Алекс-Мари - Ката – дочь конунга

– Он еще не закончился, – сказала девушка, – на Аграфену особо отчаянные ищут клады, знахари роют землю в поисках лечебных корней и трав, а простые люди моются в банях.

– Так вот откуда пошла традиция отмечать праздники в саунах, – почти про себя пробормотала Маша, – а я-то думала.

– Бани уже топятся, – продолжила Ката, – сейчас кто сговорился, пойдут в баню вместе, а значит утром проснутся как муж и жена, и даже родители ничего не смогут возразить.

– Интересная традиция, – хмыкнула Маша. – а сговорились – это как?

– Ну девушка веник сделала, парень выбрал, а она признала и подошла. Значит сговорились. Девушки на хитрость идут, оставляют на вениках метки для возлюбленного.

– Понятно, – кивнула Маша, – а кто не сговорился?

– Те на следующий год попытают счастья.

Они въехали в теремной двор. Народ на удивление быстро рассосался, только несколько баб остались помочь, да конюхи прибирали коней в стойлах. Маша жутко устала. Хотелось спать так сильно, что она на некоторое время забыла и про кольца, которые надо искать, и про случай на озере.

– Маша, – знакомый голос заставил оглянуться.

На ступенях крыльца стоял Светислав с веником в руках. Ее веником.

– Светислав?! – Маша замерла в недоумении.

– Как узнала? – удивленно спросил молодой человек.

Маша пожала плечами. Для нее близнецы были совсем разными и различать она их научилась мгновенно. Светислав – типичный любимец девушек, всегда веселый, сыпал шутками-прибаутками и не прочь был прижать пригожую чернавку в темноте теремных стен. Светозар… От него шла какая-то необъяснимая энергия. Маша сразу почувствовала притяжение к старшему из близнецов, но и ей было не пятнадцать лет, и она давно умела контролировать эмоции. Ей казалось, что и Светозара влечет к ней, хотя он ничем не выдавал себя.

– Разные вы, – ответила Маша, – чего хотел, боярский сын?

– Пошел против брата, – склонив голову, угрюмо произнес Светислав, – вот…

Он показал веник. Маша мазнула взглядом, удостоверившись, что это точно ее рук дело.

Он выглядел таким смущенным и трогательным, что она бы погладила его по макушке, если бы не знала, что именно символизирует этот несчастный веник, и на что рассчитывает Светислав.

– Нет, – мотнула она головой, – не мой это.

Ярость бессилия сверкнула в глазах младшего брата, но он сдержался, ни один мускул не дрогнул. Маше стало жаль его. Светислав размахнулся и швырнул несчастный веник далеко в сторону конюшен.

– Ну, тогда пускай стойло им подметают, – кривовато улыбнувшись произнес он и уже повернулся идти, когда Маша схватила его за рукав.

– Подожди… – она подошла ближе, поднялась на ступеньку. Чтобы быть вровень с его глазами. – Всем ты хорош, Светислав, и не обижайся на меня. Я чужая вам, сегодня здесь, завтра уйду и забудете обо мне. А ты найдешь себе невесту-красавицу, такую, что в глаза тебе будет смотреть и каждый день радоваться, что ты есть у нее.

Маша сама себе удивлялась, как гладко получается у нее говорить. Вот уже и огонь в глазах Светислава потух, и кулак перестал напряженно сжиматься. Он расслабился, вздохнул, опустил гордые плечи.

– Брат бы пришел, по-другому бы говорила! – глухо попенял он Маше, – не слепой, вижу, как на него смотришь! Да и в сказки твои про другие далекие времена я не верю. Не знаю, откуда ты, но вижу, что не черная девка. Значит сбежала из дому от чего-то. Или от отца сурового, или от мужа постылого. А может монастырские стены тебя не удержали. В Новгороде и не такого навидаешься! Это в стольном Киеве баба при муже живет и слова молвить не смеет, а тут баба – сама себе хозяйка. Государь Ярослав так поставил, чтобы женщина была самостоятельной, как жена его, Ингигерд. А пошла бы за меня, я бы вопросов не задавал, и о чести твоей потерянной не горевал бы, и приданого не спрашивал. Очень ты мне приглянулась.

Он ждал отклика, но Маше нечего было предложить честному парню, и она промолчала.

– Не учил меня отец неволить девок, – промолвил Светислав, развернулся и пошел вниз по ступеням. Когда он завернул за угол, Маша глубоко вздохнула. Ей всегда было некомфортно отказывать парням, а этому особенно. Потому что ей хотелось, чтобы Светислав оставался ее другом.

Ката взволнованно прянула навстречу, когда Маша привычно толкнула бедром тяжелую дверь покоев.

– Ну что? – с придыханием спросила она, – сговорились?

Маша взглянула на девушку укоризненно.

– Знала? – спросила она.

Ката опустила глаза.

– Брат сказал, – почти прошептала она, – Светислав покой потерял, все твердил, что на Аграфену присватается.

– Его я понимаю, – всплеснула руками Маша, – а ты-то чего нафантазировала?

– Я подумала, – Ката смущенно потупилась, – что ты согласишься и останешься с нами.

Маша закатила глаза.

– Не могу я остаться! – яростно зашипела она, – у меня там дом, родители… Ты не понимаешь, что ли?

Ката кивнула, показывая, что она понимает. Маше стало стыдно за свои вопли, она подошла ближе и увидела, как у той горошинками выкатываются слезы. Это было уж слишком. Маша протянула руки и обняла девчонку.

– Ну, не плачь, – успокаивала Маша, – ты же умница, сама все понимаешь, не место мне здесь.

Ката хлюпнула носом.

– Княгиня приданое собрала, – сказала она, – женихи вот-вот прибудут. Я не знаю, что мне делать.

– Сейчас – ничего, – уверенно ответила Маша, – а вот когда приедут, устроить им проверку, пусть показывают, кто из них лучше.

В двери вошла, переваливаясь, толстая нянюшка, с неодобрением посмотрела на Машу.

– Матушка, – елейно обратилась она к Кате, – банька готова, изволь пойти мыться.

– Мы вместе пойдем! – ответила Ката, – Румяну и Умилу зови, они парят хорошо да песни поют весело. А сама не ходи!

Нянюшка потеряла дар речи. Очевидно, до сих пор ее воспитанница не позволяла себе так разговаривать.

– Как скажешь, Катерина Владимировна, – сухо ответила нянюшка, поклонилась и вышла.

– Посекретничать надо, – хитро улыбаясь пояснила Ката, – Умила – стряпухи Бериславы дочка, Магнус ее как-то от одного ретивого конюха оборонил, так она теперь по гроб жизни благодарна. У Умилы глаз острый, а язык не болтливый, вот она нам колечки-то и поищет, а если не найдет, так может что-то подслушает.

Маша помнила дорогу до бани, но они пошли куда-то в другую сторону. Оказалось, бань при княжеском дворе много. Эта была большая, светлая от огромного количества свечей, и довольно чистая. Сразу видно – княжеская. У дверей стояли мужчины в полном снаряжении – охранники. Один отошел в сторону, и Маша, в синеве угасающего дня, узнала Светозара. Он поклонился Кате.

– Что-то с братом? – испуганно спросила девушка.

Светозар отрицательно качнул головой.