Регина Хайруллова - Сиреневое счастье

Старушка перекрестилась и вздохнула, глядя полуслепыми глазами в сторону иконки. Мария Петровна тоже вздохнула: неприятно ей было слушать, как несчастного сосед обижает, кроме того, Мари никак не могла понять, зачем Василий Фёдорович привёл её сюда. «У меня portrait не окончен, а я здесь сижу. Ещё и спина затекла», – подумала она и взглянула на жениха. Он сидел на ветхом табурете, смотрел в мутное окно и, должно быть, о чём-то размышлял, теребя в пальцах трубку. Старушку он, кажется, совсем не слушал.

– Искал он, искал, да и нашёл на свою беду. Медвежат нашёл. Глядел он на бурый мех, и виделась ему каждая шерстинка копейкою. Получалось так много, что хватило б и на избу, и на жену, и даж на дитё. Петрушка думал, что его б все зауважали за дух его крепкий да за богатство, а Егор извинялся бы ещё.

Размахнулся он, всадил рогатину. Кровь брызнула, крик поднялся: и раненый кричал, и брат его, и мужик кричал. Медвежонок дёрнулся, зубы оскалил и так заревел, что мужика передёрнуло, и глубже он всадил остриё, пока наружу с кишками не вышло. Медвежонок замолк, а братец его бежать пустился.

Поднял Петрушка убитого и поволок домой. Выходя из лесу, услыхал он страшный, дикий рёв и зашагал быстрей. По деревне шёл он со стыдом и страхом , голову опустивши: за убийство детёныша, да ещё и медвежьего, грозила ему божья кара. Потому шёл он то горбясь, то дико озираясь: не идёт ли медведь. Петрушка добрался до своей избы, запрятал медвежонка и уснул на пороге. Разбудил его Егор.

– Дурень ты! – крикнул сосед, и мужик проснулся. – Какого лешего по деревне да с медведем? В мешок бы хоть сунул. Где он? – сосед оглядел захудалую избёнку.

– Там, – Петрушка слабой рукою показал в угол.

Егор взял медвежонка, сунул в мешок и ушёл.

– Сегодня за новым, – бросил он.

Петрушка упал на колени перед иконкой и до-олго молился, пока ноги не онемели. Опосля , качаясь, вышел во двор. Солнце стояло высоко. Лучи его гладили грязного Петрушку, как мать родная. На яранках 10 10 Яранка – цветок земляницы бабурки 11 11 Бабурка – бабочка сидели да пчёлы. Мужик наш вздохнул, перекрестился и пошёл к соседу.

– Хоть убей, а не пойду! – кричал он, а Егор замахивался, ударял Петрушку, а тот всё повторял и повторял, что никуда не пойдёт. – Я не просто медведя убил, – шептал Петрушка, – я детёныша забрал! А знаешь, что бывает за это?..

– Покалякай тут, дурень! Сказки свои брось! – Егор плюнул на Пе трушкины лапти. – Значит так. Сегодня вместе идём. Авось большого уложим.

– Нельзя… – молвил Петрушка, но сосед уж закрыл дверь своей большущей избы.

После обеду пошли они в лес. Петрушка всё молился, почти плакал, а Егорка шикал на него и ругался себе под нос. Тут даже он свиньёй не был, ведь в лесу как? В лесу человек – всё равно что бабурка без крыльев.

– Давай уйдём, – просил Петрушка. – Давай завтра, поутру. Егорушка!

– Заткнись, – ответил ему сосед и не промолвил ни словом больше.

Солнце уж садилось, а они всё бродили да ходили по лесу, все овраги прошли, все холмы оглядели, но медведей не было. Устал даже Егор. И есть хотелось им, и спать.

– Пойдём, а? – всё умолял Петрушка, но тут услыхал он рёв знакомый.

Сердце его изо всех силёнок о грудь застучало, в животе всё сжалось, руки льдом обдало, будто зимой.

– Вон она, – прошептал Егорка, показывая куда-то меж деревьев.

Петрушка сглотнул ком и поглядел. В зелени, под последними лучами солнца стояла медведица с детёнышем. Шерсть их блестела как и прежде, но уж не копейками, а светом, каким-то божьим светом, как Петрушке казалось. Из глаз его вышли скупые мужицкие слёзы: узнал он медвежонка, что спасся. Утёр Петрушка глаза свои и замолил ся Господу Богу н ашему.

– Я слева, ты справа, – всё шептал Егор. Он уж пошёл, а Петрушка к земле прирос. Смотрит на медведей, сердцем и телом содрогается.

– Как люди, ей-богу, л юди, – подумал он и двинулся с места.

Егор вонзил рогатину в спину медвежью, а медведица извернулась, рявкнула и кинулась на Егора. Петрушке страшно стало за соседа: хоть и гад, а человек же. Подошёл он к медвежонку, чтоб мать отвлечь. С криком бросился детёныш, смерть братца помня, а медведица на Петрушку зарычала, на задних лапах пошла. Глядит она ему в глаза да так и говорит ими: «Разорву! Страдать станешь за смерть сына моего».

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Дмитрий Садовников (1847-1883) – симбирский поэт, собиратель фольклора народов Поволжья. Удивление Дмитрия Ивановича Киндякова связано с тем, что Анастасия должна была родиться в 1883-1884 годах, следовательно, на момент их встречи ей около тридцати лет, тогда как выглядит она намного моложе.

Киндяковы – русский дворянский род, первое упоминание фамилии в документах 1584 года. Владели обширными землями в Симбирске. Последняя из рода Киндяковых (Екатерина Максимилиановна Перси-Френч) умерла в эмиграции в 1938 году.

В конце XVIII века братья Пётр и Павел Киндяковы были членами тайного противоправительственного кружка офицеров. Об этом кружке Линденер писал: «…дерзкие рассуждения о правлении, о налогах, о военной строгости и об образе правления… таковые суждения произносимы были при полковых офицерах. Чтение публичное в своей квартире запрещенных книг, как-то Гельвеция, Монтескье, … развращающие слабые умы и поселяющие дух вольности, хваля французскую республику, их правление, и вольности».

«…деятельность их была направлена «к перемене правления», причем, идея цареубийства прямо обсуждались на заседаниях кружка…»

Оба брата были арестованы и сосланы.

Подробнее см. А.Н.Блохинцев «Киндяковы».

Крепким и сильным (фр.)

дядя

милые стихи

моя душа

Какой пейзаж!

мне хорошо

Яранка – цветок

Бабурка – бабочка