Анастасия Сопик - Двойственные души

Каждый день, как страшный сон, вкалывал дозу липкого страха с привкусом нескончаемой паники.

Он видит, видит Меня…

От этого ему жутко…

Он хотел спрятаться забыться в новом бокале Джек Дэниелс. Напиться, чтобы забыть Меня .

Но я уже в его подсознании. В каждом случайном шорохе, скрипе. Ведь я тень, следующая по пятам прошлого. Беспросветная мгла. Таинство.

Страх. Паника. Безумие.

Ему нигде не спрятаться, никак не скрыться.

…От меня…

Игра началась!

За окном бело. Январь наступал на пятки декабрю. Голые ветки одиноки, мерзнут. Ветер раздевал, снимал нападавший снег.

Зима в этом году радовала своей красотой.

Зябкий холод морозил щёки. На твою ладонь неспешно и, в то же время, стремительно прилипали мокрые хлопья.

Чарльз с полотенцем на плече вошёл в кухню.

– Итак, за императора Мейдзи на аукционе мы получили около 530 фунтов, а наш Бог удачи, Хотей, принёс 390 фунтов. Картины на аукцион не приняли, сегодня же отнесу их в ломбард, – просчитывал в голове он. – За месяц домом интересовался только один человек, который и то сорвался с крючка… Что ж, поздравляю нас, мы по-прежнему в беспросветном дерьме!

Я закрыла окно. Услышанное не радовало. Мне хотелось поскорее убраться с этого места и никогда о нем не вспоминать. Но, видимо, так быстро, как я думала, у нас ничего не получится.

– Что у нас на завтрак? – будничным тоном спросил меня тот. – Дай угадаю – это… Та-да-да-дам! Тосты!

Вот и ещё одно «доброе утро» начиналось с его глупых шуток. Он не переставал доставать меня. Все, буквально все в нем норовило вывести из равновесия: торчащие в разные стороны мокрые волосы на голове, затёкшие щелки глаз, покрасневший нос.

– Господи, когда ты стал таким?

Когда мы такими стали?

Взгромоздившись на стул, Чарльз невесело хмыкнул. Прослойка жира, нависающая поверх трусов, затряслась.

Когда он только успел так поправиться?

– Ну так что? Каков мой приз?

– Омлет с тостами, – поставила я перед ним тарелку.

– Две недели подряд?

– Ну а что ты хотел? Сам сказал, у нас кризис. Стандартный английский завтрак, – парировала я.

– Так приготовь, твою мать, французский! По хрен! Я не для того продал свою семейную реликвию, чтобы мы жрали один белок.

Я оставила его колкость в адрес матери без ответа.

Дело в том, что моя мать француженка. В отместку за мой неудачный выбор мужчины на наш первый и последний, семейный ужин с Чарльзом она принесла «французское блюдо» из лягушечьих лапок и отравила всех гостей.

С тех пор Чарльз отвешивал о моей стряпне похожие колкости: «французский деликатес, видать сварганила», «что-то лягушиными лапками запахло», «если хотите, чтобы у вас в животе заквакали жабы, жрите это протухшее дерьмо».

Так Чарльз в очередной раз пытался напомнить, как сильно ненавидел мою семью.

Что ж, в прочем, это было взаимно, я сама с ними давно уже не поддерживала связь. Примерно с того случая, как вышла замуж за человека, сидящего напротив меня в одних трусах.

Нехотя, я наложила и себе порцию омлета.

– Ты сама не жрешь свой английский стандарт, – заметил Чарльз.

И чтобы выйти победителем, он потянулся через весь стол к подвесному шкафу. Я крепче сжала в руках вилку. Чарльз отметил про себя это, попутно доставая флягу.

Наконец, высоко поднятая планка моего терпения обрушилась вниз.

«Заколи его! Вилкой! Сейчас! И он не сможет больше портить тебе жизнь!», – нашептывал внутренний голос.

Взвинчено, я отбросила столовый прибор в раковину.

– Заткнись! Агнес спит! Я тебе не мать, чтобы с раннего утра гнуть спину у плиты!

– Не мать, а жена!

– И что? Где прописан закон, что жена должна мужу что-то готовить?

– А где прописан закон, что муж должен содержать жену?

– Ты и себя сам прокормить не в состоянии!

Пухлые пальцы Чарльза демонстративно отвинтили крышку фляги.

– Ты не будешь пить! – приказала я.

– Ну так и жрать поджаренные фекалии тоже не стану!

– Да плевать!

Нетронутый омлет со звоном треснувшего фаянса незамедлительно встретился с полом. Осколки посуды в геометрически известном порядке устелили плитку.

Чарльз вытаращился.

Воспользовавшись привлеченным вниманием, я сдержанно сказала:

– Мне надоело видеть мужа пьяным. Это зашло слишком далеко!

Я подошла к нему с намерением выхватить из рук флягу, но Чарльз довольно крепко удерживал ее.

– Ты оставляешь нас с Агнес одних в этом страшном доме, пока сам шляешься по кабакам. Сегодня будет месяц, как мы живем здесь. Месяц, Чарльз! Ты обещал, что это продлиться не дольше недели…

Рассерженно, я потянула на себя флягу сильней. Чарльз и не думал отпускать. Нагло, Чарльз приблизил к груди наши скрещенные руки.

– Прости. Мне это нужно.

В следующую минуту я сжимала пальцами воздух, а содержимое перевёрнутой фляги со змеиным пристрастием вливалось в рот.

Почему он так? Почему смотрел на меня этими вселенски обиженными щенячьими глазками? Почему не спорил? Не кричал? Не пытался переубедить? Почему… поступал не так, как я помнила?

– Почему ты так поступаешь? – только и смогла проговорить я. – Ты уже не тот, в кого я когда-то влюбилась…

Не дожидаясь ответа, я взбежала вверх по лестнице на второй этаж.

Это уже были не мы.

Все рушилось со стремительной скоростью. Рассыпалось в щепки. А я будто стояла и молча смотрела со стороны.

Дверь в комнату к Агнес была приоткрыта.

– Папа снова пил? – словила она меня встревоженным голосом.

Иногда создаётся впечатление, что Агнес понимала куда больше, чем мы с Чарльзом надеялись.

– Не кричи на него больше, хорошо? Ты не будешь кричать?

Конечно, она слышала.

Пройдя вглубь комнаты, я села на край детской кроватки.

– Не буду.

– Он исправится.

Я укрыла дочь одеялом.

– Еще рано, постарайся заснуть.

Агнес крепче прижала к себе плюшевого мишку и послушно закрывала глаза.

Долго или мало я просидела рядом с ней, пропуская сквозь пальцы маленькие кудряшки, пока ее дыхание не выровнялось.

Когда я спустилась в холл, Чарльза уже не было. Его пальто, туфли и полупустая фляга пропали вместе с ним. Ушел.

Этот дом. Снова мы остались с ним вдвоём. Один на один.

Уводящие сознание длинные коридоры, мрак одиноких комнат. Он хранил в себе тайну. Путал, смешивал чувства.

Стоял кирпичными костями на мертвой земле.

Айфон завибрировал в кармане халата.

Сообщение от Чарльза:

«Сегодня я планирую наведаться в свою старую киностудию Браун Форбс. Если они мне не дадут какое-то место, я их буду умолять об этом».

Может мы смогли бы все вернуть?

Нужно лишь больше времени.

С одной стороны, с меньшей, значительно маленькой стороны, я понимала Чарльза.