Наталья Цикоза - Я подарю тебе крылья

В растерянности опустила глаза на ладони, которыми занимался Роф, пока я находилась в лабиринте своих мыслей. Он уже снял слой мази вместе с коркой, под которой нарастала тонкая розовая кожица, чем-то промыл и вновь принялся мазать ладони.

– Как быстро они зажили! Может, уже не стоит мазать? – улыбнулась я парню.

– Лан Карах говорил, что надо потерпеть до завтра. Но вы не услышали, потому что витали где-то далеко отсюда. – Парень вернул мне улыбку, и плечи его расслабленно опустились. – Лания Талиша, не пугайте нас больше так… Лан Карим сделал что-то, что вас насторожило? – спросил спустя пару секунд.

– Скорее, меня напугала моя реакция на него, – задумчиво ответила я и вдруг зевнула.

– Вы выпили успокаивающего зелья. Поспите, лания. – Мне помогли лечь, и мои глаза послушно закрылись.

– Роф, Карим совсем не поел, – проговорила я, проваливаясь в объятья Морфея.

Роф улыбнулся. Он был прав, светлоокая Марания не оставляет свою подопечную. Вот и сердце его хозяина растаяло, утонув в серо-голубых глазах этой девушки. И его друг лан Карах почти успокоился, глядя на то, как жёсткий, неприступный глава ветви теряется в присутствии маленькой человеческой женщины. Как в его глазах загорается не привычное уже вожделение, а нечто большее, тёплое и чистое. Роф и сам видел это, когда столкнулся с хозяином в коридоре. Девушка не знает, что происходит с ней, а отважный сильный воин не знает, что происходит с ним. Губы парня снова растянулись в улыбке, вот так рождается любовь. Он вытащил из маленького сундучка, предназначенного для личных вещей раба, тетрадку, уже наполовину исписанную. Его дневник, он завёл его, когда впервые столкнулся с подлостью. Тогда ему некому было излить душу, поделиться горечью и обидой на весь мир, все относились к нему как к недочеловеку. Но разве его вина, что он появился на свет вот такой, с довольно красивым лицом и деформированными половыми органами. Парень потёр грудь, иногда он чувствовал, как что-то давит изнутри, особенно при подобных воспоминаниях. Когда Роф попал в родовой замок Карима, женщины, буквально все подряд, строили ему глазки и обижались, не встретив ответной реакции. А потом первой же ночью любимая рабыня господина – Шуарин – пришла в его комнату, она танцевала для него, а парень лишь безразлично смотрел и ждал, когда женщина наконец удалится. Она ушла оскорблённая до глубины души, а едва рассвело, двое стражников вытащили его прямо из постели и, избивая по дороге, поволокли в подвал, где уже ждал господин. Тот сделал знак стражникам, руки и ноги парня привязали к вбитым в стену кольцам. Никто не сказал ни слова, у него ничего не спрашивали, только его новый хозяин яростно сверкал глазами. Роф тоже молчал, в родном койе его учили, что господин сам должен начать разговор. Старый наставник, тот, который учил детей грамоте, не уставал повторять наставления о верности и преданности к тому, чьё клеймо украшает плечо раба. И Роф ждал, когда ему зададут хотя бы один вопрос. Он вскинул удивлённый взгляд на лана Карима, когда с него принялись срывать одежду. А едва он остался обнажённым, лан Карим приблизился, изучая то место, где должно быть достоинство любого мужчины, и нахмурился.

– Даже так? – Услышал впервые раб голос своего господина.

Повинуясь приказу, Рофа отвязали, позволив надеть то, что осталось от одежды, а через минуту к тем же кольцам была привязана его вчерашняя гостья. Заливаясь слезами, она умоляла пощадить, парню даже стало жаль очень красивую девушку ровно до того момента, как она бросила на него ненавидящий взгляд. Это была её ошибка, хозяин не был глупцом, он заметил этот взгляд и сделал правильные выводы.

– Ты просила, чтобы насильника лишили достоинства? Что ж, твоё желание выполнено. – Парня вновь схватили и показали женщине то, что она не увидела вчера. Теперь в её глазах плескался ужас вперемешку с обречённостью. – Я слишком нежно относился к тебе.

Несколько движений – и брюнетка обнажена, ещё движение – и крик боли. Эдранилец брал её жёстко, не стесняясь присутствующих здесь стражников. А впервые видевший такое Роф был не в силах оторвать ошарашенного взгляда от происходящего. Сколько это длилось, он не помнил. Казалось, пришёл в себя только когда потерявшую сознание красавицу унесли.

– Не жалей её, – устало произнёс лан Карим, разворачиваясь к парню, – сегодня утром она разбудила меня рыданиями и мольбами убить тебя, предварительно оскопив. Она нравилась мне, мягкая, гибкая, и я даже подумывал попросить у неё крылья. Не ожидал, что окажется такой стервой. Но это и к лучшему, я не совершил фатальную для себя ошибку, такие не могут одарить крыльями. Приведи себя в порядок, через час я жду тебя в своих покоях.

Потом был долгий разговор и решение господина сделать Рофа своим секретарём. Понятливость, покладистый характер, умение держать язык за зубами и красивый почерк сыграли парню на руку. Теперь он всегда сопровождал господина, сбылась детская мечта повидать мир.

…Роф снова посмотрел на девушку, закрыл тетрадь, так ничего не написав в ней. Он сделает это позже, ночью, когда все будут спать. А сейчас надо сообщить господину, что маленькая лания обеспокоена тем, что мужчина не позавтракал. Реакция лана Карима не разочаровала, Роф уловил в поведении господина то, что несколько минут назад наблюдал у девушки: растерянность, задумчивость, немного глуповатая улыбка. Поев, господин устроился в кресле, наблюдая за спящей ланией. Убрав со стола, парень отправился, пожалуй, к единственному верному другу лана Карима и поделился наблюдениями. Он подумал, что и его господину может понадобиться успокоительное.

– Роф, твоя забота – девушка, – строго произнёс лекарь, но губы его уже кривились от сдерживаемой улыбки.

Я вновь проснулась посреди ночи. Шевелиться не стала, просто рассматривала лицо эдранильца на соседней подушке. Рофа было не видно из-за плеча спящего Карима, но я предположила, что он тоже спит в большом кресле у стола. Однако вскоре различила шуршание бумаги, еле слышное на фоне шума моря из открытого окна. Любопытно, чем он таким занимается? Но всё же шевелиться не стала, а то опять разбужу лана, как в прошлый раз.

Тело почти не болело, ладони в последний раз, когда их мазали заживляющим кремом, совсем не пекло, спать не хотелось. И я занялась тем, чем надо было заняться уже давно, если бы от слабости постоянно не проваливалась в сон – вспомнить… Не знаю, моим ли именем меня называют, да и в самом деле не могла же я родиться в этом клятом лабиринте, причём уже взрослой. Зажмурилась, чтобы сосредоточиться и изо всех сил постаралась вспомнить прошлое. Ничего не вышло, только голова разболелась, и в висках гулко загромыхало – еле слышно разочарованно выдохнула. Открыла глаза и тут же увидела за спиной Карима Рофа, с тревогой глядящего на меня. Улыбнулась и виновато пожала плечами. «Прости», – беззвучно проговорила одними губами. Он быстро обернулся, пошуршал, чем-то едва слышно стукнул и, обойдя кровать, присел возле меня на колени, чтобы оказаться ближе.