Екатерина Оленева - Абьюз

Моя душа держится на трёх нитях, стоит на трёх китах, живёт тремя чувствами: презрение, омерзение, ненависть.

Моя жизнь не нужна никому. И прежде всего – мне самой. Но как брошенный камень, я просто лечу вперёд, в никуда, в пустоту.

Я – Сандра Кинг. Я дочь Рэя Кинга, некоронованного короля Элленджа, человека без роду, без племени, начавшего жизнь затравленной крысой в подворотне. Со временем крыса отрастила ядовитые, острые клыки, мутировала до размеров невиданного монстра и растерзала всех и теперь внушает дикий страх всем вокруг, без исключения. Тут в пору бы прибавить: врагам и друзьям, но у Рэя Кинга нет друзей. Нет своих и чужих. Нет привязанностей. Если конечно не считать за её проявление ту извращённую, воистину демоническую жестокость, которую он проявляет ко мне, брату и нашей жалкой матери.

Тот, чья омерзительная, проклятая кровь течёт в моих венах, обожает жить на острие лезвия. Нам, мне и моему брату-близнецу, приходится поневоле разделять с отцом эту жизнь, так что наша повседневная реальность состоит из бесконечных кровавых разборок, пыток и секса.

Вы верите в дьявола? В неоспоримую притягательность демонов? В ту искушающую, иссушающую душу жестокость, с которой эти твари выворачивают наизнанку человеческую душу и тело? Манят надеждой на то, что ещё немного, ещё чуточку, ещё вот-вот и в их душе блеснёт свет, отыщется ниточка человечности, потянув за которую вы поставите их на путь к исправлению?

Вы верите, а они злобно хохочут в лицо, вырывая из вас всё светлое, всё лучшее, оставляя в душе лишь иссушающую до пустоты боль. Вместо сердца в груди ноет обгорелый, вечно саднящий открытой раной, порванный на лоскуты, осколяпок, всё ещё жалобно трепещущий.

Когда Рэй Кинг убивает быстро или даже долго, пытая, это его, демоническая, милость. Хорошо, коли новый встречный всего лишь пешка. Хуже, если хотя бы одна грань в характере жертвы зацепит его любопытство. Вот тогда в несчастного наиграются досыта, прежде, чем равнодушно отвернутся, даже бритвы из милосердия к ногам не бросив.

Когда я слышу про Люцифера, я вижу лицо Рэя Кинга – лицо моего отца. Точенное, тонкое, нервное, кажущееся таким одухотворённым, что, раз увидев, люди ищут его глазами раз за разом, снова и снова.

Я слышу голос Рэя Кинга, глубокий, тихий, вкрадчивый, скользящий бархатом по обнажённым нервам и ненавижу его.

Ненавижу снова и снова. И ненавижу себя, потому что я плоть от плоти этой мрази, его кровь. Ненавижу до такой степени, что готова выгрызать собственное мясо с костей.

Но, мёртвая или живая, я связана с ним неразрывными узами, которых нет сил разорвать. Я дочь Рэя Кинга. Я проклята.

Моя жизнь состоит из ежедневного созерцания всевозможных людских пороков.

Я презираю моего брата. Он мог бы восстать против отца, мог бы противостоять всей, творящейся вокруг нас, мерзости. Когда-то он ненавидел всё, чем нас окружили, так же сильно, как я, но теперь он на стороне моего врага.

С каждым днём его душа скукоживается, словно шагреневая кожа, о которой Энджел читал мне когда-то. Боюсь, что в один прекрасный (читай, ужасный, день) он станет бледной копией отца. При одной только мысли об этом мне хочется взвыть волчицей на луну!

А луна сегодня красивая. Идеальный серебристый шар, кружащийся над городом, словно голодный хищник в поисках очередной жертвы.

Жертвы, в которую можно запустить беспощадные, острые когти.

В порывах ветра, перенасыщенного влагой, можно почувствовать пока ещё далёкую весну.

Люблю ночь. Тьма, как полотно, а на ней многочисленные росчерки света. Персты небоскрёбов показывают дерзкие факи небесам, переливаясь миллиардами огней-светлячков. Машины режут полотна дорог. И весь свет множится, перемещается, вспыхивает, гаснет, как звёзды на небе.

Ночь. Скорость. Движение.

Мотоцикл ревёт разъярённым зверем, напавшим на след. В плеере гремит тяжёлый рок, ты несёшься вперёд, разрезая пространство на узкие ленточки.

Летишь, будто меткой рукой подброшенный нож. Ластик, стирающий к чертям собачьим всё, что чья-то заумная рука нарисовала по обе стороны от дороги, бесконечно уходящей в два конца.

Веселили, подстёгивая, разъярённые гудки автомобилистов, несущиеся мне в спину тогда, когда я брала слишком крутой вираж, нарушая все возможные правила.

Наперегонки со смертью лететь весело. Именно в такие моменты чувствуешь жизнь каждой клеточкой тела, оголяющейся жестокими порывами ветра, нервами.

Давай, догони меня, стерва!

А если так?..

Крутой вираж влево, так резко, что тяжёлую машину заносит с такой силой, что я могу рукой коснуться асфальта и как наждаком сорвать кожу до костей.

Получи, дорогой папочка, обожающий контролировать всех и вся! Здесь, в огромном транспортном потоке, между небом и землёй, ты не можешь мной управлять. Ни мной, ни преследующей меня старухой с косой.

С трудом, но мотоцикл удаётся выровнять.

Музыка в наушниках гремит, ревёт, как турбины самолёта, надрывно и неистово. Металл визжит. Пахнет палёной резиной и мокрым асфальтом.

Полицейская машина возмущённо засверкала мигалкой.

О! Вот теперь интересно! Игра пошла всерьёз.

Наклоняюсь вперёд, почти сливаюсь с железным конём в одно целое, будто я – его продолжение, а он – моё.

Мы с ним тонкие, а полицейский жучок по сравнению с нами толстый, массивный и неповоротливый.

Крутой вираж направо, потом налево – скользкой юркой серебристой змеёй проскочить между другими автомобилями.

Сигнальте, возмущайтесь, сколько хотите. Я ничего не слышу кроме музыки и тока собственной крови. Плевать на красный свет. Плевать на брызги грязи, летящие из-под колёс.

Риск. Адреналин. Скорость.

Понимая, что на большой дороге я могу спровоцировать парочку металодробильных аварий, я свернула на узкие дворовые улочки. Город я знаю отлично. Дочь крысы – крыса, а уж кому лучше крыс знать сточные канавы, канализации, отхожие места и тайные лазейки?

Вперёд, принцесса подворотен! Между мостовых опор, дворовых арок, по узким тропкам между заброшенных гаражей, заборов, гор битой щебёнки.

Вырулив из очередной подворотни, я была вынуждена ударить по тормозам – наперерез встала одна из полицейских полосатиков, отчаянно и зло переливаясь красно-жёлтыми огнями.

Что ж? Заезд окончен. Я, кажется, проиграла этот кон?

По счастью, полицейский оказался симпатичным и молодым, не старше тридцати. Праведный гнев весьма шёл к его простоватому, но честному лицу.

– Вы нарушаете общественный порядок! – сообщил он мне. – Будьте так любезны, предъявите права.

Я стянула шлем, с удовольствием полюбовавшись на его вытянувшееся лицо.

Глухой переулок. Ночь. Полоумная баба на байке. Блондинка, затянутая в кожу, как женщина-кошка.