Юлия Цыпленкова - По ту сторону мечты

— Тогда развяжите, — потребовала я.

— Позже, — сказал мой собеседник, и воин опять прижал к моим губам стакан.

Медленно выдохнув в попытке успокоиться, я все-таки сделала глоток, а потом уже жадно второй, вдруг поняв, что и вправду в горле пересохло. Несколько капель воды потекли по подбородку, скользнули на шею и под рубаху. Стало неприятно, и я снова мотнула головой, избавляясь от стакана. Воин больше не настаивал. Он вернулся к товарищам.

Откинув голову, я ощутила затылком неровность древесной коры, закрыла глаза и попыталась вспомнить, что со мной произошло. Почему я сижу связанной, а рядом странные люди, похожие и не похожие на детей Белого Духа, и почему черноглазый шаман отказался от родства с Отцом? Или они не из таганов? Выходит, что так. Какое-то племя? И тут же чуть поморщилась, отказавшись от этой мысли, потому что волосы чужаков были белыми.

— Проклятье, — проворчала я.

А в следующее мгновение обнаружила еще одну странность — почему я одна? Где ягиры? Кто сопровождал меня и куда? Если на верховую прогулку, то где тогда Ветер?

— Ветер… — прошептала я и задохнулась.

Перед внутренним взором встала жуткая картина — мой скакун ранен! Его жалобный зов зазвучал в ушах так ясно, будто я и сейчас слышала его. А следом я вспомнила Берика и Элы, и то, как в ягира собирался выстрелить кто-то в черной одежде…

— Нет! — вскрикнула я и распахнула глаза. — Вы убили их? Они мертвы?!

Черноглазый стремительно приблизился ко мне и зажал рот ладонью:

— Тихо. Если нас услышат, мертвых станет больше, — он не угрожал, просто предупреждал.

Я пока не могла думать о других, мной завладела истерика. Впрочем, все мои крики и бессвязные обвинения утонули в мужской ладони, наружу вырывалось лишь невнятное мычание. И когда я выдохлась, незнакомец убрал ладонь от моего рта, вытер ее о штаны и присел на корточки. Слезы, застилавшие мне глаза, не позволяли рассмотреть выражения, застывшего на лице убийцы, да я и не желала смотреть на него. Сейчас я оказалась неспособна думать и анализировать. Мне просто было больно и горько, я переживала потерю…

— Если тебя это утешит, то твой саул был жив, когда мы уехали, — заговорил мужчина. — Если его быстро найдут, то он не истечет кровью. И второй саул тоже.

— А Берик? — всё еще истерично и плаксиво спросила я.

— Человек не животное, он умеет говорить, а это лишнее. Ягир нас видел.

— Кто вы такие?! — надрывно выкрикнула я.

— Мы дети нашего Отца, — спокойно ответил незнакомец.

Выдохнув, я мотнула головой и попыталась собраться с мыслями, но всё еще не была к этому готова. Я могла думать только о тех, кто остался у границы священных земель. Вновь прижавшись затылком к дереву, я закрыла глаза. Слезы продолжали течь по щекам, но уже без истерики и рыданий, а перед внутренним взором вставали картинки беззаботно прожитого утра. Улыбка Берика, неожиданная и теплая, подобная солнечному лучу, пробившимся сквозь грозовую тучу. Философская отрешенность Элы, успевшего объесть половину травы во дворе моей матери. И Ветер, озорной и счастливый в своих играх с Урушем.

— Берик, — сглотнув ком, прошептала я.

Я запомню его именно таким, с улыбкой друга на устах за четверть часа до смерти… До смерти! Как это вообще возможно?! Отец, как же ты мог допустить такое? Как?! Или же мы усомнились в тебе… «Не сомневайся в Отце, Ашити, никогда не сомневайся», — так сказала мама на прощание. И я снова распахнула глаза, сраженная внезапно открывшейся правдой — знала! Она знала о нападении, знала и молчала! «Всё во власти Белого Духа…». Значит, такого было его желание — смерть его верного сына и животных, наделенных честной и преданной душой?

— Отец… — с издевкой фыркнула я.

Черноглазый незнакомец вновь приблизился и опустился передо мной на колени. Он не разговаривал и не мешал мне, лишь внимательно наблюдал и, кажется, слушал. Чтобы не видеть его, я опять закрыла глаза. Покусывая губы, я продолжала переживать свое горе, а в памяти опять всплыли напутствия Ашит:

«Он всегда рядом и не оставит. Верь в Него, не сомневайся… И думай, думай, Ашити. Слышишь?».

Слышу. Надо думать. Как бы ни было больно, надо думать. Мама не для того тащила меня на себе по глубокому снегу, выхаживала и заботилась, чтобы сейчас отдать в руки убийц. Она — шаман, она исполняет волю Создателя, и значит, ему было нужно, чтобы это случилось. Хотя… Он ведь не вмешивается в дела своих детей. Пусть творят, что вздумается, а после сами расхлебывают. Дети должны учиться. Я опять криво усмехнулась, но отрицательно мотнула головой, отгоняя мысли, которые вели меня к сомнениям.

Хорошо… Хорошо-хорошо. Белый Дух желал этого нападения, и значит, в нем есть смысл. Эту версию подтверждает то, что Ашит знала и промолчала… или предупредила? Что она там еще говорила напоследок? «Я приду, когда буду нужна», — именно так она и сказала. И что? Нужна, но вряд ли шаманка прямо сейчас выйдет из-за дерева. Да и что она может сделать с пятью мужчинами? Ничего, только погибнуть, а потому пусть лучше не приходит ко мне. Она нужна не здесь, а на границе священных земель…

А что, если эта фраза предназначалась не мне? Если она знала о нападении, то знала и то, что ее помощь понадобится. Я приду, когда буду нужна! Так может Ашит уже там, рядом с Бериком и саулами? Быть может, она сумеет спасти их… хотя бы кого-то из них, и мы еще встретимся? Ах кабы так… Пусть так и будет. Помоги им, Создатель, спаси невинные души, умоляю! И прости за слабость, прости за сомнения. Ты всегда был добр ко мне, и я более не осмелюсь винить тебя в том, что делают люди. Прости и помоги тем, кто нуждается в помощи.

Медленно выдохнув, я открыла глаза и посмотрела прямым взглядом в черные глаза незнакомца. Он склонил голову к плечу, еще мгновение глядел на меня, а после, кажется, потерял интерес. Поднявшись на ноги, мужчина отошел.

— Кто вы такие и зачем я вам нужна? — спросила я уже без всякого надрыва.

Мне никто не ответил. Вместо этого черноглазый произнес, обращаясь к одному из воинов:

— Собирайтесь. Пора в путь.

Затем в очередной раз подошел ко мне и накрыл лоб ладонью, будто благословляя:

— Спи, Ашити, — фраза была сказана повелительным тоном, и одно это уже вызвало возмущение. Впрочем, мое возмущение так и осталось невысказанным, потому что глаза послушно закрылись, и я провалилась в сон, так ничего и не узнав.

А проснулась уже ночью. Вокруг снова был лес, но принадлежал ли он всё еще Зеленым землям, какому-то из племен или другому тагану — я не знала. Пробудившись, я обнаружила себя лежащей перед костром, рядом с которым стоял небольшой котелок. Неподалеку расположился один из воинов, он спал, и в этом не было никаких сомнений. Сев и оглядевшись, я обнаружила еще одного спящего. Третий воин сидел, прислонившись спиной к дереву, и клевал носом, четвертого видно не было. Зато, стило мне проснуться, из-за кустов вышел черноглазый незнакомец и уселся напротив.