Юлия Цыпленкова - По ту сторону мечты

— Что тогда делать будешь? — спросил ягир.

— Было бы хорошо вступить в союз с Налыком и ударить по Селек с этой стороны, — задумчиво произнесла я. — Ему есть, кого за себя поставить. Пока наследника не лишился, пусть лучше смотрит за ним.

— Тебя Налык слушать не станет, — ответил Берик. — Он люто пагчи ненавидит, а у тебя глаза зеленые, а волосы белые. Еще больше, чем пагчи, он ненавидит полукровок, говорит, что это предательство в человеческом теле.

Я повернула голову к ягиру и некоторое время рассматривала его, наконец, спросила:

— Откуда эта ненависть к племени?

Воин открыл рот, чтобы ответить, но его прервали шаги шаманки. Она бесцеремонно подтолкнула в плечо Берика, и тот спустился вниз, уступив место Ашит.

— Давно их вражда тянется, — заговорила мать. — Всё земли делят, никак не поделят. Сначала сцепятся в открытой схватке, потом набеги начинаются — мстят друг другу. Злобы скопят и опять в открытой драке сходятся. И по кругу, из поколения в поколение. И в каждом поколении своя обида. Налык за жену мстит. У него их две было. Одна и сейчас жива — мать Эчиль, а вторая упросила мужа отпустить ее сестру проведать. Назад не вернулась. На поселение пагчи напали, всех вырезали. Вот Налык и мстит. Ему всё равно, что пагчи напали тогда потому, что до того ягиры одно из стойбищ сожгли дотла. А до того пагчи стадо угнали и пастухов зарезали.

— Круговорот мести, — усмехнулась я без всякого веселья. — Но Налык нам нужен.

— Не подпустит он тебя, — сказал Берик. — Убьет, а слушать не станет.

— И значит, нам нужен тот, кого каан будет слушать — Эчиль, — ответила я. — Она — ключ к отцу.

— Архам ей муж, — засомневался ягир.

— Муж, который оставил ее, — возразила я. — Эчиль — женщина, ее не может не ранить одиночество, а она одинока. Суди сам. Архам тянется к Мейлик. Ему плевать на двух первых жен. А еще ему нужен сын от первой жены, однако она не беременела уже несколько лет. Выходит, он ее не посещает…

— Не может Эчиль больше рожать, — произнесла Ашит, и мы с ягиром посмотрели на нее. — Хасиль виновата. Эчиль тогда уже вторую дочь родила. Девочка слабенькая была, плакала много. Мать ночи не спала, возле люльки сидела, вот и задремала, когда дитя заснуло. За старшей дочерью служанка смотрела. Заболталась дура с подругой, а девочка от нее ушла, и к Хасиль заглянула, да там и задремала. Тут служанка очухалась, начала по дому бегать. Эчиль разбудила криками, та тоже побежала дочь искать. К Хасиль заглянула, а та и говорит, что слышала, как дверь на улицу открылась. А зима была, и метель уже поднялась, вот Эчиль и бросилась во двор. Без шубы выбежала, сразу закружило ее, поморозилась сильно. Дура Селек меня не велела звать, страшно ей мне в глаза смотреть. Орсун, что могла, то сделала. Эчиль ко мне Танияр привез, когда она оправилась. Я глянула, а уже завяло древо, не даст больше плода.

— Злобная дрянь, — не сдержалась я, думая о Хасиль.

— Селек ее не любит, — произнес Берик. — Говорит, зря в дом взяли. Ничего в ней, кроме красоты нет. Говорит, надо было Танияру оставить. Она тогда на невестку за что-то злилась, вот сыну и выговаривала. Он молчал, ничего не ответил.

Еще бы не злилась. Долгожданного внука лишила, от самой пользы нет. Селек только что меня носом потыкала в старое платье, и то на глупость невестки в итоге разозлилась. Все-таки она хотела бы видеть меня не во врагах, а в союзниках, потому и нашему знакомству с Иланом способствовала, чтобы подобрал и утешил, раз сам к этому готов. Только Илан проговорился, и полноценного удара не вышло, да и толку?

