Дарина Ташкеева - Меня зовут Чикачирони

– Мужчинам и тридцати будет недостаточно для опьянения. – Пыталась ответить с остроумием Энна, дабы казаться смелее.

– Но говорим мы не о мужчинах, а о вас. Впрочем, ваша мысль ясна. Женское существо намного восприимчивее, не только к спиртным напиткам, между прочим, – улыбаясь, проговорил Нариман, а затем продолжил, – да взять даже вас: мои люди утверждали, что вы близко к сердцу восприняли новость о женитьбе, а сейчас дрожите как виноградная лоза в проливной дождь.

Слава об уме Наримана шла намного дальше его самого, приезжавшие послы поражались его спокойствию, и умение вести переговоры так, словно любая фраза собеседника была прописана самим Нариманом ещё за неделю до их встречи. Как ему это удавалось, никто не знал, но в мастерстве речи ему никто не знал равных. Он умел не только говорить, но и считывал своего собеседника словно паук, который ловил каждый шорох на своей паутине дабы несчастную жертву в свои сети. И делал это превосходно. Так он читал и свою уже жену, чтобы она понимала, что лучшим решением в отношениях с ним будет полная честность и беспрекословное уважение.

– Хотя что это я, – словно переводя дух разговора, продолжил он. – Не против, если наша беседа станет более неформальной? Ведь ты моя жена, а я твой муж.

– Да, конечно, Нариман. – с теплотой отозвалась Она.

– Какой премиленький у тебя голосок, особенно, когда ты произносишь моё имя. Я очень рад. Не бойся, подойди ко мне, дай мне обнять мою очаровательную жену.

Энхедуанна подчинилась его воле и была этому безгранично рада.

– Я чувствую твоё дыхание, и как бьётся твоё сердце, вот-вот вырвется наружу, – прижимая к себе, говорил муж своей жене так, что его дыхание согревало шею молодой девушки. Он распустил её волосы и касался Неё так медленно и нежно, словно ночь могла продлить их знакомство друг с другом.

– Ох, Нариман. – с придыханием произнесла Она, и поддалась своему порыву сказать все то, что Она сдерживала в себе с момента их знакомства.

– Нариман, я люблю вас! Люблю, люблю! Боги не могли придумать лучшего искушения и наказания, чем предоставить юной девушке такую возможность быть с вами. С тобой. Любимый, я вверяюсь тебе и хочу, чтобы ты знал, что жену, которую выбрали для тебя Боги, ты всегда найдёшь в самом лучшем расположении духа к тебе. Хочу, чтобы свидетелями стали все – от Абы до Эришкигаля, что я люблю тебя, милый, милый мой!

Подобные слова поразили его. Он ожидал Её волнения, страха, может даже ненависти, ибо браки по любви в высшем свете явление такое же редкое, как снег, который Нариман лично видел только в семилетнем возрасте. В любом случае, он ожидал чего угодно, но никак ни беспрекословной любви со стороны столь юной особы. И тем более дочери своего правителя и друга.

– Ох, Энна, ты очень юна, чтобы знать, что есть любовь. Я так тепло к тебе отношусь, но подобные заявления ни что иное, как переизбыток чувств и временное помутнение от выпитого вина. Я ведь говорил про восприимчивость? – улыбаясь, с намерением успокоить, говорил Нариман, а затем продолжил, – Я рад стать твоим мужем, хоть я и старше, но сердце моё полно мягкости по отношению к тебе. Одни твои глаза стоят всех постов во всех советах всевозможных государств, и твои слова вызывают во мне искреннее удивление!

– Ах! Я не понимаю тебя! Разве ты не любишь меня? – с детским лепетом произнесла Энхедуанна.

– Я этого не говорил…

– Но и не сказал обратного. – повысив голос, говорила Она.

– Не перебивай меня! – с твердостью осадил он, – Я – мужчина, твой муж, и близкий друг семьи, а потому, не потерплю разговора в подобном тоне. Боги свидетели, я не позволю никому так говорить со мной, даже твоему отцу. Впредь учти это.

Энна послушалась и от жёсткости сказанного присела на угол кровати.

– Я не хочу омрачать нашу ночь бракосочетания, ведь ты моя жена, и заслуживаешь наилучшего обращения. Завтра я отведу тебя преподнести тебе твой подарок. Так пить захотелось. Минуту.

Он отошёл к дверям попросить слуг принести графин гранатового сока, и дождавшись своего, вернулся к разговору. Она всё это время сидела на углу кровати.

– А насчёт твоих слов, моя дорогая, я считаю, что такое хрупкое создани, как ты, заслуживает честности. Моя честность такова: я не люблю тебя так, как ты меня, но это не означает, что и чувств вовсе нет. Позволь мне обнять тебя. Пойми, я старше, и душа моя потеряла ту окрылённость, которую имеешь ты, милое дитя. Не обижайся, а просто дай время. Я вверяю нашу судьбу Богам, и буду надеяться только на лучшее. Ну? Ты как? – заключив в свои объятия, сказал муж своей жене.

– Хорошо, я поняла тебя. Буду ждать твой подарок завтра. Извини, что так всё получилось. Не стоило мне этого говорить. – с наворачивающимися слезами, говорила Она.

– Нет! Не кори себя, всё хорошо, позволь мне поцелуем успокоить бурю в твоей душе.

Она ничего не ответила, только поддалась его воле и почувствовала, что тепло разливается по телу, в уши отдавало собственным сердцебиением, коленки дрожали, а слезам, стекавшим по Её щеке, преградила путь сильная мужская рука. Его губы дарили Ей нежность и безграничное чувство радости. Она решила, что отныне сделает всё, чтобы он полюбил Её так, как Она любит его. Сделает всё, чтобы сохранить испытанные ощущения, ведь поцелуй любимого человека не забудется никогда.

Я не могу никого любить. Ужас моего существа состоит в том, что Я есть, но моего ничего нет. Даже лицо каждый раз другое. И тут я начинал понимать, что связь, которая была между мной и Ею по какой-то причине, ничто иное как способ показать оборотную сторону желаемого.

Утром пятнадцатилетнюю Энхедуанну, не только наследницу аккадского престола, но уже и жену главного визиря Энлильского совета-Наримана, постигло чувство, доселе Ей незнакомое. Она знала, что это не от выпитого вина, а от прошедшей ночи, Что прежняя жизнь уже позади и теперь Она не будет сама по себе. О чём Она думала? Я мог только догадываться. Улыбка к спящему Нариману показывала любовь, а сжатый кулак левой руки-нарастающую тревогу. Попросив слуг принести воды и перепёлку в апельсинах для мужа, Энна стала перебирать свои вещи, и увидев подаренный Аббаль флакончик, решила положить его к себе. Расчесавшись, Она вернулась в постель к мужу.

– Доброе утро, дорогой, – проговорила она с полной нежностью в голосе, проводя рукой по его волосам.

– Доброе утро, милая. Ох! Какая ты красавица, как мне хорошо, – протирая глаза, в улыбке, ответил Нариман.

– Я послала за водой и тебе приказала подать перепёлку в апельсинах. Когда-то давно ты говорил, что очень любишь это блюдо.

– Благодарю. Чуть было не забыл, ведь сегодня я иду показывать тебе подарок, да, я помню.