Елена Ромашова - Sabbatum. Инквизиция

– Стой! Именем Инквизиции!

Я чувствую, как мои легкие горят от бешеного темпа. Я не понимаю, почему луч силкового фонаря его не захватывает, а светит, как обычный фонарь.

– Рэй! У него блокировка! – орет сзади Стеф.

И я понимаю все в ту же секунду. Демон усилил его дар, так что он стал неуязвим для чужой магии. Но пока мы, как оголтелые, несемся вглубь пустыни, Химера, не особо целясь, делает пару выстрелов назад. И я с ужасом чувствую боль, пронзившую Стефа. Эта тварь его ранила!

Не задумываясь, делаю пару выстрелов в ответ и чувствую, как задеваю пулей ногу Химеры. Он падает с криком, держась за коленную чашечку – его боль невыносима.

Колдун все еще пытается сделать пару выстрелов, попутно произнося заклятия. Но не успевает, так как я, подойдя, простреливаю знак инициации у него на руке. Всё, блокировка снята.

Чувствую, как сзади ко мне идет Стефан: он ранен в плечо, но его боль ничто по сравнению с ноющим парнем у наших ног. Мне даже жалко его.

Я перехожу к заключительной части: свечу на него силковым фонарем, из которого он не сможет уползти, так как парализует инициированных, затем зачитываю приговор.

– Именем Инквизиции, властью данной Верховным судом всех инициированных – Сенатом, ты, Джефри Грэй, обвиняешься в нарушении первого закона из трех, закона Immunitatem, за подстрекательство своего несовершеннолетнего брата к продаже души демону и в помощи по ее продаже. Поэтому ты проговариваешься к закланию и сожжению.

Я слышу, как Химера кричит и проклинает нас. Это так все знакомо. Подошедший Стефан отключает его своей магией, после чего я возвращаюсь за Варлаком и младшим, оставив Стефа на страже. Мы подъезжаем к старшему брату, все еще находящемуся без сознания, рядом с ним кладем его младшего. Рожденные от одной матери смертными, они уходят вместе бездушными Химерами. Они лежат на земле в лучах силковых фонарей, похожие на обычных спящих людей, младшая Химера так вообще мальчишка.

– Глупцы. Так бездарно просрали свою жизнь и души! – озвучивает мою мысль Варлак. – Ну что, начнем?

– Мы младшему приговор не зачитывали. – Стеф прижимает руку к ране, морщась от боли. Я, как эмпат, отлично чувствую все, что с ним происходит, главное только не зацикливаться на этом.

– Будет с них. Все равно не поймет.

Мы рисуем ножами знаки ворот прямо на земле. После чего Варлак поливает Химер бензином. Спичка, и они вспыхивают зеленым огнем с шипением. Они горят, как бумага, а не как люди. Считанные секунды, и вот загораются знаки ворот, оповещая, что Химеры ушли вместе со своим даром в небытие, в землю, в природу. От них не осталось даже костей, лишь запах серы и серый пепел.

– Я так и не понял, какой дар был у старшего? Если младший проводами управлял, как в цирке. – Варлак задумчиво смотрит на следы на земле.

– Не током. Младший управлял захватом, старший – блокировкой.

– Ааа! – басом тянет Варлак: он наконец-то понял принцип полярности братьев. – Ладно, ребят. Наше дело сделано, остальное оставляем Сенату и Суду Божьему. Ты как, Стефан?

Я оборачиваюсь и вижу, насколько бледен напарник, хоть все еще храбрится и держится. Нужно срочно везти его в больницу.

Мышление каждого человека – это каждый раз разная субстанция. У кого-то идут образы, у кого-то запахи и воспоминания, у кого-то хаос или цвет. Каждый человек индивидуален. Я слышала мысли разных людей, и всегда всё по-новому. Артур, как морозильная камера, которая иногда погромыхивает эмоциями, но ход мысли всегда четкий, холодный и свежий, резкий. Я люблю иногда окунаться в мысли брата, это как принять свежий душ из ледяной воды. Если слушать Еву, то она, как улица, где куча разных людей и все идут по делам. Стефан, в котором, несмотря на немецкую кровь, слишком много итальянского, похож на автогонку; его мысли вечно несутся на огромных скоростях, сталкиваясь и разбиваясь на эмоциях, особенно, когда дело касается Евы. Это все у него от матери, не иначе. Ной, мой милый мальчик Ной! Он схож с Артуром, но, в отличие от брата, Ной больше похож на зиму в Саббате: вроде бы все здесь, и холодно, и все при делах. Кевин и Курт, правильно их Мелани обозвала оболтусами, слишком просты, милы и еще в чем-то наивны. В особенности Кевин. Младший Ганн – это ходячая телевизионная программа для девочек, ему нравится женский пол, а женскому полу нравится он, и эта круговерть постоянно предопределяет его мысли. Курт похож на братца, но в нем слишком много похоти. Если Кевин развлекательная программа, то у Курта иногда мысли переходят на эротический канал. В такие минуты я «отсоединяюсь» от него, слишком откровенно. Слишком лично. Хотя, Курт иногда переключается и становится похож на аналитическую машину, пропускающую каждую мысль через себя. Это мне в нем больше всего нравится. Всем бы так мыслить, как он. Рэйнольд… В нем слишком сильны инстинкты, поэтому Сенат его часто выдергивает на поиск Химер. Своим мышлением он напоминает волка, иногда он сам не понимает, что с ним творится, поэтому и мечется, когда себя загоняет в ловушку.

И Мелани… Моя новая незнакомая девочка. Мне она понравилась сразу же. Мысли ее, как тихая речка, возле которой приятно посидеть и послушать журчание. Она прозрачна, ничего скрывает, не утаивает, не мстительна, не опасна, даже когда злится. Чем больше смотрю на Мелани, тем больше удивляюсь, как такое существо могло быть Химерой, притом их главным оружием. Я рада, что в ней заснула магия и сейчас она просто милая и добросовестная девочка.

За ужином все мирно сидят, едят, шутят, разговаривают. Мой дар уже работает самостоятельно, без усилий, где-то на заднем плане моего сознания. Я научилась его контролировать, в полной мере овладев им и усилив. Иногда, за ужином, я ловлю смешанные мысли с эмоциями. Я не эмпат, просто чтец, но люди часто добавляют в безликую мысль толику чувств и эмоций. Они выпархивают из моих учеников, как радужные бабочки; я слышу примерный смысл, но не акцентируюсь. Моя задача как Светоча – направлять, обучать и защищать учеников Саббат, поэтому я больше внимания стараюсь уделять Мелани, чтобы заранее предугадать и пресечь угрозу. Но девушка сейчас безобидна. Я бы даже сказала: скорее, мои ученики представляют угрозу для неё, чем она для них. То Стефан с желанием ей насолить, например, как в первый день, то Рэй, который все больше путается в себе по отношению к ней. Я слышу отчетливо со стороны Мел: «На, смотри и подавись», после чего она показательно кладет руку перед Рэйем, показывая свое пустое запястье, и его смущенное: «Твою мать! Засекла». Они меня забавляют. Выходя из-за стола, я слышу среди шума, как Рэй решается на очередную попытку поговорить с Мелани и извиниться.

Неинтересно. Потому что мои мысли заняты планами на завтрашний день, и ещё я предвкушаю, как сейчас пойду к себе, наберу ванну, лягу в нее и продолжу читать роман.