Шурочка Матвеева - Вкус моря

– Ты ещё больше всё усложняешь, – вздохнула Нира. – По мне так, жизнь проще: любишь – люби. Перегорела – уходи.

– Я пристрастна, моя фея. Я не очень хорошо отношусь к твоему лисьему графу. Хочешь, кстати, расскажу почему? И я очень люблю и ценю тебя. Мне бы не хотелось отдавать тебя в грубые бесцеремонные лапы кого бы то ни было.

– Ты и Маро не любишь.

– Он – грубый и бесцеремонный как раз. А этот, новый…

– Любовь не выбирают. С ней учатся жить. Я вот учусь… пытаюсь.

– Что такое любовь? Ты в неё ещё веришь? Как по мне, любовь – это то самое доверие и понимание. Готовность кушать другого таким, какой он есть. Бывает ли так? Не знаю, честно. Учишься – это хорошо. Я пять лет училась. Мне скорее понравилось. Но вот засада… Если в моей жизни когда-то будет кто-то ещё – он получит куда худшую версию меня, чем была до этих пяти лет. Более циничную и менее искреннюю. Ты идёшь по тому же пути. Хочешь ли ты этого? Если – да, то иди смело. Его многие проходят, не страшно. Если нет твои дела плохи

– Ох, Тина…

Тиана, даже не оборачиваясь, знала, что Нира плачет.

– Не реви. Уж чего-чего, а слёз этот твой лис точно не заслуживает.

– Что у вас там с ним вышло? Это было в Обители? Когда ты попала под подозрение в ведьмовстве?

– Именно тогда. Он собирался меня пытать, Нира. Огнём, как и положено. Дабы я очистилась от тьмы, скверны и немножечко от собственной шкурки. Поэтому мы с тобой, конечно, хорошо обсуждаем здесь высокие материи и природу любви, но… Ты уверена, что знаешь этого человека? Что готова встать рядом с ним – вот таким?

– Он – не нежный расхлябанный музыкант, к которым мы привыкли. Верно. И не горделивый аристократ крови. Он – воин и маг, суровый, временами жестокий. Истово верующий в своего бога и свою правоту. Он просто не знал тебя, поэтому у вас так получилось. Ты для него стала просто ещё одной из тех, кто разрушает этот мир. А у него это болит и кровоточит беспрерывно. Я вас потом познакомлю, вы поговорите, поймете друг друга лучше.

– Не думаю. И то, как он влияет на тебя, мне тоже не нравится. То есть, ты полагаешь, что всё дело только в том, что он меня не понял? А если бы на моём месте был другой, вовсе не близкий тебе человек, с непонятными тебе взглядами и целями, то тогда его можно – огнём?

– Ти, ты сама, когда речь зашла о кровавых казнях в Террузе, от Реймара ди Вьеноцци в сторону не шарахнулась. Хотя он при тебе вслух говорил о том, как резал, топил, вешал и жёг. То есть, Реймару можно, а остальным нет?

Тина подобрала мелкий плоский камешек, бросила его в воду. Потом второй. Третий.

– К слову, о Реймаре. Нира, если ты знаешь, что природа моих чувств к этому человеку несколько сложнее общепринятой, то что и какого демона ты делаешь?

– Мне кажется, ты уходишь от вопроса.

– А мне кажется, я только сейчас задала действительно важный вопрос. Который не про тебя и твои метания между двумя не сильно симпатичными мне людьми, а про нас с тобой. Нира, какого демона?

Четвёртый камень был побольше и до моря не долетел, гулко бахнул о каменную плиту. Белый язык пены попытался слизнуть его, но не преуспел.

– Тебе настолько невыносимо будет его видеть?

"Настолько!"

Тиана почти ощутила, как рванулась запертая в клетке тела душа. Вот прям так – стать чайкой над волнами, нет, даже безнадёжно нахальным чаячьим криком, кружить, ловить рыбку и ни дракона не помнить.

– В "Тина, тебе не настолько больно" я когда-то уже играла, напомнить? – сказала она вслух. – Да, я вполне смогу выносить его присутствие, поздравить их с её высочеством с обретением супружеского счастия и даже не буду потом рыдать в твоё плечо. Ты это хотела от меня услышать?

– Тина, дело вовсе не в размере и уровне боли, который ты способна выносить. Я же не об этом. У вас же ничего, ну такого, не было, верно?

Шестой камушек тоже не долетел. Разбился в мелкую крошку.

– Такого? Такого, безусловно, не было.

– Ти, мне это очень нужно. Чтобы "Эдера" в этот раз была совершенна. Без тебя не получится.

– Можно подумать. Найди любую южанку-танцовщицу, справится даже лучше меня.

– Нет, Ти. Не справится.

– Это почему же?

– Потому что она просто не будет тобой.

Золотые волосы выпутались из косы, летели по ветру, обрамляя одно из самых диковинных лиц в этом мире. Тиана смотрела на подругу и думала, что хорошо бы вовсе сорвать этот демонов спектакль, чтобы только не отдавать эту глупую женщину самому неподходящему для неё мужчине.

Вечер выдался какой-то особенно шумный. Танея Ольдши праздновала удачный улов. Господин Диррэ – юбилей своего вдовства. А юный Тимме, сын мельника, просто надирался в компании друзей, набираясь храбрости, чтобы просить руки своей подруги у её сурового отчима.

Тиана сновала с подносами между столами. С кем-то из посетителей беседовала, над кем-то даже подшучивала незлобно. Кое-кто из подручных Ап-Тинара протянул было руки к Тианиному пышному бюсту и получил коленкой в бок – благо очень уж удобно сидел. Наглец взвыл и хотел было показать наглой трактирной девке её место, но Ап-Тинар угомонил его одним словом.

Этот господин умел внушать уважение, несмотря на то, что был таким же просоленным морским ворюгой и разбойником, как чубатый Чазрек. Только Чазрек всегда смотрелся истинным головорезом и предводителем шайки озлобленных и очень зубастых зверей. Ап-Тинар же был солиден, рассудителен и незыблем, как замшелый утёс, крайний на выдающемся в море мысе. Он был примерно тех же лет, что и Лидоу, и из них провёл на твёрдой земле и в море примерно равное число. Седой, кряжистый, с обветренным коричневым лицом, Ап-Тинар одевался в неизменную кожаную одежду, принятую у северных моряков ещё, наверное, со времён Гартайха Драконоборца. Его молодцы ему подражали, только украшали куртки и шляпы бахромой, бронзовыми пряжками и странными диковинками. Лидоу посмеивался: и над ними, и над Тианой, оказывавшей команде Ап-Тинара явное предпочтение перед другими гостями.

– Уйдёшь от меня к этим бродягам, – приговаривал седоусый трактирщик. – Будешь морской разбойницей, как Ольдши.

– Она разве не рыбачка? – усмехалась Тиана.

– Рыбачка-то рыбачка, – откровенно веселился Лидоу. – Но при этом я буду не я, если встречал когда-либо большую разбойницу, чем эта бестия!

Тиана не спорила. Танея относилась к ней неизменно добродушно-снисходительно, но так-то покладистым характером и добрым нравом вовсе не отличалась. В этот раз она уже успела сцепиться и с кем-то из рыбаков, и с Чазреком, и даже с самим Лидоу проорались от души. Потом, правда, выпили, облобызались и принялись вдохновенно мыть косточки соседям.

Потом Тимме подрался с Берхе Долговязым и их пришлось выводить на воздух, пока не перебили всю посуду.