Юлия Цыпленкова - По ту сторону мечты

Раненый так больше и не очнулся. Но кровотечение прекратилось неожиданно, и раны начали затягиваться. Вот так, прямо на моих глазах, они стали заметно меньше. Я даже помотала головой, думая, что это усталость сыграла со мной злую шутку. Однако зрение меня не обмануло. Страшные раны не стали выглядеть приятней, но ощущение, что исцеление идет, было столь явным, что не заметить его было невозможно. А к исходу ночи дыхание Танияра стало более ровным.

— Хвала Создателю, — сипло произнесла Ашит. Она опустила хот и судорожно вздохнула. — Смерть ушла.

Шаманка была измотана, и я поспешила к ней, чтобы отвести к скамье и усадить.

— Рано, — она отвела от себя мои руки. — Нужно закрыть раны.

— Что мне сделать? — спросила я.

— Я сама, — сказала Ашит и направилась к своим горшкам, в которых хранила готовые снадобья.

Она зачерпнула из одного, затем из другого и смешала буро-зеленую кашицу. После, покачиваясь, подошла к раненому и, присев, какое-то время занималась им, не позволяя помочь ей. Я стояла за ее плечом и слушала, как шаманка что-то нашептывая, смазывает рану за раной. Затем накрыла мужчину большим куском белой ткани и протянула руку, наконец, позволив приблизиться.

— Тебе плохо, мама, — с тревогой сказала я, глядя в разом осунувшееся и посеревшее лицо.

— Ушло много сил, — сказала Ашит и зевнула, не прикрыв рта, но на это я не обратила внимания. — Я стала слишком стара, а Смерть сильна, как и прежде.

— Тебе надо отдохнуть. Скажи, что делать, и я буду приглядывать за ним, пока ты спишь.

Шаманка некоторое время смотрела на меня, а затем кивнула:

— Хорошо, Ашити. Будь с ним рядом. Я расскажу, что надо делать.

А вскоре она легла и уснула, наверное, даже раньше, чем коснулась головой свернутой шкуры, заменявшей подушку. Я укрыла Ашит, поправила седую прядь, упавшую женщине на лицо, и отошла к окну. Метель уже затихала. Она не оставила ни единого следа тех, кто приходил ночью. Двор устилал ровный слой снега. А вместе с метелью отступала и ночь.

Серый сумрак разлился за стенами дома, словно кто-то выплеснул из огромного ведра грязную воду, и теперь она стекала по окошку, туманя взор. Сцедив зевок в ладонь, я поднялась со своего места, взяла еще один кусок ткани: зеленый, с затейливой вышивкой — и направилась к двери. Приоткрыв ее, я перекинула сверху ткань, дверь закрыла и вернулась к окну — это мне велела сделать Ашит, когда ветер уляжется.

— Они будут знать, что Танияр жив, — пояснила шаманка. — Им этого хватит, чтобы отнести добрую весть его брату.

И сейчас я ждала, когда появится гонец, чтобы посмотреть, вывешен ли знак, и какой. Красное полотно означало, что раненый умер, а голая дверь — исход пока неясен.

— Ашити…

Я порывисто обернулась, но никого за спиной не было.

— Создатель? — спросила я пустоту, однако ответа не было.

— Ашити…

Я отошла от окна и присела рядом с мужчиной. Его глаза были приоткрыты. Склонившись над ним, я встретилась взглядом с Танияром, и он прошептал:

— Не показалось.

— Спи, — тихо велела я, и он закрыл глаза.

А потом я почувствовала касание. Его рука сжала мое запястье. Танияр затих, и я попыталась освободить свою руку, но хватка еще недавно умиравшего мужчины оказалась железной.

— Просто восхитительно, — проворчала я.

Время шло, капкан, в который я угодила, не слабел. А потом я уронила голову на грудь, вскинулась, попыталась бороться со сном, но проиграла и вытянулась рядом с раненым.

— Просто немного полежу, — решила я и провалилась в сон.

Я проснулась от негромкого позвякивания посуды… Нет, не так. Позвякивание я услышала не сразу. Сначала было громкое сопение, затем я ощутила прикосновение чего-то горячего и влажного, а уже затем была посуда. Открыв глаза, я уставилась в черные глаз турыма. Он снова лизнул мою щеку и недовольно заворчал, глядя за меня. Я повернула голову и посмотрела на мужской профиль. Уруш заворчал на порядок громче, и Ашит, обозначив свое присутствие, замахнулась на него.

Я перевела взгляд на нее. Шаманка уже возилась у очага.

— Доброе утро, мама, — хрипло со сна сказала я. — Тебе лучше?

— Лучше, — улыбнулась она. — Ты можешь встать. Он уже просто спит, потому не удерживает тебя рядом.

Приподнявшись на локте, я поняла, что меня и вправду уже не держат в капкане сильных пальцев. И все-таки я не ушла сразу. Сев, я скрестила ноги и с интересом посмотрела на Танияра при дневном свете, щедро лившемся в окно.

— Мы так мало спали? — спросила я, не отрывая взгляда от спавшего мужчины.

Теперь грудь его поднималась ровно, дыхание было спокойным и глубоким. Исчезли хриплые рваные вздохи, и бледность не отдавала уже синевой. Искривленные болью черты, разгладились. Я подалась вперед и нависла над раненым воином, упершись ладонями по обе стороны от его головы.

— А ты вовсе недурен собой, — шепотом отметила я, прослушав ответ Ашит. — Не так хорош, как Белый Дух, но весьма недурен. И даже, кажется, немного похож на него.

— Ашити, — недовольный голос шаманки вырвал меня из созерцания.

— А? — рассеянно спросила я.

— Оставь его дочка, — велела Ашит. — Внимание женщины мужчина может принять за призыв. Наши мужчины не те, с кем стоит играть. Хватит того, что ты стала для него огоньком, который помог найти путь во тьме.

— Что?

Я тут же потеряла интерес к раненому. Шаманка как-то удрученно покачала головой и вернулась к готовке.

— Мы проспали целый день и ночь, — сказала она, не обернувшись, — это новый день. Ритуал забирает много сил, поэтому шаман вывешивает ахтон. Его не должны беспокоить, даже если он не сумел вырвать душу у смерти.

— Ты сказала, что я стала огнем, на который он вернулся, — напомнила я, не желая оставлять свой вопрос без пояснений. Теперь меня мало волновало, сколько времени мы проспали, мне нужно было услышать другое. — Что ты хотела сказать этим, мама?

Ашит отложила ложку, которой мешала варево в котелке и обернулась. Ее взгляд стал чуть насмешливым, таким, каким смотрят на несмышленое любопытное дитя, и женщина ответила:

— Я отогнала смерть, Ашити, но вернула Танияра ты, когда позвала его. Тебе нужно было просто избавить его от одежды и крови, но ты стала частью ритуала. Ты назвала его имя, он услышал и вернулся на твой зов.

— То есть я теперь тоже шаманка?

— Нет, — Ашит негромко рассмеялась. — Ты не шаманка, но ты смогла войти в ритуал. Не понимаю, как это вышло, но ты разделила со мной то, что делала я одна.

И мне вдруг вспомнилось, как я слушала стук хота и голос шаманки, а еще завывание ветра. Как я, раскачиваясь, погрузилась в странное состояние, похожее на сон, и мне явился Белый Дух. Он позвал меня…

— Ох, — прерывисто вздохнула я, кажется, догадываясь, как я стала из стороннего свидетеля участником действа. — Белый Дух заставил меня очнуться, а потом позвала ты…