Дмитрий Дубов - Шоу должно продолжаться

Кинжал по-прежнему торчал из промежности тела, как обвисший гипертрофированный член гермафродита.

У молодого человека закружилась голова. Пол ушёл из-под ног. На этот раз по-настоящему. Герман полетел куда-то вниз по узкому жёлобу.

Хотелось кричать, но тело отказывалось повиноваться ему. Если обычно мысли в мозге передвигаются химико-электрическим путём, то сейчас в голове Германа они передвигались исключительно благодаря силе тяжести.

Падение, а точнее, съезд по жёлобу, продолжался секунд десять-двенадцать. Однако несчастному парню они показались вечностью, наполненной болью и мукой.

Он с разгона плюхнулся в канаву, наполненную грязной водой. Из правого глаза посыпались искры: при падении он сильно ударился лицом об колено. Вокруг – темнота, хоть глаз коли. Думается, что он согласился бы лишиться зрения часа два назад, узнав, что ему придётся лицезреть.

Герман понятия не имел, где он оказался. Единственный порыв, руководящий им сию секунду, был: выбраться отсюда поскорее. Он поднялся на ноги, кое-как нащупал склизкую стену и, придерживаясь за неё рукой, побрёл вперёд.

Грязная вода доходила ему до колен. Иногда под ногами что-то двигалось и вроде бы пищало. Молодой человек не обращал не это особого внимания, но пару раз его стошнило. Наконец, дрожащие пальцы нащупали металл.

Лестница!

Скобы, по которым можно забраться наверх. Собрав остатки сил, он полез наружу. Добравшись до предпоследней скобы, он понял, что между ним и наружным миром осталось ещё одно препятствие: крышка люка. Он упёрся в неё плечами и поднатужился. Никакого результата; она словно намертво вросла в ложе.

Откуда-то из далека тёмных туннелей донёсся холодящий кровь вой.

Герман дёрнулся. Крышка люка отлетела метра на полтора. При ударе он повредил плечевой сустав.

Люди, проходившие по Цветочному бульвару в половине девятого вечера, могли видеть следующую картину: люк дренажной системы срывается с места и отскакивает, в образовавшемся проёме показывается грязный молодой человек лет двадцати, со следами смертельной усталости на лице и подступающего безумия – в глазах. Волосы его перепачканы грязью, но можно различить две, или три седых ряди. Один глаз подбит. Правая рука свисает плетью.

Он выскочил из люка, точно ошпаренный. Теперь надлежало разыскать блюстителя порядка и поскорее отвести его туда – на Садовую. Изуверы, сектанты, или кто они там, должны получить своё.

Милиционер нашёлся почти сразу. Он сам выделил Рутштейна из толпы. Подошёл, козырнул, представился.

– Ваши документы.

– Сейчас, сейчас. – Герман привычным жестом полез в карман, но на полпути рука его замерла; он вспомнил, что оставил паспорт в номере. – Извините, кажется, я забыл их на шоу.

– На каком шоу?

– А Вы разве не знаете, что у вас тут новое реалити-шоу снимают?

– Что-то такое слышал, но там частные владения, так что… Но почему Вы в таком виде? Что произошло?

– Сейчас всё объясню. Я ведь и сам… это… хотел найти Вас…

– Меня?

– Да любого милиционера, хоть бы… У Вас тут в городе такое творится! – И Герман вкратце рассказал всё, чему сам стал свидетелем.

Поначалу у человека из органов всё шире и шире открывались рот и глаза, но в какой-то момент выражение его лица переменилось. Стало недоверчиво-снисходительным.

– Где, Вы говорите, всё это произошло?

– Садовая, четыре – семнадцать.

– Вы лжёте.

Герман задохнулся. Никак не предполагал он такого оборота событий. Ни слова не могло вырваться из его горла, хотя набилось их там порядком.

– Или же Вы – сумасшедший, – продолжал милиционер, – и выдаёте бред Вашего воспалённого сознания за то, что происходило на самом деле.

– Но почему?!

– Да потому, что на Садовой улице нет никакого дома под номером четыре. Его снесли лет десять назад, и была это обычная частная хибарка.

– Но я же там был!!!

– Знаете, что, молодой человек, мне придётся задержать Вас. Может быть, врачи заинтересуются Вами.

Поняв, что помощи тут ждать бесполезно, Герман рванул вперёд. Сотрудник попытался догнать его, на куда там, – у парня, словно второе дыхание открылось. Он бежал туда, откуда прибыл только утром, но совершенно другим человеком.

Было около девяти часов вечера.

А в начале восьмого участники шоу решили провести вечер на пляже возле озера и поиграть в волейбол. Притащили сетку, вкопали два столба, расчертили поле и разбились на команды.

В первой, где капитаном стал Андрей Сабуров, играли: Ислан, Миша, Рита, Олеся и Кира. Во второй: Дмитрий, Люба, Саша, Маша, Максим. Шестым, а также капитаном команды паче всяких чаяний стал Влад. Он тоже присоединился к ребятам, сказав, что неплохо было бы развеяться.

Остальные либо загорали, либо купались. Лика, похожая на колдунью, отсиживалась в тенёчке, будто на неё и правда негативно действовал солнечный свет. Психиатр Юра отыскал себе где-то раскладное креслице и зонтик от солнца. Больше всего он напоминал сейчас русского на иностранном пляже, изображающего колумбийского наркобарона, или хозяина шикарной виллы, как минимум. Свою Катю он гонял нещадно, будто бы она уже лет десять была его женой.

После первых минут игры выяснилось, что в команде Влада в волейбол умеют играть только трое: сам Влад, Дмитрий да Сашка. Максиму это было явно в новинку, а девушки, похоже, даже в школе манкировали этим видом спорта.

Андрей поначалу думал, что оказался в менее выигрышном положении: всего трое мужиков, причём, Ислан ни сном, ни духом, но он очень старался, очень. Миша – чуть лучше, но он так и норовил забросить мяч в аут.

Они с Кирой стояли как раз в линии защиты, когда он понял, что несколько заблуждался насчёт своей команды. Андрей отдал Кире пас над самой сеткой, надеясь, что она перекинет мяч. Девушка же грациозно, словно горная серна, взвилась в воздух и профессиональным движением загасила мяч. Команда противника даже сделать ничего не успела.

– Вот это да! – Воскликнул Андрей. – Где это ты так научилась?

– Да так, на курсы ходила. – Смущённо улыбнулась девушка.

Через несколько минут выяснилось, что Олеся тоже не лыком шита и, между прочим, КМС по волейболу.

Однако первый тайм они проиграли со счётом: двадцать три – двадцать пять. Противники их поняли, что расслабляться нельзя. Да и Андрей пропустил несколько лёгких мячей, потому что львиная доля его внимания была отдана не игре, а созерцанию гибкого, стройного, лоснящегося от игрового пота тела его девушки в бикини. Зрелище, надо сказать, и вправду потрясающее.

Ко второму тайму он собрался. Помогли два фактора. Во-первых, – он почему-то подумал, что те – за сеткой – противники не только в волейболе, во-вторых, – подстёгивал «Чайф» из магнитофона: