Матвей Балашов - Ясно. Возможны осадки

Когда больше половины зубов было почищено, я осознал, что вода из крана лилась все это время, и неспешно направился в ванную. «Да, моим внукам будет за что винить деда», – пронеслось в моей голове, а потом я вспомнил, что, чтобы иметь внуков, надо иметь детей, а чтобы иметь детей, надо… Я бросил беглый взгляд, который затянулся на пару минут, на зеркало перед собой, и проблемы внуков как-то перестали меня волновать. Я ещё и не брился уже пару недель и выглядел даже хуже, чем обычно.

Вернувшись к окну, я увидел, что туман уже почти рассеялся – только мелкая дымка ползла над мокрым после ночного дождя асфальтом, хватая прохожих за ноги. Вдалеке одинокий луч света боролся с остатками сил тьмы, когда к нему на помощь пришло целое солнце, против которого у ночи не было и шанса.

Когда я одевался уже перед вторым зеркалом, которое стояло в коридоре, мне показалось, что все-таки я был довольно хорош собою, если опустить некоторые детали. Я даже знал, сколько именно деталей надо было опустить. Тут дело было не в раздвоении личности, хотя я не мог быть в этом уверен, а в люстре, которая сохранила только одну лампочку из шести. Вот бы везде было такое освещение – и для окружающей среды хорошо, и людям с некоторыми деталями не так некомфортно в обществе. Подобные перемены в отношении к своей внешности происходили у меня постоянно. За день мое мнение о собственном лице могло измениться более десяти раз (спасибо моему пристрастию к подсчетам), благодаря любви дизайнеров, проектировщиков и архитекторов использовать зеркальные поверхности везде, где только было можно. Для меня оставалось загадкой, как можно было оставаться самовлюбленным с моей-то внешностью, но тем не менее у меня получалось.

Я вышел на улицу с хорошим настроением, потому что в подъезде совсем не осталось зеркал. Все те, которые когда-то висели на каждом этаже, сняли умелые дельцы, чтоб было что поставить у себя в прихожей. Эти же люди создали в подъезде романтический полумрак.

Когда я преодолел очередной лестничный пролет, у меня в голове вдруг возник вопрос: «Интересно, что чувствуют слепые люди, которые не знают, как они выглядят?». Их, наверное, мало беспокоит наличие прыщей у них на лице. Они никогда не видели неба… Мне стало стыдно, но я нашел успокоение в этой мысли. Ведь я мог любоваться небом каждый день.

Выходя из дома, я наткнулся на пожилую соседку, которая неодобрительно качала головой после встреч со мной, когда думала, что я этого не вижу. А ведь я всегда с ней здоровался и придерживал для неё дверь… Каждый раз её недовольство вызывало у меня улыбку.

Я любил рассматривать проходящих мимо меня людей, когда шел по улице. Изучать, во что они были одеты, что находилось у них в руках, какие у них были прически. Этот раз не стал исключением: я смотрел по сторонам и думал – по правде говоря, я думал об этом каждый день – как же хорошо им всем, наверное, жилось с такой чистой кожей. Хоть они этого не замечали и не ценили. Тут дело обстоит так же, как с насморком: мы начинаем ценить дыхание через нос только тогда, когда он забивается. Так же дело порой обстоит и с людьми, которых мы любим. Но это уже другой вопрос.

На полпути до метро я случайно увидел какого-то парня в белом пуховике, и меня поразила его особенно чистая кожа. Он будто сошел с картин великих мастеров. Я не мог оторвать от него взгляд, потому что до конца не верил своим глазам. Как же я завидовал ему в этот момент… Несмотря на легкий осенний морозец, его щеки даже не покраснели – настолько все было идеально. И он даже не был шибко хорош собою, просто обладал самой чистой кожей, что я когда-либо видел. Из-за этого настроение у меня подпортилось, и я начал в очередной раз корить свою судьбу, ведь этот молодой человек, в отличие от меня, точно не делал ровным счетом ничего, чтобы обладать такой кожей. И питался он наверняка чем попало. Скорее всего, тогда во мне говорила моя зависть, но меня это мало волновало.

Когда он уже начал пропадать из моего поля зрения, я обернулся в последний раз, чтобы мысленно пожелать ему какой-нибудь гадости, и вдруг заметил у него на правой щеке, прямо рядом с ухом, красную точку, очень сильно напоминающую прыщик. Я мог поклясться, что сначала ее там не было. Я протер глаза тыльной стороной ладони, но проверить, показалось мне или нет, уже не было возможности: парень был слишком далеко.

«Наверное, все-таки показалось», – мысленно успокоил я себя и почему-то почувствовал легкое жжение возле правого уха. Я почесал это место опять же тыльной стороной ладони – почему-то я верил, что микробы предпочитают только переднюю часть руки.

Мне было бы приятно знать, что даже у такой идеальной, на первый взгляд, кожи есть недостатки. Возможно, я бы смотрел в зеркало с меньшим отвращением, если б знал, что у всех были такие проблемы. В разных масштабах, но были. Я гадал, дорожил ли тот парень тем бесценным сокровищем, которое имел, и пришел к выводу, что, скорее всего, он даже не обращал на это внимания.

К счастью, я забыл про этого парня почти сразу, как зашел в метро. Нужно было надеть маску, которая лежала у меня в кармане с прошлого года, и, стало быть, лишний раз потревожить кожу у меня на лице, но выбора у меня не было, ведь глупый вирус, завоевавший мир без боя, решил заражать людей только на входе в метро и на кассах в магазине. До такого еще додуматься надо.

Пройдя через турникет, я резко снял маску с таким видом, как будто она могла сжечь мне лицо. Пять секунд неудобства, и я уже был социально ответственным гражданином. Во время спуска я выбирал подходящий момент, чтобы начать идти вниз по эскалатору. Для меня почему-то имел большое значение подбор правильного времени для этого действия. Нужно было не задеть уже спускающихся людей и не испугать мирно стоящих и ждущих своей участи. Порой люди в метро бывают очень чувствительны к таким вещам.

В последнее время я постоянно спускался по эскалатору пешком, ведь это экономило мне целых две минуты жизни, что по итогу давало мне двенадцать часов лишнего времени в год, а эта цифра уже внушительная. Раньше я всегда провожал недовольным взглядом вечно спешащих людей, а теперь сам примкнул к их отряду, хотя никуда особо и не спешил. Жизнь в большом городе сильно меняет людей.

Иногда я всё же оставался стоять на эскалаторе, чтобы почитать. Или я так оправдывал свою лень. Правда, я осиливал максимум одну страницу, потому что отвлекающих факторов было слишком много: нужно было разглядеть всех поднимающихся или спускающихся мимо меня людей. Обычно я искал глазами таких же, как я, исследователей – людей, которые смотрят по сторонам, а не утыкаются в телефон. В такие моменты я думал, что вместе с эскалатором мимо людей порой проходит их жизнь.