Дмитрий Дубов - Шоу должно продолжаться

Человек, которому мы дарим себя, обычно принимает нашу «жертву», и делает ответный жест. Всё это просто прекрасно.

На первый взгляд.

Но потом начинается жизнь. И жизнь эта открывает двум влюблённым (как они друг друга называют) подчас такие аспекты, которые приводят к пониманию того, что не любовь их связала, а попытка преодолеть одиночество путём удовлетворения физического влечения, или нечто подобное. Существуют различные причины. Но духовное одиночество остаётся. Если ты не находишь в партнёре своего продолжения, то лучшим вариантом будет: не мучить ни себя, ни его. Двое должны стать суть одно.

Вот интересно: если бы Ромео с Джульеттой запихнуть в современную малогабаритку на окраине Москвы и заставить их прожить на два МРОТ в месяц, то долго ли продержались бы их чувства?

Если ты говоришь человеку, что любишь его, – не значит ли это, что ты готов принять его таким, какой он есть? Делить с ним все тяготы и радости жизни, и, наконец, не предавать? Предать человека, которому ты клялся в любви, равносильно предательству матери, которая, не требуя ничего взамен, подарила тебе эту жизнь…»

Тем временем буквы на экране компьютера продолжали и продолжали появляться.

– Входите. – Сказал Дмитрий, бросая блокнот на кровать, и понимая, что в это утро он уже ничего не напишет.

– Здравствуй. – В дверь вошла плотная девушка. За столом она сидела напротив поэта и два дня кряду безуспешно строила ему глазки.

– Привет, Лена.

Задорные чёртики запрыгали в её глазах.

– А ты, оказывается, знаешь, как меня зовут.

Дмитрий отличался неплохой памятью на лица, имена и номера телефонов, а вот с датами было не в пример сложнее.

– Я тут почти всех знаю.

– Но ни с кем не общаешься, за редким исключением.

– У меня затворническая натура.

– Приобретённое?

– В каком-то смысле.

Молодой человек невольно отметил, что насколько его предыдущая посетительница была красива, настолько эта была обаятельна. Таких девчонок в компаниях порой называют: «свой парень».

– Вам что, тоже стихи почитать? – Поинтересовался он.

– А ты стихи пишешь? – Я и не знала! Но нет, я просто так зашла. Подумала: а вдруг тебе одиноко?

– Человек рождается одиноким и умирает одиноким, всё остальное время он всячески обманывает себя, что это не так. Не помню, кто сказал.

– Упадническая философия. – Фыркнула девушка.

– Возможно. Во всяком случае, она помогает не разочаровываться в людях.

– Это, каким же образом?

– А я в них не очаровываюсь.

– Да Вы, батенька, пессимист.

– Грешен, грешен. Но не раскаиваюсь.

– Может, ты не любил ещё?

Дмитрий смотрел в окно на набирающий силу день. Не смотря на замкнутость своей натуры, он не любил лгать собеседникам, и на вопросы, поставленные ребром, отвечал прямо. Но при этом вопросе он почувствовал растерянность.

– А ты любила?

– По-настоящему? – Он кивнул. – Наверное, нет. Но у меня такое предчувствие, что вот-вот она придёт и захлестнёт меня с головой. Ты не ответил на мой вопрос. – Вцепилась в него глазами.

– А я любил. Самоотречённо. Мне казалось, что она тоже любит меня. Я отдал ей душу… – Пауза.

– И?

– И она унесла её с собой, поэтому я сейчас такой, какой есть.

– Твоё сердце закрыто?

– Отнюдь. Но из меня с корнем вырвана та самая часть, которая должна любить. Я разучился… нет, скорее, просто не могу теперь вспомнить, что же это за чувство такое.

– А физическое наслаждение? – Или и от него ты отвык?

Он пожал плечами.

– Это не главное. Главное – честь, благодаря которой я никогда не солгу девушке, что дам ей больше, чем могу. Я не смогу дать любви, а заниматься механическим сексом с равнодушным человеком?.. По-моему, это – мерзко.

Лена приблизилась.

– Может быть, всё же существует что-то такое, что сможет растопить этот лёд в твоём сердце?

– Это – айсберг, и уже не один «Титаник» пошёл ко дну, так что: лучше не пробовать.

– Экий ты. – Лена карикатурно надула губки.

– Да, я такой. – Сказал Дмитрий. – На улице погода чудесная. Пойду-ка я подышу свежим воздухом перед завтраком.

– С тобой, конечно же, нельзя.

– Не желательно. Я гуляю со своей Музой, а она – девушка капризная, может и обидеться.

– Ну, тогда я пошла. До встречи за завтраком.

Дмитрий вышел в коридор, и тут же его глазам предстала безобразная сцена: Кира – девушка Андрея, – к которой поэт относился почти с братским теплом, кричала на чернявую мерзавку. Потом отвесила пощёчину.

Провокация, – смекнул он и приблизился к девушкам. Ни одна, ни другая его не заметили. Он едва успел придержать Кирины руки, чтобы та не заварила форменную потасовку. Чернявая бестия тут же ретировалась. Кира сперва негодовала, но, поняв, что всё сделано ради её блага, извинилась перед Дмитрием.

На улице он стал скрупулёзно разбираться в происходящем. Но пока что его воображения не хватало на то, чтобы увидеть всю картину в общем. Однако он не сомневался, что знает гораздо больше других.

Кира, добираясь от седьмого до третьего номера, лелеяла одну-единственную мысль: броситься с порога в объятия Андрея, всё рассказать ему, и чтобы он утешал, утешал её. Но Андрея, как назло, в номере не оказалось.

Едва не плача, девушка вышла на балкончик. Дверь в четвёртый номер была открыта, и оттуда доносились голоса, один из которых явно принадлежал её возлюбленному. Она подошла.

Внутри Андрей стоял над обессиленной женщиной, выглядевшей сейчас лет на десять-пятнадцать старше, чем ей было на самом деле.

– Так зачем ты приняла столько таблеток? – Спрашивал молодой человек.

– Да я только утром две, – отвечала Лиля, – что мне этот кавказец по указанию доктора дал.

– А как же пустая упаковка, которую я нашёл на твоей тумбочке?

– Понятия не имею.

– Ну, скажи хотя бы, у кого взяла, тогда мы сможем понять, кто играет не по правилам.

– Да не знаю я ничего! Андрюш, не мучь меня, пожалуйста. – Лиля молитвенно сложила ладони.

Сабуров возвёл взгляд к потолку, и тут боковым зрением увидел Киру.

– Привет, Лапушка.

– Ты всё? – От Андрея не укрылось, что голос его девушки слегка дрожал.

– Да. Лиля не хочет нам помочь.

– Андрей. – Протянула та с видом полного отчаяния: дескать, она и рада бы, да не в её это силах.

– Что-то случилось? – Сабуров уже полностью переключился на Киру.

– Да так… кое-что.

– Пойдём, расскажешь. – Они вышли, оставив женщину одну.

До самого завтрака Андрей утешал Киру. Её голова покоилась у него на коленях, а ноги девушка завела за его спину, свернувшись вокруг родного человечка калачиком, как кошка. Так она чувствовала себя в безопасности. То, что произошло всего несколько минут назад и вывело её из себя, казалось теперь далёким и нереальным, случившимся не с ней, а с кем-то другим. Все слова Маши не стоили и банановой кожуры, роль которой они должны были сыграть.