Дмитрий Дубов - Шоу должно продолжаться

Послание он прочёл уже на улице, не замечая, что в десятке метров над его головой завис предмет, смутно напоминавший птицу. Знакомым уже каллиграфическим почерком было написано следующее:

«17.00 ул. Садовая 4 – 17.

P.S. Будь осторожен, это секта какая-то!»

И всё. И ни словечка более; но Герман был уже на седьмом небе от счастья. Она назначила ему свидание, а значит – она любит его. Приписка насчёт секты? – Возможно, это, как в рыцарских романах: он должен спасти красавицу из пасти чудовища?

Эх, жаль, пистолет остался в номере, – подумал Герман, – уж с ним-то я чувствовал бы себя настоящим героем!

Улица Садовая шла параллельно Цветочному бульвару, но, в отличие от центральной улицы города, казалась занюханным проулком. Возле каждого дома громоздились кучи мусора, будто бы никто из местных жителей не был озабочен тем, чтобы относить его куда-то. Отходы выбрасывали прямо из окон. Пахло гнильём и испражнениями. Асфальт появлялся местами, остальная часть представляла собой месиво из грязи, осколков и обёрток. Листва на кривых, словно скрюченных тяжёлой болезнью, деревьях тоже росла хлипкими клоками. Узловатые ветви никли к земле. Дома, казалось, пытались вжаться поглубже в землю, чтобы не видеть ничего вокруг, в том числе и таких же серых заморышей, как и они сами. Окна их скрывались за толстым слоем паутины и пыли. Несмотря на ясную погоду, солнце – даже оно! – боялось заглядывать сюда.

Герману стало страшно. Ему вдруг почудилось, что сам воздух – непрозрачный и дурно пахнущий – тяжким грузом лёг ему на плечи. С трудом он нашёл притулившийся на задах перекошенный многоквартирный дом под номером четыре. Лифта не было. А если бы и был, – подумалось Герману, – ему бы пришлось ездить по диагонали.

Дух на лестнице стоял адский, и молодой человек решил дождаться свою девушку на улице. Он едва дотерпел до пяти часов, не зная уже, чем занять себя. За это время мимо него всего два раза прошли люди: сначала – двое, затем – трое. Все, как на подбор, крепкие молодые парни. Нужный Герману подъезд проглатывал их, как удав кроликов.

Наконец, появилась она.

Он бы бросился к ней, да только Анжела была не одна. Её сопровождающий являлся почти точной копией тех, что уже зашли в подъезд. Девушка шла, не обращая внимания ни на Германа, ни на своего спутника; и вообще взгляд у неё был стеклянный.

«Земля вызывает юпитер» – шутили обычно над такими, но Герману было не до шуток. Почва под ним, по всей видимости, зажила собственной жизнью и начала плавно уходить из-под ног.

Анжела и её провожатый зашли в подъезд. Последний всё не возвращался, как, впрочем, и предыдущие пять. Выждав несколько минут, Герман пошёл вслед. Он чувствовал, как по жилам разливается жгучий лёд. Это ощущение пришло откуда-то из детских кошмарных снов.

Потоптавшись, он постучал в дверь, с номером семнадцать, потому что по близости не было никакого намёка на звонок.

Тишина.

Но нет, внутри очень приглушённо звучала музыка. Религиозная, или весьма с ней схожая.

Шаги.

Герман зажмурился, затаил дыхание.

Дверь открылась.

Молодой человек поднял веки. Перед ним стоял парень, провожатый Анжелы, одетый в распахнутый чёрный халат с бахромой, под которым он был абсолютно наг. Из-за его спины доносились песнопения и ритмичные с элементами агонии вздохи.

Пришедшего жестом попросили внутрь. Он вошёл. «Пожалуйте в комнату» – опять же жестом. Стоило ему перешагнуть порог, как дверь за ним захлопнулась с подозрительным металлическим щелчком. Заскрежетал запор. Герман кинулся к двери и саданул в неё плечом, но та непреклонно парировала атаку.

В комнате не было ничего. Четыре стены, и… всё! Однако одна из стен была зеркальной. Он хотел было проломиться сквозь неё, но тут стена стала прозрачной, и молодой человек не только увидел, но и услышал, что происходит в соседней комнате.

Волосы его встали дыбом.

Мертвенный свет, наполнявший комнату за стеклом, исходил от пяти чёрных свечей, которые держали крепкие парни в чёрных же халатах, накинутых на голые тела. Они стояли, не двигаясь, по вершинам пяти лучей, выведенной на полу звезды. В центре пентаграммы стоял импровизированный алтарь, на котором, разметав руки и ноги, лежала Анжела. В свете колеблющихся огоньков пот на её нагом теле искрился, стекая капельками на алтарь. Шестой парень был занят тем, что в такт звучащим песнопениям входил в девушку своей напряжённой плотью. Она тоже в такт выдыхала какое-то слово, а, может быть, просто бессмысленный набор звуков.

Ноги Германа подкосились, и он осел на пол.

Темп музыки ускорялся. Ускорялся и парень, а вместе с ним вскрики Анжелы. Наконец, музыка понеслась вскачь, и внезапно зависла на самой высокой, пронзительной ноте. Пара достигла оргазма.

Парень вынул начавший поникать член, подошёл к ближайшему подельнику справа, принял у него свечу, и всё началось по новой: музыка, ритмичные движения и вздохи.

И опять. И опять.

И так до тех пор, пока все шестеро не вошли в неё и не изверглись.

Шестой сменил первого, взяв у него свечу. Всё это Герман наблюдал в полном оцепенении, словно происходящее касалось не его самого, и не его девушки, а кого-то другого. Прозрачная стена представлялась всего лишь экраном телевизора. Но при последующих событиях он встрепенулся.

Тот, что брал Анжелу первым, встал меж её ног на колени и отпечатал поцелуй в промежность. Но от взгляда Германа не утаилось, что в этот момент его правая рука скрылась под алтарём, что-то доставая оттуда.

В свете танцующего пламени он увидел кинжал с огромной рукоятью, едва ли не превосходящей по размерам сам клинок. Что собирался делать с ним «чёрный халат»? Двух мнений на этот счёт быть не могло.

Герман рванулся на стену, в надежде проломить её своим весом и прекратить всё это хоть как-нибудь.

Стена не поддалась, будто была сработана из стали, а не из стекла. Герман стал сползать по нему. Его сил хватило лишь на один удар отчаяния кулаком.

Блеснуло лезвие.

Клинок по самую рукоять плавно вошёл в тело девушки. Прямо туда, куда вводили свои «орудия» «чёрные халаты».

Она выгнулась дугой.

Хлынула кровь.

Свечи задули.

Мрак окутал обе комнаты.

Воздух в той, где находился Герман, наполнился газом.

Молодой человек потерял сознание, надеясь, что это – смерть пришла за ним.

Но его надеждам не суждено было сбыться. Спустя час, судя по его наручным «Casio», он очнулся. В его комнате было по-прежнему темно, а вот комната за стеклом освещалась холодным сиянием люминесцентных ламп.

Если бы вместо прозрачности стена вновь приобрела зеркальность, то Герман узрел бы в своей шевелюре седую прядь. Купаясь в синеватых лучах, посреди комнаты покачивалось обезглавленное тело девушки, подвешенное на дыбу. Невдалеке валялась груда окровавленных лохмотьев, в которых Герман не сразу признал голову Анжелы. Впрочем, лица видно не было. К счастью.