Мария Руднева - Царь ифритов

– Никогда не думала, что услышу такие речи от царевича.

– Моего деда прозвали Царь-Путешественник. Половину жизни он провел в дороге, в дальних странах, и его страсть передалась мне. Я умею все, что должен уметь царевич: охотиться и разделывать дичь, плыть на лодке, сражаться на саблях, но также я умею ориентироваться по звездам, найти в пустыне воду и даже пахать землю, если придется. У моего деда была любовь к апельсинам, и за своей апельсиновой рощей он ухаживал сам, чего и от детей своих хотел, и от внуков.

– И как же звали твоего деда?

– Его звали Эшиа, как и меня. Он был великим правителем.

– Его уже нет в живых?

– То мне неведомо, и поэтому я в пути. Я поклялся разыскать его, чего бы это мне не стоило…

– Расскажешь об этом? Только не сейчас, а позже, когда мы вернемся в дом и я сделаю ужин. Мой отец так любит истории, но здесь некому их рассказывать! Порадуй его?

– Конечно, это принесет мне только радость.

Царевич Эшиа перехватил ведро за ручку так, чтобы она удобнее ложилась в ладонь, и первым двинулся в обратный путь. Всю недолгую дорогу они молчали. Тамилла была погружена в свои мысли, возможно, обдумывала его слова. Сам Эшиа прислушивался к тихому плеску воды в ведре и с удивлением для себя осознавал, что начал потихоньку забывать истинную цель своего путешествия. Как будто бы сухие пески Белой Пустыни потихоньку стирали из его памяти все воспоминания о царе Эшиа, как хорошие, так и плохие. И он обрадовался всем сердцем просьбе Тамиллы, поскольку для него рассказать эту историю ей и Зурабу значило бы также рассказать ее и себе самому, чтобы иначе взглянуть на нее.

Так вышло. Царевич Эшиа вместе с Тамиллой вернулись к ее дому, и он поставил ведро возле глиняной печки, и Тамилла занялась нехитрым ужином: пекла лепешки из воды и муки и посыпала их козьим сыром да заваривала чай. Царевич Эшиа посмотрел на их стол и, пока ужин готовился, сказал, что пойдет и прогуляется еще немного.

И, когда отправился прогуляться по деревне, ноги вывели его на другие деревенские улицы, и убедился он, что, как в любой деревне, даже самой забытой царем и Ар-Лахадом, есть зажиточные крестьяне – наравне с обычными бедняками, коими были и Тамилла с ее изувеченным слепым отцом.

С детства он изучил все признаки богатства и бедности, как и полагалось царевичу, чтобы не оскорбить и не обидеть случайно встреченного человека. Царь Эшиа часто брал его с собой, еще маленького мальчика, переодетым в простые одежды, побродить по базару или по близлежащим деревням. Иногда они уходили на рассвете, а возвращались только под вечер, и эти дни были для царевича незабываемыми. Он считал это лучшей забавой на свете! А вот сейчас пригодились ему эти прогулки для его дел. Немного времени ушло у него на то, чтобы определить самый зажиточный дом в деревеньке. Постучавшись, он обратился к дородной женщине, открывшей ему дверь, с просьбой продать ему, страннику, нашедшему в этой деревне еду и кров, немного мяса, меда и сладких лакомств, а за это просить столько денег, сколько уважаемая хозяйка дома сочтет нужным указать.

Хозяйке дома, зажиточной Мерабе, понравился юноша, его благовоспитанные слова и готовность расстаться с деньгами без торга тоже понравилась, поэтому она снабдила его корзинкой разнообразной снеди и запросила за нее в три раза больше денег, чем стоила эта снедь. Но Эшиа, памятуя, что находится не на базаре, а всего лишь рядом с самой богатой из бедных женщин, отдал ей деньги и сердечно поблагодарил, пообещав молиться за нее Ар-Лахаду. После чего поспешил вернуться к дому Зариба и порадовать гостеприимных людей подарками к столу.

Едва Зариб понял, что сделал царевич Эшиа, он пришел в ужас, стал махать руками и растерянно кривить рот уголками губ вниз. Царевич Эшиа растерялся и обратился к Тамилле, пытаясь понять, что же он сделал не так.

– Отец говорит, что не может принять этот дар, – развела руками Тамилла. – Говорит, что это слишком щедро для таких, как мы.

Царевич Эшиа рассмеялся.

– У тебя такое благородное сердце, Зариб! Но не бойся. Возьми это мясо, и этот мед, и эти сладости в знак того, что я, царевич Эшиа, испытываю к тебе и твоей дочери Тамилле сердечную привязанность и искреннюю благодарность.

– Конечно, мы примем это, щедрый царевич, – твердо ответила Тамилла и забрала у него из рук корзину. – Я уже забыла вкус меда и не помню, когда мой отец в последний раз пробовал горячее сочное мясо. Мы благодарны тебе, и за это я сделаю самый вкусный обед в твоей жизни, потому что, клянусь Ар-Лахадом, я готовлю лучше любой королевской поварихи!

– Это серьезный вызов, храбрая Тамилла! – улыбнулся царевич Эшиа. – На твое счастье, в моем дворце и правда лучшие повара, поэтому я предстану судьей и смогу подтвердить твои слова!

Немой Зариб, слушая их разговор, только махнул рукой и удалился на сундук, обтянутый ковром. Сундук служил ему постелью, по всей видимости, и Зариб забрался туда с ногами, притянул к себе юрру и снова заиграл старый печальный мотив. Царевич Эшиа, чтобы не мешать Тамилле возиться у печи, сел прямо на пол у ног Зариба, чтобы вновь услышать чудесные переборы струн, которые заставляли его сердце сжиматься от неизведанной до этого дня волнующей тоски.

Зариб играл, Эшиа слушал и наблюдал, как ловко справлялась Тамилла со стряпней. Ему показалось, что пролетело несколько мгновений перед тем, как девушка поставила на стол горячие лепешки, и истекающее соком мясо, и сыр, и мед, и сладости, и, громко хлопнув в ладоши, позвала всех к столу. Зариб отложил юрру и ловко спрыгнул с сундука. Эшиа поднялся на ноги и тоже подошел к столу, на котором Тамилла раскладывала еду в грубые глиняные плошки.

Некоторое время они втроем молчали, и ели, и сталкивались руками над столом, потянувшись за еще одним куском мяса или лепешки. Пища была простая и грубая, но Эшиа, после долгих дней в пустыне со скудными припасами, показалось, что не пробовал он раньше настолько вкусной еды.

– Воистину, ты готовишь лучше любого дворцового повара, прекрасная Тамилла! – с чувством сказал он, обмакнув последний кусок лепешки в мед.

Тамилла отвела взгляд и зарделась, и не ответила колкостью на его речь, вопреки своей привычке. Зариб же улыбался довольно и безмолвно благодарил обоих – дочь за вкусную еду, и Эшиа за гостинцы.

– Отец! – вспомнила вдруг Тамилла. – Когда мы с царевичем ходили к колодцу, он проговорился мне, что пустился в дальний путь не просто так. И я попросила его рассказать эту историю тебе. И ты порадуешься, и я послушаю, и, быть может, мы поможем царевичу советом или добрым словом. Много лет никто не рассказывал нам историй…

Тамилла разлила по глиняным чашкам горячий чай, и царь Эшиа начал повествование.