Передернув плечами, я поднялась на ноги и спустилась с крыльца на землю. Ко мне подошел Ветер, уже ждавший неподалеку, ткнулся в ноги Уруш, и я потрепала их.

— Хасиль как-то наказали? — спросила я.

— Она сама была беременной тогда, никак не наказали, — ответила Ашит.

— А значит, Эчиль обижена за то, что гадина живет и здравствует, и мужу еще может дать то, чего лишила соперницу. И муж после произошедшего еще навещал спальню Хасиль. Свекрови она тоже больше не нужна. И это всё на одной чаше весов, а на второй ее родной дом, отец и брат. И им угрожает гибель. Если правильно расставить акценты… подобрать верные слова, то можно разжечь в Эчиль жажду отомстить за то, что с ней произошло. Хотя она — дочь своего отца, значит, и без того желает мести. А лучшая месть — это помочь нам не допустить полной гибели ее рода.

— И Танияр с ней всегда добр, — заметил Берик.

— И это наш козырь… наш аргумент… тьфу, еще один повод нам помочь.

— На каком языке ты говоришь, Ашити? — спросил ягир. — Иногда я совсем не понимаю твоих слов.

— Кому надо, тот поймет, — сказала ему Ашит. — Белый Дух понимает.

— Так то Белый Дух, — важно ответил воин.

Хмыкнув, я отвернулась от них и устремила взор туда, где в моем видении стоял Создатель, а через мгновение направилась туда, привлеченная бликом, сверкнувшим в траве. Сверкать тут вроде бы было нечему, но солнце продолжало слепить меня отблеском, и я, уверенно приблизившись, присела на корточки. Уруш, не отстававший от меня, первым ткнулся мордой в траву, но Ветер, тоже не думавший отходить от меня, прикусил его за холку, и турым с ворчанием отодвинулся.

— Что это? — спросила я саму себя разглядывая… кажется, какую-то стекляшку. Осторожно дотронувшись до нее, я ощутила под пальцами холод. — Будто лед… Но лед бы растаял, верно? — спросила я, поглядев на Ветра, смотревшего на меня сверху. Была моя находка размером с большую горошину, почти идеально-круглая бусина, только бусина была холодной и без отверстий, через которые могла быть нанизана на нитку или пришита к одежде. — Это какой-то нетающий лед, — неуверенно предположила я и взяла «бусину» в ладонь. После подняла руку и еще с минуту рассматривала свою находку.

Ветер сунул к ней морду, ткнулся носом и тут же, мяукнув, отпрянул. На язык, хвала Богам, пробовать не стал. Усмехнувшись, я сжала ладонь в кулак и спрятала «льдинку», решив, что это может быть украшение с одежды Белого Духа. И раз «бусина» показалась мне, значит, этот дар для меня. Справедливо? Я посчитала, что очень даже справедливо.

Однако вернулась к матери и показала ей, чтобы услышать, что она скажет. Кто знает, что я приняла за дар Создателя.

— Мама, что это? — спросила я, протянув ей «бусину».

Ашит взяла ее, некоторое время вертела в пальцах, даже принюхалась, потом вернула мне и велела:

— Убери, это твое.

— Это ведь лед? Там в моем видении стоял Отец, это его?

— Это твое, — повторила шаманка. — Раз дал, значит, пригодится. Отец мудр.

Убрав льдинку в небольшую сумочку, прикрепленную к поясу, я развернулась и склонила голову, благодаря Создателя за еще одну милость, что бы она ни означала. Как когда-то сказала Ашит — каждому его замыслу свое время, пойму назначение и этого подарка. А пока нужно было вернуться в Иртэген и решить, как выманить Эчиль, чтобы начать завоевывать ее доверие и дружбу. Времени у нас было не так много. Предсказать, когда Селек и Архам сделают следующий ход, было невозможно.