Елена Ромашова - Sabbatum. Инквизиция

Так проходят дни, и я осознаю, что уже месяц, как нахожусь в Саббате, вот уже месяц моей новой жизни, со своими маленькими победами и достижениями.

– А она все копается и копается в земле! Тебе свой маникюр не жалко?

Голос Кевина разносится во влажном воздухе оранжереи. Смеется надо мной.

– Не жалко. Я в перчатках.

Я кладу луковицу в горшок и засыпаю ее.

– Что здесь прорастет?

Он любопытно заглядывает в горшок через мое плечо, будто земля ему сейчас сама скажет. Запах его парфюма с сандалом легко окутывает меня.

– Черный тюльпан.

Кевин кидает на меня пронзительный взгляд ореховых глаз, и мне становится неуютно. Сейчас в оранжерее только мы одни, так как Хью где-то в замке занимается делами, он в оранжерею приходит ближе к вечеру.

– Тюльпан, говоришь? А тебе известно значение этого цветка?

Голос у него голос бархатный и тихий, вкрадчивый, отчего становится еще неуютней. Нервозно. Мурашки бегут по телу вдоль поясничного столба, а дышать становится труднее.

– Нет.

– Тюльпаны считаются символом любви. А черный тюльпан – это любовь до гроба.

Кевин придвигается ко мне ближе и смотрит на меня сверху вниз, и я оказываюсь зажатой между ним и столом. Мое сердце стучит громко, чуть ли не в голове, во рту пересыхает.

– Ух! А я думала, что сажаю просто цветочек.

Смеюсь, а сама не знаю, куда деть глаза. От Кевина приятно пахнет, его горячее дыхание опаляет мое лицо. Он медленно придвигается и нежно целует в губы.

Приятно. Необычно. Рядом с ним я чувствую себя хрупкой. Его руки ложатся мне на плечи, придвигают ближе к себе. Его вкус похож на мед: тягучий, томный, сладкий. Мне нравится.

Кевин прекращает поцелуй так же, как начал, медленно отодвинувшись и глядя на меня. Я вижу саркастическую улыбку на губах, глаза выражают удовольствие и интерес. А я пылаю от смущения.

Глупо смеюсь и снова прячу глаза. Не скажу, что поцелуй был неожиданным, наши заигрывания с начала моего появления здесь давно вели к этому. А уж сколько вечеров я потратила, думая о нем и о себе! Правда, факт, что Кевин тот еще бабник, расстраивал: ведь я могу оказаться среди тех, кого он завоевал и бросил, потеряв интерес к побежденному. Влюблена ли я в него? Не знаю. Наверное, да. Кевин мне дорог своей добротой. И он интересен мне.

– Может, сходим куда-нибудь?

– Тебя проводить до гостиной?

Он смеется и отпускает меня. Я чувствую облегчение от свободы, правда, ненадолго, потому что прислоняется к столу вплотную ко мне – плечом к моему плечу.

– Нет. У одного нашего знакомого день рождения, и он устраивает завтра вечеринку. Все идут, и я решил позвать тебя с собой.

Ого! Кажется, Кевин хочет завязать со мной отношения. Если честно, это пугает. Не могу объяснить почему, но мне хочется быть его девушкой, и в тоже время не хочется, чтобы остальные знали об этом. Особенно Рэйнольд – странный субъект моей новой жизни. Я вообще не понимаю, как могу думать о нем, считать красивым и интересным, когда меня сначала открыто ненавидят, потом презирают, затем носятся за мной, пытаясь поймать где-нибудь одну, а затем ведут себя так, будто меня не существует? Мне кажется, я до сих пор слышу его: «Я бы хотел извиниться перед тобой, давай выйдем». Я тогда отказалась, сказав, что не выйду. А он так и не догадался попросить прощения перед всеми. Гордец и сноб! А еще существует Стефан, который и вовсе будет лютовать, узнав, что Кевин связался со мной – я же не соответствую уровню, я всего лишь какая-то шавка с амнезией, подобранная в больнице.

– Ну, не знаю… Туда все пойдут?

