Шурочка Матвеева - Вкус моря

Тая покружилась по комнате, придирчиво оглядела себя в зеркале. Сказала, размышляя:

– Наверное, очень грустно считаться принцем, но никогда не стать королём.

Свинцовые волны лизали камни, шипели вскипевшим перламутром пены меж скал узкого фьорда, самого далекого от посёлка. Тая показала его Тиане уже давно, у них с друзьями это было любимым тайным укрытием для задушевных бесед. Теперь для детских игр было слишком холодно и ветрено, и даже самые отчаянные сорви-головы предпочитали другие занятия попытками обуздать паруса в неспокойном море. Так сказала Таира, а уж она-то знала наверняка.

Конечно, купаться тоже было и холодно, и опасно.

Конечно, ни Тиану, ни Ниру это не остановило.

Подруги, не сговариваясь, не обсуждая это заранее, скинули платья и осторожно спустились по плоскому камню.

– Ай! – взвизгнула Нира, когда новая волна чувствительно ударила по ногам, подсекая коленки. – Ну что мне стоило приехать летом?

– Летом здесь не было меня, – заметила Тиана. – Ну что же ты, дивная фея, струсила?

– Я? – Нира расправила плечи. – Никогда.

– А похоже.

Тиана широко улыбнулась и одним мощным движением бросила тело в холодную воду. Вода обжигала, но только в самые первые мгновения. Дальше можно было поймать волну – миргейлские детишки говорили "оседлать" – и нестись за ней вниз-вверх.

Нира догнала её довольно скоро. Золотая фея плавала ничуть не хуже, пусть и выросла не на побережье, а в горной долине. Впрочем, Нире многое давалось легко и просто.

Они скользили в волнах бок о бок. Как дельфины или те самые морские змеи, что мешали жить рыбакам и искателям морских приключений. Они всегда плавали так и так же танцевали – безошибочно чувствуя друг друга, даже с закрытыми глазами. С самого первого дня знакомства, уже и не вспомнить сколько лет тому назад. Именно от этой близости было больнее всего. Будто Нира её предавала и делала это так легко, почти весело.

Соль и горечь впитывались в кожу, в кровь, в кости, даже в душу. Если бы Тиана росла в Миргейле, у неё бы тоже были серые как море глаза, в которых шторма и бури клубятся при любом волнении. Но она была из Гьяччи, и в темноте её взглядов гасли даже чувства.

Это было хорошо, что борьба с волнами отнимала все силы и дыхание, а за их шумом не было слышно никаких слов. Потому что иначе нельзя было прервать разговор о всяких глупостях, и они с Нирой продолжали бы спор. А так можно было забыть обо всём на время и лишь чувствовать всей кожей, всей собой стремительное движение в глубину вод.

Взлетаешь на гребень – дыхание перехватывает от восторга, и – ухаешь вниз, будто с обрыва падаешь. Плавать – это почти летать, ведь верно же?

И когда погружаешься в серо-зеленоватую бездну с головой, когда, пусть и на краткое мгновение кажется, кажется, что закрутит, утянет, не выпустит, и когда выныриваешь, видя рядом такие же испуганно-счастливые глаза – в этом слишком много детского безрассудства. Упоение свободой. Пульс жизни мира, бьющийся в твоем собственном теле. Только ты и горизонт, и плывущая рядом подруга не нарушает гармонии этого дуэта. Потому что она – тоже часть тебя.

А после всего – выбраться на берег, растереть кожу грубым полотенцем, до жжения, почти до боли. Растянуться рядышком на плоских, едва прогретых камнях, укрываясь войлочным плащом. Переговариваться под рокот и плеск волн – прерывистым шёпотом.

– Он сказал, что верит в этом мире только мне, Ти. Что все остальные давно пропитались ядом времени, потеряли не только чистоту души, но и рассудок. Что в скором времени всё должно измениться разительно, мир содрогнётся до основания, и я должна быть рядом с ним, чтобы не потеряться в грядущем шквале.

Слова тоже рассыпаются на искристые брызги, разбиваясь о камни.

