Ханна Ким - Цефеиды. Кассиопея

Мингю отводит взгляд и опускает его в пол, замечает то, чего не видел раньше: два скрещенных круга внизу рамы, заключенных в третий круг, образованных из переплетающихся стеблей. Либо у создателя зеркала была предельно богатая фантазия, либо подобная перенасыщенность деталями стала следствием воспаленного ума. В принципе, Мингю как-то без разницы и думать об этом нет желания – только отыскать ткань и спрятать за ним второго себя в клетке из резных цветов.

Зеркало будто слышит его. По отражению проходит легкая рябь; едва заметная взгляду волна прокатывается по поверхности, искажает лицо Мингю на мгновение, заставляя его отшатнуться и оглянуться назад. Поворачиваться к зеркалу обратно не хочется совсем. Либо у него едет крыша на фоне стресса, либо просто нужно поспать немного. Он в несколько шагов преодолевает расстояние, отделяющее его от кровати, спихивает Чонхо ближе к стене, ложится рядом и крепко зажмуривает глаза. Хочется опять взглянуть на зеркало и убедиться в том, что ему показалось, что в отражении просто комната, что ничего не искажается, все как обычно, но Мингю переворачивается на другой бок, избавляя себя от соблазна. Только не от напряжения внутри, накатывающего волнами.

Одна минута, вторая. Мингю почти сдается и открывает глаза, чтобы все-таки посмотреть , как Чонхо рядом громко всхрапывает во сне и что-то бормочет. Момент разрушен, напряжение мгновенно рассеивается, а Мингю тихо смеется, закрывая глаза обратно.

Посмотрит. Но не сегодня точно.

Он готовится к приходу Тэёна основательно: застилает кровать пледом, убирает со стола пустые кружки, успевшие скопиться на нем за два дня, плотно закрывает контейнеры с едой, прячет единственную упаковку печенья на самую верхнюю полку кухонного шкафа. Для верности, конечно, стоило просто в очередной раз сменить место жительства, но Мингю знает, что Тэён найдет его даже в каком-нибудь вигваме в самой глуши Америки (в чем-то они слишком похожи с Чонхо), поэтому мысли о смене адреса шуточные скорее и слегка отдают приятной горчинкой – как-никак все еще есть люди, готовые искать его. И находить. И неважно, в каком виде или состоянии: сломленным ли, пустым ли.

Тэён приходит вечером. В дом они не сразу заходят – сначала стоят на крыльце и курят минут десять. За это время они не произносят ни слова, но чувство такое, что сказано уже все, что можно и что нельзя, а у Тэёна лицо словно проясняется и морщина меж бровей разглаживается. Мингю смотрит на него и понимает: «Волновался». Мингю взгляд переводит на тлеющую в руках сигарету и думает: «Зря». Не потому, что причин на то не было, а потому что… зачем? Зачем переживать, когда все в порядке. Не сейчас, так в будущем будет, пусть и далеком. Мингю не верит в это, но знает, что верят другие: Санхён, Чонхо, Тэён. А если верят они, то этого достаточно. Этого даже много слишком – накрывает с головой, всего заполняет.

– Это твое? – со смешком спрашивает Тэён, поднимая со спинки кресла черную футболку со знаком Бэтмена на груди.

Мингю смотрит без интереса и рассеянно подмечает, что Чонхо настолько пронырлив в своем желании оставаться частью его жизни, что специально оставляет свои вещи, дабы был повод зайти. И ведь скажет потом, что случайно.

– Успел себе завести кого-то? – продолжает Тэён и подбрасывает футболку в воздух.

– Если ты говоришь о надоедливом грызуне примерно вот такого роста, – Мингю прочерчивает рукой линию в воздухе рядом со своим плечом, – то да.

– Чонхо уже заходил, что ли? Давно его не видел.

– Заходил и даже успел отнять у меня кровать.

– Ли Мингю уже двадцать пять стукнуло, а в его кровати только дети спят, – тянет Тэён неуместно разочарованно и садится в кресло прямо на чужую футболку.

Мингю, может, даже прокомментировал бы эту фразу в своем стиле, от души так и с ответной подъебочкой, да не особо хочется распыляться и реагировать на чужие провокации, которых Тэён за собой часто не замечает даже – для него это в порядке вещей.

– А это что?

Он оборачивается на голос и видит Тэёна, стоящего перед зеркалом, на которое после ухода Чонхо он накинул ткань обратно. Первой мыслью было унести зеркало назад в кладовку, но Мингю хватило ровно на пять секунд, после чего он прислонил это орудие убийства обратно к стене – не хватало еще уронить его или ногу себе отдавить. Хватило с него и одного раза таскания через весь дом этой несносной штуки.

– О, зеркало, – присвистывает Тэён, сдергивая полотно. – Уже здесь стояло?

– Чонхо увидел в кладовке и уговорил меня притащить его в комнату, – терпеливо объясняет Мингю, борясь внутри себя с желанием отпихнуть Тэёна и спрятать зеркало обратно под ткань.

– Пиздец оно стремное, если честно.

Мингю аж выдыхает шумно от облегчения – хоть кто-то разделяет его мнение касательно этого зеркала, что, наверное, немного странно, потому что Тэён по жизни любит всякие необычные вещи.

– И не говори.

– Хочешь, помогу тебе его обратно в кладовку отнести? – оборачивается Тэён, шурша тяжелой тканью в своих руках.

– Не, – отмахивается Мингю, – закрытым оно меня не раздражает. А если унесу, Чонхо расстроится.

– Какой ты мягкотелый стал. А мне так на уступки не идешь, – почти обижается Тэён, но в шутку скорее, потому что через секунду на его лице появляется озорная улыбка; он начинает складывать ткань. – Вот и пялься на себя тогда.

На кончиках пальцев нестерпимо жжется потребность – не желание – вырвать из чужих рук полотно и скрыть за ним зеркало обратно, а затем надавать Тэёну по шее за произвол, но вместо этого Мингю садится в компьютерное кресло и прокручивается в нем пару раз. Бросает быстрый взгляд на свое отражение сбоку, взвешивает все за и против. Решает пойти другим путем.

– Как бы ты отреагировал, если бы я сказал, что это зеркало не просто стремное, а стремное ? – усердно акцентирует он интонацию на последнем слове, изучает лицо напротив на предмет малейшей смены эмоций. С Тэёном никогда не срабатывает простое «не хочу» или «не могу», ему всегда нужны причины – желательно интересные такие, пестрые, чтобы можно было повертеть в руках и пощупать, цветом полюбоваться.

– То есть?

– Я все еще думаю, что мне показалось тогда, но… – Мингю прерывается на мгновение, хочет опять на отражение свое посмотреть, но сдерживается, – с ним как будто что-то не так. Вот тебе не кажется, что на тебя оттуда смотрит кто-то?

Тэён выгибает бровь скептически, бросает сложенную ткань куда-то в сторону, смотрит на зеркало опять, взглядом ощупывает медленно сверху вниз.

– Я вижу только свое охуевшее от жизни лицо.

– Ладно, забудь, – быстро сдается Мингю.