– Нет, не все. – И моя душа вспархивает птицей, чтобы тут же быть убитой на взлете. – Ноя не будет. Он ненавидит такое.

– Нет, Кевин, вряд ли я пойду. Спасибо, конечно.

– Можно поинтересоваться, почему?

Его голос звучит напряженно – кажется, парень не привык к отказам.

– Врачи не советуют посещать мероприятия с громкой музыкой. Сам понимаешь, травма головы, амнезия – дело нешуточное.

На самом деле я не хочу просто видеть осуждающие, ненавидящие взгляды Стефа и Рэя, когда Кевин будет класть руку мне на талию или целовать под громкую дребезжащую музыку, будучи в подпитии. Ведь так проходят вечеринки?

– Понятно, – коротко отвечает Кевин, отталкиваясь от стола, и я уже не чувствую его плечо рядом, только холод.

– Не обижайся. Ладно? – Я хватаю его за руку, чтобы заглянуть в глаза. Этого достаточно, чтобы увидеть, как на лице парня расцветает улыбка. Кевин теплый, как нагретое дерево под солнцем, прислони щеку и почувствуй, как греет, а еще его поцелуи, будто мед – тоже теплые и тягучие.

– Ну что ты, конечно, нет! Ладно, пойду я. Скоро мой преподаватель придет.

Он улыбается мне и легонько щелкает по носу. А потом исчезает.

Я улыбаюсь ему вслед. Я долго еще улыбаюсь, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами. У меня только что был первый поцелуй. Наверняка они были и в прошлом, но в этой жизни он первый.

***

– Она нормальная, Рэй. Классная девчонка, с причудами, конечно… – Заметив мой взгляд при слове «причуды», Кевин начинает оправдываться: – Ну, а как еще назвать любовь к Терезе Капуто? Ужасное теле-шоу! Медиум веселится с призраками во время сеанса. Обалдеть просто! Теперь я знаю одного зрителя, который смотрит его. Стопудово, ради Мелани и снимается.

– А я смотрю, ты завис на ней?

Мне не нравится флирт Кевина и его внимание к чудовищу. Это как-то неправильно. Низко. Если чудовище вспомнит, кто оно, то нам придется его убить. Неужели Кевин не понимает, что ему придется сжигать ту, с кем он флиртовал неделями напролет?

– Я ее пригласил на день рождения к Мике.

Это не тот ответ, который я ожидал услышать от него. Дело принимает серьезный оборот. Кажется, Кевин серьезно влюбился.

– Кевин, ты в своем уме?

– Что?

– Она же Химера, мы даже не знаем, что у нее за дар, не совершала ли она сделок с нечистой, почему Химеры так оберегали ее! Она чудовище, монстр. В любую минуту она может вспомнить всё. И что ты будешь делать тогда? Пойдешь за бутылкой керосина, а потом на день рождения к Мике?

Я беспомощно откидываюсь на маты, закрывая лицо руками. Уж и не знаю, как донести до него! Мы находимся в спортзале, где только что проходила тренировка, где тренер Аарон гонял нас безо всякой пощады. Сейчас в зале были только мы с Кевином.

– Ты меня слушаешь, но не хочешь слышать!

– Это ты не хочешь слышать! Ты сам видел ее запястье. Сейчас она простая смертная, обычная красивая девушка. Она не опасна. Сидит себе в оранжерее, цветочки сажает. Это вы со Стефом будто с цепи сорвались.

Я слышу голос Реджины: «Пока в ней дремлет магия, мы все еще можем повлиять на ее выбор».

Все эти дни напролет я наблюдал за ней, пытаясь отыскать подвох, странности в чудовище, но ничего такого не находилось. Зато я замечал, каким движением она поправляет волосы, что, когда задумывается, щелкает ногтем безымянного пальца, будто вычищает грязь с помощью большого пальца. Эта привычка немного раздражает, так и хочется прекратить этот мерный щелкающий звук, взяв ее за руку. А еще у нее тонкая кожа, поэтому постоянно на ней синяки из-за своей же неловкости. Пару раз видел, как она ударялась коленкой или пальцами ног о диван, задевала плечом углы, будто порой теряла себя в пространстве.