Юлия Цыпленкова - По ту сторону мечты

Словно в кошмарном сне я протиснулась между двумя мохнатыми телами, даже ощутила касание серой шерсти к тыльной стороне ладони. А еще их запах. Он был резким и въедливым. Скривившись, я задержала дыхание и сделала последний рывок, изо всех сил стараясь не сорваться на бег.

Ашит, ждавшая меня позади стаи, одобрительно кивнула и зашага дальше. Я шла за ней, и мне всё казалось, что морозный воздух пропитался вонью зубастых тварей.

— Как они называются? — спросила я, продолжая кривиться.

— Рырхи, — ответила шаманка. — Они чувствуют силу Белого Духа. А если подружишься с вожаком, приручишь всю стаю, но летом. Зимой они помогают только за еду. Не накормишь после, сожрут тебя.

— А сила Белого Духа? Разве она не защитит?

— Не знаю, — пожала плечами Ашит, — я рырхов не приручала и не обманывала.

Я фыркнула и на время отстала с вопросами. Только обернулась, увидела, что стая идет за нами, и поспешила поравняться с шаманкой. Потом и вовсе обогнала ее — так было спокойней. А затем подул ветер, он бросил выбившуюся из-под теплого капюшона прядку мне в лицо, и я застыла на месте, разглядывая ее в ошеломлении.

Не выдержав, я скинула с головы капюшон, мотнув головой, перебросила вперед косу и вскрикнула:

— Что это? Ашит, они же белые!

— Это дар Отца признанной дочери, — ответила женщина, вновь обогнав меня. — Теперь ты одна из его детей.

— Но мне нравились мои волосы! — возмутилась я.

— Возможно, они вернутся, — снова пожала плечами шаманка. — Я же говорила, что не всегда можно понять Его замысел, но однажды истина откроется. Не гневи Отца, принимай его дары с благодарностью, и Его милость останется с тобой и впредь.

— А учить ты меня будешь? Что сказал Белый Дух об этом?

— Всему свое время, Ашити. Я расскажу тебе о травах и отварах, остальное, если пожелаешь душой. У каждого есть выбор, время твоего еще не настало. Отец велел не спешить.

— И когда успел? — проворчала я себе под нос.

— Он ведь Создатель, — лукаво улыбнулась Ашит.

Мы приблизились к нашему дому, и стая рырхов отстала. Я вздохнула с облегчением и поспешила скрыться за надежными дверьми. Позже, когда мы сидели за столом, я задала последний мучавший меня вопрос:

— Я и вправду видела его, Ашит?

— Если веришь своим глазам, то зачем спрашиваешь? — усмехнулась шаманка.

— Он так красив, — вздохнула я. — Невероятно красив. На нем была корона…

— Что такое — корона? — с интересом спросила Ашит.

— То, что надето на голове Белого Духа, — ответила я, глядя на нее с удивлением. — Разве ты не видела?

— У Него много лиц, — улыбнулась женщина. — Каждый видит то, что хочет. Мне Он явился даже не человеком.

— Да? А кем?

— Это наш с Ним секрет, — ее улыбка снова стала лукавой, и я поняла, что не успокоюсь, пока не узнаю этот секрет.

Моя жизнь изменилась… Хотела бы я это сказать, но — нет. Ничего не изменилось, кроме того, что мои волосы стали белыми, как снег, и нового имени, которое мне даже нравилось. Не знаю, как звали меня раньше, но теперь я была Ашити — белокурая дочь шаманки Ашит. В остальном, жизнь текла по-прежнему размеренно и однообразно.

Впрочем, я кривлю душой, когда говорю это, потому что теперь мы разговаривали с моей названной матерью. Не так, как раньше, когда мне приходилось додумывать смысл. Я, наконец, начала понимать каждое ее слово, и речь Ашит изменилась. Она больше не говорила короткими фразами, стараясь употреблять слова, которые я успела выучить. Наши беседы стали походить на полноводную реку, чьи неудержимые воды, омывая берега, бегут к своему руслу, чтобы наполнить его и слиться в единое целое, не позволяя оскудеть.

Таким руслом была я, и Ашит щедро вливала в меня знания о новом доме. Она рассказывала мне легенды, сказки и истории, из которых я черпала необходимые сведения о порядках и укладе жизни в человеческих поселениях. Об их иерархии, о законах и наказаниях. И это было странное сплетение строгости и свободы нравов. Например, девицы не обязаны были блюсти свою невинность для супруга. Близкие отношения не порицались, и на них смотрели спокойно. Лишь бы девушка вошла в ту пору, когда ее считали взрослой. И пусть я не помнила законов своей земли, но внутреннее изумление подсказало мне, что для меня это неправильно. Однако спорить и негодовать я не стала, просто приняла, как данность.

А вот измена каралась строго. Блудницу изгоняли на край поселения, лишая ее права участия в жизни общины. Она не получала пропитания, не имела права приближаться к своим родным… да они и сами переставали ее замечать. Женщина превращалась в призрак. И если она приближалась к домам, то односельчане имели право гнать ее прочь камнями и палками. Выжить такая изгнанница могла, лишь продавшись в добровольное рабство. Тогда она могла надеяться на то, что будет одета и накормлена, но о новой семье уже мечтать не смела.

Что до мужа-блудника, то его не гнали, его привязывали к столбу за пределами поселения на пять дней. Если тому посчастливилось, и бедолагу-сластолюбца не сожрал дикий зверь, если он не умер от истощения, то гулену возвращали в поселение, и он был обязан заплатить жене и ее семье за нанесенное оскорбление. Впрочем, зимой старались брать плату перед наказанием, потом было поздно: мороз и звери делали свое дело быстро.

— Верность — добродетель, — важно кивнула я, однако Ашит не поняла последнего слова, произнесенного на моем родном языке. Чуть подумав, я чуть переиначила свою фразу: — Верность — это важно.

— Истинно, Ашити, — одобрила шаманка.

Законы у здешних обитателей были так же суровы, как и их земля. Прощение и покаяние для них были незнакомыми понятиями. И мне как-то предстояло здесь выжить. Хотя оставалась та же возможность перенять у названной матери ремесло шамана, и тогда я должна была оказаться вне законов в поселениях. Правда, это не избавляло от законов Белого Духа, а в его существовании я уже имела честь убедиться лично. И они были еще суровей, чем у его детей. Шаман, нарушивший их, умирал в страшных муках, если не успевал найти себе иного покровителя, а такие тут тоже имелись. Но, как сказала Ашит, месть отступнику никто не отменял. Создатель не прощал предательства. А если Отец не умеет прощать, то откуда взять это искусство его детям?

— И куда я попала? — с тоской иногда вопрошала я себя, но тут же отмахивалась от сожалений. Что в них толку, если уже ничего не изменишь?

Ашит выполнила обещание, она начала знакомить меня с травами, которые имелись у нее в изобилии. Рассказывала, какая от чего лечит, и как правильно ее собирать. Я слушала, кивала и понимала, что почти ничего не могу запомнить, потому что моя голова была занята вовсе не травами. Я не была уверена, что хочу одинокой жизни шаманки. Татуировка на лице была сущей мелочью в сравнении с существованием отшельника, судьба которого в служении Белому Духу. Его мир на моих плечах казался ношей, которую я не желала нести. Потому я готова была признать справедливость слов своей матери насчет обучения — душой я к этому была не готова.