Тиана Тон - Дар

«Да, милорд прав, – подумал трактирщик, потирая заросший подбородок. – Сгорим, как есть сгорим. И постояльцев угробим. Дери меня, лютый амарок. Что же делать?»

Пока хозяин сетовал на свою нелёгкую долю, его жена подала ужин страннику и отправилась мести полы в кладовой. Между завсегдатаями назревал конфликт, и они перешли на повышенные тона, оскорбляя друг друга. Чужак был голоден, но жевал медленно, прислушиваясь. Вот хлопнула дверь, и в помещение ворвался стылый сухой воздух. Парень насторожился, когда рядом мелькнул силуэт невысокого худого мужчины в длинном плаще. Капюшон скрывал верхнюю часть лица, открывая взору гладко выбритый подбородок и пышные усы. Посетитель юркнул за его стол, расположившись напротив. Он заметно нервничал, пряча руки в длинных рукавах.

– П п ооо зз волите? – заикаясь спросил незнакомец.

– Да вроде уже сидишь? – грубо ответил парень. Он встал из-за стола и бросил на него корамар.

Монета, на которой с одной стороны изображён амарок с оскаленной мордой (герб короля), а с другой – лицо старого монарха – застряла в щели щербатой столешницы. Странник, не оборачиваясь, направился к двери, одёргивая плащ. Сбоку о бедро тёрлись кожаные ножны, удерживающие длинный меч.

– Милорд, ты куда? – закричала хозяйка, бросившись вдогонку. – А ночлег?

– Я передумал. Слишком тесна «Куропатка», – резко ответил он и вышел в морозную темноту.

Парень надеялся, что незнакомец последует за ним для разговора. Нет сомнений, что мужчина вознамерился предложить ему временный заработок. В таком случае светиться среди малочисленной публики таверны им ни к чему. Всегда найдётся тот, кто острее слышит, дальше видит, и делает правильные выводы.

Кухня, занимающая самое большое место в замке, с рассветом оживает первой. Начинают суетиться поварята, ночевавшие близ очага. Уплетая на ходу ломоть вчерашнего хлеба, они стучат тяжеленными котлами, водружая их на небольшую тачанку. Толстый рубщик мяса помогает им разжечь огонь в очаге, и торопится вернуться на рабочее место. За его спиной на крюке висит заяц, которого необходимо освежевать. Тушка истекает кровью на пол из серого камня. Таким же необработанным камнем недавно обложили и стены. После третьего пожара, который полностью уничтожил кухню из древесины, помещение долго ремонтировали. В тот непростой момент взмыленные повара метались между улицей и соседней таверной, где они готовили основные блюда. Воду приходилось кипятить на улице над кострами. Там же палили тушки каплунов и коптили свинину. В кострище помещали обмазанных глиной белок и ежей. Все яства готовились для государева стола с особой тщательностью. И это достаточно выматывало кухарок. Зато когда новая кухня с очагом в центре была готова, да с отверстием для выхода дыма, челядь пританцовывала, громко стуча стёртыми подошвами башмаков. Теперь многочисленные слуги, едва поднявшись и глотнув затхлой воды, сразу приступали к обязанностям, толкаясь локтями. От очередного тычка у поварёнка изо рта выпал ломоть хлеба, когда он натирал солью крупную рыбу. Носившийся по кухне пёс схватил его и мигом выскочил за дверь. Мальчишка топнул ногой от досады и продолжил занятие. В глубине души мечтал он стать отважным рыцарем, чтобы навсегда покинуть кухню, стены которой были постоянно влажными от клубившегося пара. Он ловко орудовал ножом, вычищая рыбьи потроха, а сам представлял, как сражается мечом с крепким противником. Мальчик понимал, что это всего лишь мечты, и от досады едва сдерживал слёзы. А теперь сделалось обидно, что уронил ржаной ломоть и остался без еды до самого вечера.

Хлеб на королевской кухне не выпекали вовсе. Его поставляла в замок булочница. Каждое утро она волокла на спине мешок с ароматной горячей выпечкой, а в руках корзину булочек с чесноком, которые так полюбились государю.

Её семья в Нордвинде славилась самой лучшей хлебопекарной лавочкой. Там продавались плетёнки с маком и шарики с изюмом, булки с тмином и ржаные хрустящие хлебцы, пшеничные лепёшки и горчичные крендели. Большинство знатных жителей поутру спешили купить булку-другую у этих трудолюбивых, скромных людей.

Выпечка с золотистой корочкой и зарумяненными боками так и манила. Удержаться от соблазна не могли даже вышколенные повара королевской кухни. Каждый раз, когда доставлялась партия свежего хлеба в замок, они тайком делили дышащий ржаной кругляш и мгновенно съедали под страхом казни за самоуправство. И так продолжалось изо дня в день в одно и то же время.

***

– Стой, кто идёт! – выкрикнул стражник.

– Господин, я хлеб принесла, – тихо, но мелодично произнесла девушка, что у стражника закружилась голова. Он покрутил ею и кивнул в сторону

града.

– Подождём колокола, – распорядился стражник. – Раньше времени мост никто не опустит. Рановато ты сегодня.

Девушка улыбнулась и отошла в сторону.

«Нынче на посту Хот, – размышляла она. – Хороший человек, дружелюбный. Завтра будет противный Фриим. Этот всегда досматривает с особой тщательностью и норовит ущипнуть за ногу. Бука».

Пока булочница вела мысленную беседу с собой, подходили люди и готовили монеты, чтобы попасть в Нордвинд. Торговцы торопились на ярмарку. В их корзинах источали приторный аромат поздние лесные ягоды и яблоки. Кому-то было необходимо посетить часовню. Эти люди стояли в стороне и возносили тихую молитву небесам.

Те, кто жил в граде и близлежащих деревнях, у крепостных стен за вход не платили. Мост, ведущий к вратам, поднимался каждый день на закате. Если уж опоздал, ищи ночлег на постоялом дворе, а в град попасть можно будет на следующий день. Весь периметр тщательно охраняли, и беспрепятственно опустить подвесную дорожку не мог никто кроме караула градских стражников, которые менялись на посту каждый десятый звон колокола. Отбивали его каждую четверть часа. Сменившиеся стражи шли на запруженные людьми улочки и следили за порядком.

А пока что люди дожидались пропускного контроля и осматривали друг друга. Тяжёлый запах пота давно немытых тел вызывал тошноту. Спасала положение свежесть морозного утра. Было довольно зябко.

Женщины в истоптанных башмаках на босу ногу дрожали от холода. Они кутались в толстые потрёпанные шали, наброшенные на голову и плечи поверх длинных платьев из грубой ткани, и устало вздыхали.

Мужчины переговаривались между собой и почёсывали бороды. Им было теплее. Широкие порты, заправленные в сапоги из грубой кожи, прятались под длинными холщовыми рубахами. Линялые войлочные безрукавки, распахнутые на груди, надевали они больше для солидности, нежели ради тепла.

Воры стояли поодиночке и присматривались, оценивая по одёжке жертву своего ремесла. Жулики мысленно усмехались и норовили на месте обмануть доверчивых людей.