Оливия Штерн - Пангея приветствует тебя!

Теряясь в догадках, Уннар-заш неслышно поднялся с кровати, осторожно, стараясь не скрипнуть половицей, подошел к сундуку. Одежда оказалась совершенно новой, грубое полотно даже слегка царапало кожу. Уннар-заш нырнул в штаны, завязал матерчатый пояс, потом кое-как втиснулся в рубаху – она оказалась узковатой в плечах и угрожающе затрещала по швам, стоило согнуть руки в локтях. Провел пятерней по спутанным волосам, откидывая их назад, и внезапно понял, что пока он был в беспамятстве, ему вымыли голову и сбрили бороду – подбородок был гладким, как никогда раньше.

«Боишься выходить, да? – Усмехнулся он про себя, и тут же оправдательно заметил, – немудрено, что боишься».

Но вечно отсиживаться в комнате все равно бы не получилось, и, вдохнув поглубже, как перед прыжком в воду, Уннар-заш толкнул дверь.

Следующая комната походила на кухню: он увидел большой деревянный стол, стулья, сложенную из камня печь, где тихо потрескивали поленья и булькало что-то съестное. У стола стояла женщина в длинной, до колен, тунике, и тяжелым ножом рубила зелень. Она не обернулась, видимо, не расслышав приближения Уннар-заша, а он, в свою очередь не знал, что делать и молча смотрел на толстую косу цвета воронова крыла, змеей спускающуюся до пояса.

«Я мог бы убить ее прямо сейчас и выйти отсюда, – подумал воин, – но не много чести в убийстве слабых. К тому же, она не визар, скорее, рабыня».

Придя к такому заключению, Уннар-заш решил действовать. Он кашлянул – женщина замерла, было заметно, как напряглась ее спина, повис в воздухе нож.

«Испугалась, – решил Уннар-заш, – точно, рабыня».

И, не желая растягивать неловкий момент знакомства, сказал:

– Мир этому дому, добрая женщина. Не скажешь ли, как я здесь оказался, и что задумали твои хозяева?

Женщина резким движением отложила нож и медленно обернулась.

«Красивая, – невольно восхитился Уннар-заш, и вдруг догадался, – еще одна тонкая !»

Очень светлая кожа, черные брови, словно изогнутые в усмешке, черные пушистые ресницы. А глаза – слишком светлые, колючие словно льдышки.

Несколько мгновений они мерили друг друга взглядами, как будто каждый пытался определить, чего ждать от нового знакомого, а затем она указала на стол.

– Садись. Я дам тебе поесть. Ты наверняка голоден, но пища пока будет легкой. После твоих ран нельзя сразу есть много мяса.

Уннар-заш послушно сел, не видя повода противиться. Тем более, что пустой желудок весьма красноречиво требовал еды.

«Как она здесь очутилась, да еще и стала рабыней? – мрачно подумал он, – небось, несладко быть рабыней у этих …»

Женщина поставила перед ним тарелку с бульоном, положила несколько тонких лепешек, затем подвинула себе табурет и села напротив, так, что их разделял стол.

– У тебя ничего не болит? – спокойно поинтересовалась она.

Уннар-заш покачал головой. Не только не болело, но он вряд ли когда чувствовал себя лучше – о чем и не преминул сообщить красивой рабыне.

– Это хорошо, – она улыбнулась одними уголками губ, а глаза оставались по-прежнему холодными и колючими.

– Как мне тебя называть, добрая женщина?

Она спокойно посмотрела на него в упор. И сказала:

– Меня зовут Лисса.

В комнате внезапно потемнело. Взгляд Уннар-заша метнулся к свободно лежащему ножу, но она опередила:

– Сиди, где сидишь, воин. Не будь твердолобым дураком, ты и без того уже продемонстрировал нам все, на что способен.

И было нечто такое в ее голосе, что заставило его замереть за столом, вцепившись пальцами в столешницу. В голове не укладывалось, как сидящая напротив прекрасная женщина могла оказаться чудовищем, мучившим его накануне.

– Выслушай меня, – голос Лиссы потеплел, – я прошу, чтобы ты внимательно меня послушал. Когда я тебя отмывала от блевотины, мне показалось, что у тебя довольно умное лицо. Постарайся не разочаровать меня окончательно.

Уннар-заш молча кивнул, глядя исподлобья на порождение мрака, сидящее перед ним. Лисса чуть слышно вздохнула, завела руки за голову, расстегивая цепочку, и положила на стол все тот же серебристый медальон. Требовательно посмотрела в глаза.

– Расскажи мне все, что ты знаешь о нем. Чтобы тебе лучше рассказывалось, покажу кое-что.

Она проделала то, что и Ан-далемм несколько дней назад: раскрыла крышку, что-то нажала – изображение женщины, словно сотканное из алмазной пыли, повисло в воздухе напротив Уннар-заша. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять: у Лиссы было лицо той женщины.

– Я хочу знать, откуда у тебя медальон, – повторила она, – кажется, я имею на это полное право.

«Это враг», – растерянно подумал Уннар-заш.

И в то же время она была права. Ан-далемм просила его отыскать «ту женщину», вот он и отыскал, выходит. Но что толку, когда…

– Мои люди нашли в степи женщину, которая умирала от жажды, – произнес глухо, – она оказалась… ценной. Я хотел отвезти ее в подарок Владыке, там она жила бы во дворце, ела и пила бы с золотой посуды. В дороге на нас напали предатели, меня… смертельно ранили. Ее увезли. Вот и все, что я могу сказать.

– И стоило ради столь скудного рассказа так мучиться вчера? – Лисса приподняла бровь, – я хочу знать, не причинил ли ты ей вреда, храбрый воин.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты знаешь, о чем я, – взгляд ее сделался колючим и злым.

– Нет, – он пожал плечами, – я вез ее в подарок. Она была неприкосновенна для меня. А вот те, кто ее похитили – на их счет я бы усомнился.

Губы Лиссы сжались с тонкую белую полоску. Некоторое время она молчала, рассеянно гладя пальцами край стола.

– Как выглядела та женщина? – наконец тяжело спросила она, все еще поглаживая рисунок древесных волокон.

– Она была очень похожа на тебя, – честно сказал Уннар-заш, – только волосы коротко острижены и синие. И глаза особенные. Как будто бриллианты, то и дело радужные искры на дне проскальзывают. Я такого никогда не видел.

– Ясно, – холодно сказала Лисса, – заканчивай с едой, воин, и возвращайся в свою комнату. Дверь в уборную сразу за кухней… Тебе следует несколько дней находиться в покое, до тех пор, пока мы не покинем эти места.

– Мы?..

– Да, мы, – она нехорошо улыбнулась, – ты отправишься вместе со мной на поиски этой женщины. Защитить себя я могу и сама, а вот знание местности и обычаев Зу-Ханн изрядно сократит время поисков.

Больше она не говорила, и Уннар-зашу не оставалось ничего, как дохлебать бульон вприкуску с лепешками. Поднявшись из-за стола, он коротко поклонился, но уходить медлил. Ему очень хотелось спросить, но, глядя на мрачное белое лицо женщины-визара, не решался.

– Что еще? – она подняла взгляд.

– Кем тебе приходилась та, синеволосая?

Губы Лиссы внезапно скривились, как будто она с трудом сдерживала слезы.