс Тимин, верно смущаясь княжны.

Мирина отложила гребень.

– Хорошо, – согласилась она.

И в самом деле, нужна помощь. Сквозняком тянуло, и очаг давно истлел. Разжечь бы его, чтобы в тепло вернуться, да трав бросить, запахом душистым наполнить шатёр. Оставив Тимина управляться с работой, Мирина вышла.

Уже была глубокая ночь, пела птица где-то в глубине леса, её одинокое щебетание раздавалось эхом по округе, волнуя воздух и душу, вынуждая невольно прислушиваться, и всё казалось как прежде, будто и не нападали на них воличи.

У одного костра собралось с дюжину валганов. Они распивали из чар питьё и о чём-то разговаривали, но Мирина не понимала их речи. Наверное, надо начать прислушиваться да понимать. Другая часть, что погналась за княжескими кметями, видно ещё не вернулась. Ещё воины лежали у другого очага неподвижно – они уж больше никогда не встанут. Мирина ускорила шаг, чувствуя, как к горлу ком подкатывает, откинула полог, вошла внутрь полутьмы шатра, душного, пропитанного ароматами травяных взваров и запахом крови. И сердце дёрнулось болезненно в груди, когда в свете очага выхватила взглядом фигуру Вихсара. И её будто на волнах качнуло от вида его измученного.

В полумраке, разбавленном жёлтым светом тлеющего очага, Вихсар был неимоверно бледен. Он полулежал неподвижно, глаза были закрыты, а из приоткрытых губ вырывалось тяжёлое дыхание. Мирина сглотнула, невольно стянула пальцами судорожно платок, что на плечи успела накинуть. Древко стрелы уже вытащили, и на стане мужчины осталось лежать полотно, прикрывая рану. Оно кровью всё пропиталось, хоть выжимай. Мирина бросила надломленный взгляд на стоявшего рядом Угдэя, тот кивнул, позволяя пройти, и она шагнула к лежанке. Когда жар его тела соприкоснулся с её, сплетаясь, смешиваясь, проникая и окутывая, она шагнула ещё ближе, будто притянутая им. Но Вихсар по-прежнему лежал неподвижно, не почувствовал её присутствия, как было всегда, стоило ей появиться в поле его внимания. Только хмурились тёмные брови, вздрагивали крылья носа, а на лбу, скулах, шее и груди капельки пота блестели в тусклом свете огня. Ресницы влажные, веки тяжёлые подрагивали, будто видел он беспокойный сон, а очнуться никак не мог.

Мирина скользнула взглядом по ключице на сильную крепкую грудь, покрытую чёрными волосками, к рукам с твёрдыми, как камень, мышцами. Пальцы были сжаты в кулаки, и руки до плеч оплетали тугие жгуты синих вен. Дрожали жилки на шее и висках, зубы сжаты и изредка желваки ходили – весь он был напряжён. Княжна разжала пальцы на своей груди, протянула руку к голове Вихсара, на которой всё ещё оставалась её повязка – видно не успели сменить – осторожно коснулась пальцами чёрных блестящих прядей, размётанных по подушке, влажных. И сердце зашлось, когда ресницы Вихсара дрогнули и поднялись, он посмотрел мутно перед собой, заметив всё же или почувствовав стоявшую рядом девушку, повернул голову медленно, и Мирина так и ухнула в черноту его глаз. В свете огня радужка угольная такой широкой казалась, что она разглядела своё отражение, выхваченное из тени светом пламени. Но не это заставило дыхание перехватиться, а желание в его глазах, что мгновенно выжгло её изнутри. Даже теперь, когда он был так слаб, истерзанный болью от ран, глаза его скользили по ней жадно. Но в следующий миг веки его отяжелели, он отвернулся, сглатывая сухо, и кадык его за чёрной щетиной дёрнулся.

– Зачем ты сюда пришла, Сугар?

От сердца отлегло – узнал её, значит, жар не такой сильный. И то, как он это спросил, как прозвучало имя, которое он дал ей когда-то, не вызывало ни гнева, ни раздражения, напротив, хотелось, чтобы он произносил его вновь.

Мирина подняла взор на Угдэя, тот весь обратился в камень, наблюдая за ней. Княжна быстро сорвала с плеч платок, бросила его прямо на пол, опустилась рядом с раненым, осторожно берясь за края ткани, намереваясь оглядеть раны, и охнула, когда рука Вихсара пальцы её сжала, отстраняя от себя.

– Оставь нас, – приказал хан Угдэю, глаза снова открывая.

Батыр промолчал, но потом послышался шорох, и Мирина ощутила хлынувший сквозняк на своей спине – ушёл. Пальцы Вихсара, что продолжали сжимать её руку, прожигали кожу, были такие горячие, сильные. Его пальцы, которые могли сминать властно и вожделенно ласкать, теперь держали её хватко, но не грубо. Вихсар к губам своим поднёс её руку.

– Я тебе говорил, что у тебя очень нежные руки?