– Он сказал, пришёл час что-то решать. Я не могу ему не верить, Тина, но и представить, что в моей жизни наступает что-то новое, не могу. Я, наверное, просто уже слишком старая для такого. Я давно вошла в колею и двигаюсь дальше и выше, но только по ней одной. А он предлагает даже не разрушить столь кропотливо возведённые мной стены – год за годом по кирпичику! – а и вовсе сделать вид, что их больше нет. Стать другим человеком. Не могу. Не умею. Боюсь. И ещё больше боюсь, что он не примет меня такую, как есть. Понимаешь? Это ведь означет лишь то, что ему нужна не я, а кто угодно на той роли, что он придумал.

Камень под щекой тёплый, чем сильнее прижимаешься – тем теплее, а взгляд Ниры холоден, будто осколки льда.

– Поэтому "Эдера". То единственное, что нас объединяет наверняка. Что важно и нужно нам обоим. Что он во мне любит и ценит. Пусть посмотрит. Пусть увидит. Пусть вновь вспыхнет тем огнём, что всегда – всегда! – пылает во мне.

– А если не увидит? Не поймёт?

Нира покачала головой.

– Не может быть, Ти. Просто не может быть. Для него этот сюжет один из первых любимых в жизни. Знаешь, бывают такие истории, которые ещё в детстве врезаются в память, потом не вытравишь ничем.

– Знаю.

– Они у нас общие, Ти. И "Эдера" – главная. Это мой единственный шанс, я не могу его упустить.

Тиана резко села, отвернулась от распластавшейся на камнях Ниры, уставилась в горизонт.

– Слушай, а чего ты вообще хочешь? Ну помимо всего этого бреда про неизбежные скорые перемены и вот это всё? Ну не женой же его стать, в самом-то деле?

Нира молчала как-то подозрительно долго.

– Нира?

– Не знаю, что тебе ответить, Ти.

Тиана горько усмехнулась. Ну, разумеется! А чего ещё она ждала?

– А как же Маро? – прекрасно зная ответ, спросила зачем-то. – Ты его больше совсем не любишь?

– Люблю, наверное. И мне больно от того, что я с ним… вот так. Мы очень долго были вместе. Мы прошли через многое такое, что никому больше и не расскажешь. Но пришла пора этому заканчиваться. У меня уже закончилось, только осталось какое-то жгучее больное чувство к человеку, столько лет бывшему родным. Не жалость, именно любовь, но какая-то… будто к мёртвому, исчезнувшему из жизни, к воспоминанию. А ведь он рядом ходит.

– Ты ему сказала?

– Пока нет. Вернусь и тогда… Тогда всё наконец будет ясно.

– Думаешь, будет?

– Да. И или я прощусь с Маро и начну что-то новое. Или…

– Или – что?

– Вернусь к тебе, будем жить, как мечтали, в маленьком домике на берегу холодного моря. Ты будешь мыть свои кружки в трактире. Я… я могу научиться ловить рыбу.

– Я устрою тебе протекцию, – пообещала Тиана. – Дядька Лидоу возьмёт тебя полы мыть и развлекать посетителей непристойными песенками по вечерам. Платить будет харчами и медной монетой.

– Звучит прекрасно.

– Я тоже так думаю. Ты сама-то чего хочешь? Именно его и именно с ним? Или затыкала чёрные дыры в собственной вселенной с тем, кто просто оказался рядом? Мне можешь не отвечать, главное, себе ответь. Потому что, если первое… тогда нужно просто серьёзно с ним поговорить. Что да – люди меняются, иногда медленно и под прицелом обстоятельств, иногда просто выпускают на волю то, что не решались раньше… И если ты его устраиваешь только в одном своём воплощении, только на одной драконовой полке шкафа – то это не любовь. И даже не страсть. Это то, что делали со мной. Когда рядом нужен не человек, а то, что он лично для тебя почему-то воплощает. Тепло там. Или сочувствие. Или смелость. Или – да демон разберёт! Но это если ты сама – искренне и от души всё.Если нет, и он просто это понял… Ну ты понимаешь, да? Да и я говорила тебе когда-то, пусть и по другому поводу… Тогда ты используешь его. И да – это можно делать, правда. Но только, если человек знает и готов, чтобы его использовали. Но… ты понимаешь, что это всё – мои мысли? Моё сугубо личное восприятие. А я, учитывая мой собственный опыт, – не лучший советчик. Да, кажется, кто-то из вас использует другого. А, может, оба сразу? Тогда – договоритесь. Может, получится.