Алена Реброва - История о принцессе из Подлунного Королевства. Книга 1

Сама я с детства думала о себе, как о человеке с разумом или как минимум с жаждой чего-то большего, чем роль девочки в самых дорогих в стране платьях. Лет с пяти мне казалось, что еще год-другой подрасти и приключения наконец начнутся, они просто ждут, пока я достаточно окрепну, а стоит этому произойти, и моя жизнь наполнится чем-то удивительным.

Я высиживала на скучных уроках мисс Энке, танцевала на приемах, играла для иностранных гостей отца на арфе, и носила диадему, которая означала мою причастность к королевской семье… но это все было для меня что-то стороннее, неважное, временное. Стоило только вырваться из дворцовой канители, и я летела к заветному тайнику под матрасом – там лежала одежда служанки, с таким трудом добытая и тщательно скрываемая от строгой наставницы. Я переодевалась, и тогда начиналась моя настоящая жизнь за пределами внимательных взглядов, выстриженных садов и строгих арок – в лесу, среди сорняков, диких животных и толики-другой волшебства.

В семь лет я впервые увидела магические огоньки, они чуть не завлекли меня в чащу, но мне хватило ума остановиться, как только я перестала узнавать местность. В восемь знакомый ворон показал мне дупло, в котором кто-то спрятал медальон с удивительным переливающимся камнем. Не это ли было настоящее пиратское сокровище или кладом лесного народца? Может, это заколдованный принц оставил своей возлюбленной? Я храню медальон по сей день, хотя знаю, что камень этот всего-навсего лабрадор, а никакой не магический кристалл, и в восемь лет я, должно быть, лишила заначки какого-то вора, а не отыскала таинственный клад старой колдуньи.

Когда мне было девять, я осмелилась зайти дальше в чащу, забрела на болота и там встретила Нэну. Ее яркая одежда и красный платок привлекли мое внимание, если бы не они, я бы, возможно, прошла мимо, так и не заметив ее. Бедная женщина оступилась и угодила в трясину, она провела в воде уже больше суток к тому времени, когда я оказалась рядом и смогла вытащить ее с помощью длинной палки.

До сих пор стоит перед глазами картина: Нэна, лежащая на земле и смеющаяся сквозь слезы.

– Ты спасала мне жизнь, девочка, – сказала она уже тогда хриплым голосом. Ее яркие голубые глаза сияли на грязном и смуглом лице, она была похожа на ведьму, но меня она не пугала, наоборот, с первых мгновений нашей встречи я испытывала к ней глубокую симпатию.

– Я просто шла рядом, – сказала я, предлагая ей свою заначку. Я собиралась перекусить, сидя на одном из своих любимых поваленных деревьев, но Нэне мои припасы были нужнее.

Она приняла ее и съела все до крошки, а потом поднялась и протянула мне руку.

– Что ж, Одри, – проговорила она. Я уже сказала ей, как меня зовут, и она сразу поняла, что я принцесса. – Идем. Я хочу поговорить с твоим отцом.

Мне не очень нравилась эта идея: отец не догадывался о моих отлучках, и я бы хотела, чтобы так оно и продолжалось.

– Не бойся, я придумаю, как рассказать ему о нашей встрече так, чтобы ты и дальше могла гулять по лесу, – она подмигнула, и огромные золотые кольца в ее ушах качнулись.

С того дня Нэна осталась во дворце. Она работала без жалованья, таково было ее желание, но еду и одежду получала, как и остальные слуги. Нэна стала моей личной служанкой и помощницей. Наверное, она была единственной, кто знал о моих лесных приключениях, но мы никогда об этом не говорили. Помощь и советы Нэны всегда были ненавязчивы, она не следила за каждым моим шагом, как мисс Энке, но всегда оказывалась рядом, когда у меня были неприятности.

После того, как я нашла медальона и спасла Нэну, поток приключений поутих, но я не остывала ни на день: я твердо верила, что чудеса возможны и могут настигнуть меня в любую минуту – в любую минуту, пока я где-то за пределами замка и классной комнаты, разумеются. Там-то можно и не мечтать об удивительном, разве что мисс Энке будет в хорошем настроении и задаст поменьше.

Используя любую возможность, я убегала в чащу, изучала деревья, наблюдала за животными, залезала в каждую найденную нору, – не найдутся ли там еще сокровища? – а когда уставала, всегда отдыхала возле своего любимого лесного озера. Иногда на поляну неподалеку от него приходили олени. За годы они привыкли ко мне и не боялись, наоборот, сразу шли поздороваться – у меня всегда было с собой угощение. Она слизывали с моих рук кусочки морковки или соль, а я делилась с ними своими переживаниями, представляя, что меня действительно слушают.

Один из оленей, он всегда отличался от остальных, любил опускаться возле меня, когда я сидела на берегу, и класть голову мне на колени. Он позволял мне гладить себя и смотрел так, будто понимал каждое мое слово. Я звала его Фиан, так на древнем языке звучало слово «олень».

Впрочем, даже для девочки, нашедшей в дупле медальон, природа исключений не делает, и я это понимала. Я не ждала, что в один день олени со мной заговорят, или что останутся хоть на минуту, если я не принесу угощения, но тешила себя приятными мечтами, что для меня этот лес действительно иной, что олени меня слушают, а магические огоньки ждут не дождутся, когда я вырасту и смогу отыскать их в самой чаще.

И я росла, крепла, училась, была послушной дочерью и примерной принцессой, которой мог бы гордиться слишком рано овдовевший отец. Мне оставалось чуть меньше года до совершеннолетия, когда меня настигла удивительная и горькая правда: сказка, о которой я грезила, была со мной все то время, что я провела в ее ожидании. И ее конец должен был наступить в день церемонии, когда больной отец объявит меня будущей королевой. В день, когда мне нужно будет выбрать короля для своей страны и мужчину, который разрушит все мои мечты.

В один вечер вдруг оказалось, что моя настоящая жизнь связана вовсе не с приключениями в лесу, а с отцом, министрами и бесчисленными часами в кабинете, которые до сих пор казались чем-то второстепенным, скрытым за туманом непреодолимой скуки.

– Но я не обязана быть королевой! Я женщина, а это значит, что отец может назначить другого преемника. Я хорошо усвоила ваши уроки, мисс Энке! – говорила я, почти кричала. Я задыхалась от ужаса, который пыталась выдать за гнев. – Я не обязана!…

– Одри, милая, – говорила немолодая женщина, посвятившая мне и моей семье всю жизнь. Ее большие карие глаза с потемневшими от возраста веками слезились, губы почти дрожали, хотя из всех известных мне женщин мисс Энке была самой крепкой, просто несгибаемой. – Если бы только можно было не взваливать на тебя эту ношу так рано… но твой отец… он слишком болен. Ему не на кого надеяться, кроме как на тебя. Ты единственная, в кого ему осталось верить, Одри.