Екатерина Жебрак - Точка кипения. Магический роман

– Кто-то же должен следить за порядком.

– Наш мир прогнил до основания, если за порядком следят такие нежные, как ты, – он остановился, беря её руки в свои.

Виола опустила взгляд, не в силах выдерживать его.

– Я злая и чёрствая. Ты совсем меня не знаешь, – сдавленно произнесла она.

– Это ты себя не знаешь. Потому что ты одинокая. У тебя не закрыт тыл, нет поддержки и опоры. Ты как цветок в заброшенном саду, который одолевают сорняки и не хватает полива.

– Нортон, прекрати.

– Не могу. Я люблю цветы. Но плакать на морозе – вредно. Пойдём в дом.

– Я не… Боги, как ты с такой скоростью открываешь порталы?!

Они стояли на пороге строгого особняка. С неба тихо начали падать снежинки.

– Хочешь, я тебя научу? – улыбнулся он.

Виола молча возвела очи горе. Но где-то в глубине души почему-то стало чуть теплее.

Привычная дуэль взглядов вместо приветствия – обыденность в особняке Морель. Дрейк давно к этому привык.

Его отец сидел в своём кабинете. Массивная мебель тёмного дерева, тяжёлые бархатные шторы насыщенно-бордового цвета.

– С возвращением, – голос отца был ровным.

– Спасибо, – Дрейк прошёл в кабинет и сел напротив отца.

Хелиус выжидательно на него смотрел. Дрейк же не спешил.

– Я так понимаю, ты с новостями, – утвердительно проговорил маг, закрывая лежащие перед ним документы плотной обложкой.

Морель-младший улыбнулся уголками губ. На стол отца лёг лист гербовой бумаги.

Хелиус, не трогая лист, издалека пробежал глазами по написанному.

– Вот как? Что ж, поздравляю, – он взглянул на сына. – Арьени уже знает?

– Да.

– Ты готов к его ответу?

– Ответа не будет, – неестественно-светлые глаза смотрели спокойно.

– Откуда такая уверенность?

– Тебе же он не ответил, когда ты забрал мою мать, – Дрейк слегка прищурился.

Хелиус медленно растянул губы в опасной, хищной усмешке.

– Значит, от доченьки Арьени не стал скрывать подробностей тех лет? Занятно, занятно… Что ж, да, ты прав. Он проглотил поражение.

– Проглотит и сейчас.

– Ты что-то сделал для этого?

– Разумеется. Не пускать же на самотёк, – фыркнул маг. – Он узнал всё в той последовательности, чтобы сделать нужные мне выводы. И даже подыграл – практически выгнал дочь из дома.

– В твой? – усмехнулся Хелиус. – Не боишься роли виновника?

Дрейк молча улыбнулся уголками губ.

– Ни он, ни она на тот момент ещё не знали об этом, – он кивнул на лист гербовой бумаги. – Поэтому я – не причина их ссоры. Я не между ними. Я рядом с ней.

Хелиус задумчиво взглянул на сына.

– Обман? Двойной?

– Едва ли не тройной. У меня ещё и вассал появился.

– Продуктивно, – покачал головой маг. – Признаюсь, не ожидал от тебя такого.

– Навёрстываю упущенное, – Дрейк пожал плечами.

Хелиус вдруг негромко рассмеялся. Его сын удивлённо приподнял бровь.

– Это шикарно. Арьени спас твою жизнь, а ты забрал его дочь. Прекрасный ход, – маг одобрительно посмотрел на Дрейка. – Я думаю, это событие стоит отметить семейным ужином. Сегодня вечером.

– Не раньше, чем через пару дней.

Хелиус приподнял бровь.

– Мне не нужен её нервный срыв. Пусть привыкнет.

– Пусть так… – отец изучающе смотрел на сына.

– Надеюсь, в кругу нашей семьи Эстии будет гораздо лучше, чем в доме Арьени.

– Естественно, – фыркнул Хелиус. – Она не первая.

Дверь закрылась, а маг довольно усмехался. Давний враг потерпел очередное поражение – это ли не прекрасно?..

Ярко-рыжая, лукавая, с искрящейся улыбкой, гномьим ростом и гномьей же отборной бранью, она была незабываема. Не заметить её было невозможно. Сбросить со счетов – тоже. Но ему, чёрному колдуну, гномы были неинтересны.

Ровно до момента, пока её удар не пришёлся ему аккурат в солнечное сплетение.

– Это тебе на будущее, – фыркнула она тогда ему в лицо. – Чтоб не зарывался.

Схватить бы её за руку – да гномы, оказывается, очень вёрткие. Но он же маг… Магические путы подойдут для нахалки…

– Дурак, – она показала ему язык. – Дубина стоеросовая.

А всё потому, что его заклятия в её руках порвались, как обычные нитки.

– Ну-ка иди сюда, – рыкнул он.

Таких вот – мелких и наглых, а ещё пронзительно-рыжих, он не видел. Уверенный в себе, гордый, сильный, он смотрел на другое и на других. На таких же, как он, гордых, на неприступных и достойных. Уж точно не на такое.

Но это усмехалось ему откуда-то снизу и пальцами рвало магические путы.

…Это потом он узнал, что она не гном, а валькирия. Точнее, девушка из рода валькирий. Она не любила говорить о своей семье, о прошлом, да и о себе. Отшучивалась или дралась.

Не такая, как Летиция – ни в какое сравнение не идущая. Какое-то недоразумение, рвущее руками заклятия. Единственная, кто отличал нарисованное им от настоящего.

Она ненавидела его подделки, как она называла вещи, созданные его заклятиями. Зато любила камень, металл и дерево. Она была возмутительна и груба. Не такая, как изящная и прекрасно воспитанная Летиция.

Не такая, как бросившая его Летиция. Не такая, как Летиция, уже носящая под сердцем дитя этого подонка.

– Почему бы и нет? – подумал он тогда.

Что может быть лучше полной противоположности той, что унизила его и пренебрегла? Тем более, что это чудовище ничего не просит и ничего не хочет – ни замужества, ни семьи, ни детей. Его она, правда, тоже не хочет – только смеётся в лицо и расщепляет на атомы подаренные им нарисованные розы. А подари ей живые – и рискуешь получить шипами по рукам…

И всё же она не гонит. Надеется, что он сам уйдёт. Но в свой тихий пустой дом он один не вернётся. Там ещё пахнет лавандой и мятой – так же, как и чёрные, цвета воронова крыла, волосы Летиции.

Запах горьких трав от кожи Сиггрид сможет вытеснить его. Дело за малым – завоевать эту строптивую гномью породу. И, желательно, не пострадать при этом.

Рука у неё тяжёлая, и удар поставленный.

…Эстен невидящим взглядом смотрел в хрустальный шар. Линии прошлого помнили всё это. Помнил и он. Но ни в одной линии не было следов валькирии, пропавшей в ту злополучную ночь. Её не было ни среди живых, ни среди мёртвых.

Колдун криво усмехнулся. Сбежала-таки. От него все сбегают – Летиция, Сиггрид, Эстия. Даже родная сестра ушла, не прощаясь. Может, это и к лучшему. Дома наконец-то тихо и спокойно.

Опять тихо. И здесь не пахнет ни лавандой, ни горькими травами, ни корицей. Только запах кофе – его бессменного спутника.

Кофе – успокоение и проклятие этого дома. Последнее, что ему остаётся в его одиночестве.