Светлана Яковлева - Город Мёртвых. 1 том

«30 августа.

Заражённые люди проявляют интерес к открытому огню, но напрямую с ним не контактируют. Пока сложно определить, что конкретно ими руководит. Чувство самосохранения, предположительно, у них отсутствует.

Вчера опровергалась моя теория: заражённые люди в центральном районе – эпицентре эпидемии – передвигаются быстрее, чем встреченные мной ранее. Мне казалось, что без долгого отсутствия пищи, они должны были утратить скорость реакций и постепенно впасть в анабиоз. Удивительно, как долго они существуют без какого-либо питания. Переменный ток действует на заражённых так же. Источник заражения по-прежнему неизвестен.

Мне пришлось искупаться в реке, надеюсь, никаких последствий это не повлечёт. Нашла выжившего».

Я поставила точку и задумалась. Мои заметки о зомби, пожалуй, имели мало научности. Хорошо было бы внести больше практики, осмотреть хоть одно тело, взять биоматериал…

– А я думал, что взрослые девочки в наше время уже не пишут дневники, – послышался голос Тома прямо у меня над ухом.

От неожиданности я даже вздрогнула.

– Том! – возмутилась я, машинально захлопывая тетрадь. – Подглядывать нехорошо. И ты меня испугал, чёрт побери…

Я кинула на него рассерженный взгляд.

– Ух ты, – деланно удивился он, воззрившись на нечёсаную копну моих подсохших волос, – какая ты рыжая!

Англичанин всё ещё не надел свитер и щеголял в найденной здесь ярко-зелёной футболке, что весьма резало глаз.

– Не меняй тему разговора, – недовольно попросила я.

– Это твой естественный цвет?

В голубых глазах Тома прыгали искры озорства, очаровательные, но и не сулили мне ничего хорошего.

– Не совсем, – коротко отрезала я, стараясь сохранять спокойствие.

– Тебе очень идёт, – словно от обиды поджав губы, Том прихватил со стола консервную банку и уселся напротив меня, демонстративно крутя её в руках.

– Чистая голова-то? – я ухмыльнулась. – Тоже так думаю.

Мне пришлось отвести от него взгляд, воспоминания сегодняшнего утра были ещё слишком свежи.

– А какой настоящий? – продолжал он настойчиво пытать меня.

– Зачем ты спрашиваешь?

– Мне просто интересно, – Томас шумно вскрыл банку. – Ну, не о зомби же с тобой с утра говорить, в самом-то деле?

Действительно, не было ничего плохого в разговоре обо всякой ерунде с утра за завтраком, и я сдалась.

– Я шатенка.

– Пожалуй, рыжий тебе идёт больше.

– Спасибо, – я даже не знала, можно ли было это посчитать за комплимент.

– У тебя даже веснушки на плечах рыжие.

Томас с интересом ковырял тушёнку, загадочно улыбаясь, я же погрузилась в раздумья на тему: когда и при каких обстоятельствах он мог видеть мои плечи. Вчера вечером, когда я сняла с себя сырой свитер, было уже темно, а утром я проснулась первой. И эти его глупые вопросы – да что они значат вообще? Создавалось впечатление, будто он старался мне намекнуть…

Обескураженная внезапной догадкой, я приросла к стулу. Мне сразу стало как-то некомфортно находиться в его компании.

– Как спалось? – я из последних сил старалась сохранить на своём лице безразличие.

– Всю ночь проворочался, – с наигранной досадой ответил англичанин. – А тебе? Ничего не снилось?

– Неплохо, но сновидений не было, – сдержанно отозвалась я.

– Да? – удивился мужчина, – А мне показалось, утром тебе снился какой-то интересный сон. Точно ничего не помнишь?

«Это был не сон, – сокрушённо подумала я про себя. – И ты ведь это знаешь, Томас! Ты ведь всё почувствовал, да?»

– Нет, – сухо ответила я, не понимая, зачем он меня пытает. – Совсем ничего.

Загнанная в угол, я попыталась встать и уйти, чтобы закрыть эту тему раз и навсегда.

– Выходит, это мне приснилось, – как бы между прочим успел добавить англичанин.

На языке так и крутился вопрос, но задавать его, как и сознаваться в содеянном, искать оправдания или, ещё хуже – просить прощения, я не собиралась. Я просто взяла и вышла.

Зайдя в комнату, я с трудом подавила желание тут же сбежать из этой квартиры к чертям собачьим прямо через окно. Я совершила постыдную глупость и не знала, что теперь делать с её последствиями. Мне было дико стыдно.

Подойдя к окну, я бесцельно осмотрела окрестности и впервые отметила, что исчез дым от разбившегося самолёта. Очевидно, ночной ливень не оставил огню никаких шансов. Я глубоко вздохнула свежий воздух и закрыла глаза. Стоило успокоиться, собраться с мыслями и решить, как вести себя дальше. Даже если англичанин в курсе моего утреннего всплеска эмоций, это никак не повлияет на ситуацию. А за случившееся он меня простит, вроде не обделён интеллектом. В отличие от меня.

Слишком скоро послышались шаги – Томас зашёл в комнату и молча остановился. Собрав всё своё мужество, я обернулась, стараясь выглядеть как можно естественнее.

– Так всё же…

Том стоял на почтительном от меня расстоянии, спрятав руки в карманы и выглядел несколько удручённым.

– Ты ничего не хочешь сказать мне?

– Что я должна сказать тебе? – намеренно холодно осведомилась я.

– А тебе нечего сказать? Знаешь, в мире есть сотни и тысячи подходящих фраз… Будь добра, выбери хотя бы одну из них и объяснись.

Так и не осмелившись ответить, я отвела взгляд. Мужчина глубоко вздохнул и через мгновение добавил:

– И снова ты молчишь, – констатировал он. – Вчера вечером общаться с тобою было куда приятнее.

– Что ж, не общайся, – неконтролируемо огрызнулась я. – Я не навязывала тебе своё общество!

– Вчера ты никого из себя не строила, ты была настоящей, Тин! – в глазах Тома читалось сожаление и плохо скрываемая досада.

– Никого из себя я не строю!

Англичанин поморщился.

– Тогда скажи правду! – потребовал он.

– Я не понимаю, о чём ты.

Я чувствовала, что каждой своей фразой всё больше раздуваю его негодование, но никак не могла остановится. Ведь признание, в моём понимании, было равносильно несмываемому позору.

– Хорошо, спрашиваю конкретнее, – нахмурился Томас. – Почему ты меня поцеловала? Скажи мне, я хочу это знать.

Я невольно зажмурилась от прозвучавшего вопроса. Мой пульс участился, хотя я искренне думала, что дальше просто некуда.

– Или между нами действительно ничего не было, как ты и сказала? Будем считать так?

– Так ты всё-таки не спал? – тихо спросила я, сгорая от подступающего стыда.

– Пожалуй, я был бы плохим актёром, если бы ты поняла это.

Между нами повисла тишина. Мне так ярко припомнился прошедший вечер и наши танцы, как мы смеялись и дурачились в темноте. Мне было так приятно и легко находиться с ним рядом, а когда затихла музыка, всё словно оборвалось, и повисла тишина, подобная этой. Но сегодня тишина была куда страшнее. В той мы укладывались спать, и Том постоянно шутил. Мы легли рядом, потому что за весь вечер так и не смогли наговориться. Я не помню, кто уснул первым, но помню, что страшно не было. А вот сейчас было страшно. И неловко. В сегодняшней тишине не было лёгкости. Тишина была не вокруг, а между нами.