Ярославна Долина - Клейменая

Кинни в предвкушении закусила губу. Барс присел, прикоснулся к ее мягкому кожаному башмачку на шнуровке.

– Эту ногу чуть разверни и дальше назад.

Девушка замерла, прислушиваясь к бьющемуся сердцу, опустила голову, встретилась с ним взглядом. Что за удивительный человек.

– Ну же, – Риваль задел большим пальцем ее лодыжку. Кинни сглотнула, подвинула ногу.

Рыцарь поднялся, расправил плечи: – Славно, – достал меч, повернулся боком. – Возьми эфес вот так, видишь.

Барс был высоким, сильным, как молодой хищник, и внушал страх, когда стоял вот так воинственно. Кинни повторила.

– Тебе лучше покрепче захватить рукоять, немного по-иному – продолжал он, затем поднял руку. – Видишь, вот здесь, когда заносишь на удар, кажется, что рука вывернется. Если сил не хватает, помоги левой, но не останавливайся, – он двигал рукой медленно, меч сверкнул на солнце, ослепив на мгновение сосредоточенную газель, – Только когда находишься на пределе, и уже больно, сделай такой резкий перехват другой рукой и снова выверни, – он махнул мечом и встретил ее взгляд. – Попробуй на мне.

Кинни наставила на него меч, как учил. Риваль поднял свой. Скрежещущий вой железа об железо засвистел над полем. Стая птиц взметнулась в небо. Девушка медленно повторила движение. – Риваль, он может вывернуть мне руку, когда разворачиваю.

– Обычно да, но из-за предыдущего твоего выпада ничего не выйдет. Только помогай второй рукой сильнее. Пробуй еще раз быстрее.

Газель ударила. Барс отбил. Она увернулась и повторила. Риваль довольно улыбнулся: – Хорошо. Ты быстрая. Бей еще.

Он напал первым. Кинни занесла меч и ударила, клинок рассек воздух. Затанцевали барс с газелью в золотом рапсовом море под первые аккорды приближающейся грозы, не замечая плывущего мимо них времени и теплого, играющего с волосами ветра. Глубоко вдыхали запах мятой травы и все тянули минуты, не желая уходить.

– Умница, – заключил, наконец, рыцарь и опустил меч.

Кинни отметила про себя, что он не запыхался, тогда как ей не хватало воздуха из-за быстрой битвы. Улыбнулась в ответ открыто и благодарно: – Спасибо, Риваль.

5

Долго смотрела Кинни в окно на пирующую деревню. Мать, отец и даже младшие сестры, которых прежде родители держали дома – чтобы не засматривались унэши на младших, старшую нужно было сначала замуж выдать, – отправились на народное гуляние. Связали антилопы последний сноп, нарядили его в красную рубаху, обвили ситцевым платком и принялись водить вокруг него хороводы да песни петь, чтобы и на будущий год урожай хороший был. Вволю напевшись да наплясавшись, сплели девки красные из колосьев тугой венок, выбрали самую видную газель в поселении, длинноногую, стройную, надели ей на голову да повели по селу на пир честной с кашей густой, сальными блинами и медом. А как наелись вдоволь, так и солнце садиться стало, отбрасывая на сжатые поля красное зарево, – время костры жечь пришло да желания загадывать и прыгать через них на счастье свое иль погибель. Долго-долго смотрела Кинни на прошедшую свою юность, слушала веселый смех девушек молодых да унэшей вольных, прыгающих через пламя, кружащихся в хороводе, веселящихся в салочки. Женатые и замужние тоже хороводы водили, молодость вспоминали, деток приучали. Старики любовались на молодежь, поглаживая бороды да задорно поглядывая на свои некогда быстрые ноги. До самой темноты слышался с улицы веселый смех и пение, а потом ночь рябиновая пришла, и антилопы разошлись по домам, потому как опасно становилось теперь по улице ходить – небесный огонь карал таких путешественников беспощадно. Кинни довязала свадебный полог, разгладила его горячими углями, высыпанными на сковороду, на кровать повесила. Колосок неспеша открыл дверь, потянулся, лапу хозяйке подал. Газель сняла бережно привязанную бересту.

«Не теряй меня завтра, горлица» , – писал Риваль. – «В дом свой отправлюсь ночью. Предупрежу, что не убили меня здесь, что жив я, здоров и с вами теперь жить буду, потому что невеста у меня среди антилоп, и люблю ее больше жизни своей» .

Вылетело письмо из дрожащих пальцев девушки, как голубь в небо вспорхнувший. Колосок тоскливо потерся о ногу хозяйки. Черный волк тоже с хозяином, видимо, ушел. И расхотелось Кинни улыбаться и блины с салом кушать. Вернулись домой отец с матерью и младшими сестрами, веселые, румяные. Дочь старшая каши густой наварила, к столу позвала. Сама не села. Запечалилась.

– Что с тобой, дитятко? – погладила Кинни по голове матушка. – Печалишься, что муж не тот будет, о ком ночами темными мечтала? Не горюй. Образуется все. Стерпится, слюбится.

Кинни только коротко кивнула и в комнату к себе пошла. Не объяснять же, что тот он как раз попался, да недалекий совсем, в ночь рябиновую дернуло его к барсам ненавистным отправиться. Вернется ли обратно? Увидит ли она еще хоть раз его красивое смуглое лицо да улыбку, только ей одной показанную?.. Дождавшись, когда родители и младшие сестренки улеглись спать, Кинни проскользнула во двор, перепрыгнула через вечно скрипящие ворота и со всех ног помчалась в лес, к храму, чтобы хоть чем-то помочь своему названному жениху.

Долго шагал Риваль по лесу, заросшему мхом, соснами, орешником и березами, разглядывая мечущихся воробьев и рябчиков. Воистину удивителен мир антилоп и природа этого заповедного края. Дома у него тоже водились леса и озера, и земля была такой же, и небо, но все равно другими казались они Ривалю, душа у них иная, хотя тоже красивая, добрая, завораживающая. Правду говорят, что народы отличаются так же сильно, как цветы в погожий летний день на плодородном поле. Взять даже праздник этот вчерашний. Не странное ли дело? Нарядить в платье сноп. Наверное, ничего не понимает он в жизни этих чужеземцев. И не один десяток лет пройдет прежде, чем станет их насыщенный, пропитанный условностями и обычаями мир ему хотя бы знакомым, не то что родным. Но была у антилоп своя красота, какое-то непостижимое первозданное величие. Гордо и уверенно шагали они по земле, водя хороводы и распевая обрядовые песни, весело и задорно смеялись девки и унэши, прыгая через костры, жалобно и проникновенно завывали старики древние песни. Вспомнив Кинни, в три погибели согнувшуюся под тяжестью меча над свадебным пологом с крючком в руках, Риваль непроизвольно улыбнулся. Он и сам не до конца понимал, как этой своенравной девчонке удалось пленить его сердце. Разве мало служанок жило под крышей отцовского дворца на берегу синего озера Кад? Разве не хватало ему знатных дам, собиравшихся на бал со всех концов огромного количества графства барсов в сияющем сотнями свечей знаменитом золотом зале Танбат-Холла? Каждая была готова завтра же выйти замуж за младшего сына бесстрашного графа Танбатского. И на кого же указало ему сердце? На маленькую строптивую воительницу, выходящую к врагу с сумой цветов наперевес с мечом… Заметив на пушистом травяном ковре, щедро сдобренном лунным светом, подозрительную тень, Риваль насторожился. Кроша, бесшумно шагающий за хозяином, тоже прислушался. Замысловатая соловьиная трель смолкла. Из-за орешника испуганно вскрикнула кукушка. Барс остановился и громко сказал: