Карен Монинг - Поцелуй горца

Но потом Гвен повзрослела, многому научилась и поняла, что некоторые знания могут быть опасны. Однажды ночью, как всегда засидевшись в лаборатории, она вдруг с ужасом поняла, к чему может привести ее открытие. Уже несколько лет она так и эдак вертела несколько общеизвестных теорий, и вот ее гипотеза о свойствах водорода обрела под собой почву и грозила изменить существование всего мира.

Родители радовались ее достижениям, требовали сообщать им о каждой мелочи, заставляли работать, работать и работать, не отвлекаясь ни на что.

Гвен настолько увлеклась работой и так привыкла к постоянному давлению родителей, что слепо радовалась каждому успешному шагу и не задумывалась о том, к чему это может привести. Не задумывалась, пока едва не стало слишком поздно. И вот в момент, когда ее предположения стали реальностью, она вдруг четко увидела, чем обернется в итоге ее великое открытие.

Вероятнее всего, оно превратится в оружие, равных которому не было и не будет. Оружие безграничной мощи, которое сможет не только уничтожить Землю, но и повлиять на строение Вселенной. Слишком могучая сила могла попасть в человеческие руки.

Той же ночью лаборатория «Тритона» запылала. Пожар уничтожил все.

Долгие недели начальник пожарной безопасности и группа специалистов исследовали остатки лаборатории и в конце концов списали возгорание на несчастный случай, хотя оснований для какого-либо вывода не осталось: жар взрыва уничтожил даже невероятно прочный несгораемый фундамент.

Слишком много химикатов хранилось в лаборатории, слишком случайными казались места возгораний и взрывов. Подлинный шедевр случайной выборки, сухо констатировал отец Гвен, когда она заявила, что результаты ее исследований погибли при пожаре, а она не успела отправить в банковскую ячейку свои архивы, как советовали поступить родители.

Пять дней спустя Гвен бросила учебу и переехала в крошечную съемную квартиру. Отец запретил ей брать с собой даже домашнюю мебель.

Она не оглядывалась назад.

— Я подожгла лабораторию, в которой работала. Я сожгла все… оставила мир, в котором привыкли существовать мои родители, и стала работать, э-э-э… решая чужие споры.

К концу ее рассказа глаза Друстана сияли. Он был ошеломлен тем, что судьба подарила ему женщину, которая могла понять его душу. Они подходили друг другу во всем: Гвен была умной, страстной, гордой, ей хватило мужества бросить вызов миру и отстоять свою правоту.

Какие дети у них появятся, какую жизнь они проживут вместе!

— Я горжусь тобой, Гвен, — тихо сказал он.

Она улыбнулась.

— Спасибо. Я знала, что ты поймешь. Именно поэтому мне открылось истинное назначение твоих древних камней.

Они медленно и страстно целовались: у них впереди была целая вечность. Потом Друстан мягко сказал:

— Есть легенда, согласно которой МакКелтар, решивший использовать камни в собственных эгоистичных целях, попадет в лапы темных душ. Друиды, павшие в битве или предавшиеся злу, завладеют этим дураком. Они затянут его на грань между живыми и мертвыми. Я не знаю, правда ли это, и не хочу проверять. Снова будить древнюю ярость, жестокость и безумие… — Он осекся. — В том, что касается друидов, даже мы не все понимаем. Когда Дуг погиб в иной реальности, я не смог нарушить клятву.

Друстан замер, потом сел на постели.

— Дуг…

Гвен села рядом с ним.

— Он жив, помнишь? Ты отправил с ним две сотни стражников.

Друстан потер лоб.

— Ох, это чертовски странно, когда в одной памяти смешиваются два мира. Теперь понятно, почему разум инстинктивно сопротивляется двойникам. Я знаю, что мой брат не погиб, и в то же время скорбь от его потери никуда не делась… — Друстан нахмурился.

Гвен пытливо заглянула ему в глаза.

— Ты волнуешься за него.

— Нэй, — сухо ответил горец. — Со мной моя любимая жена и…

— И ты волнуешься за него.

Он взъерошил волосы.

— Битва уже произошла? Ты не говорил мне, когда именно она случилась.

— До битвы осталось два дня. Дуг погиб во второй день августа.

— Ты успеешь его догнать? — не отставала Гвен.

Горец кивнул, явно задумавшись.

— Да, если буду ехать без остановок.

— Тогда вперед. Привези его домой целым и невредимым, Друстан. Я никуда не денусь. Но я с ума сойду, если буду думать, что без тебя Дуг может погибнуть. Давай, иди.

— Ты так скоро выгоняешь меня из постели?! — с притворной яростью зарычал он, но Гвен заметила нерешительность в его взгляде.

Ее умный, красивый, страстный, сексуальный мужчина боялся ее потерять.

— Нет. Если бы все зависело только от меня, я никогда бы тебя не отпустила, но если Дуг не вернется домой, я никогда себе этого не прощу. А у нас еще будет время. У нас целая жизнь впереди.

— Айе, целая жизнь. — Друстан наклонился к ней и поцеловал, нежно, едва касаясь губами.

Долго, медленно и ласково, чуть дразня языком. Когда он отстранился и сел, Гвен заметила, что он улыбается.

— Что?

— Аня. Я могу одной стрелой убить двух зайцев, позаботиться о брате и решить проблему с помолвкой. Ни одна пятнадцатилетняя девочка не воспримет магию друидов спокойно. Я заставлю ее первой разорвать нашу помолвку, привезу брата домой и буду любить тебя до потери сознания. Через неделю, нет, раньше…

— Ты вернешься, любимый, и мы займемся теми, кто планирует похитить тебя, потому что с этой проблемой мы еще не разобрались, — поправила его Гвен и вздрогнула.

Она так радовалась возвращению своего Друстана, настолько растворилась в их любви, что все мысли об опасности вылетели из головы. Она натянула одеяло на грудь и села, скрестив ноги.

— Кто похитил тебя, Друстан? Ты помнишь хоть что-нибудь?

Серебристые глаза потемнели.

— Я уже рассказал тебе все, что смог вспомнить про свое похищение. Мне не удалось даже увидеть тех, кто ко мне подходил. К тому времени как я добрался до поляны, я был практически без сознания. Я не мог открыть глаза. Я слышал голоса, но не смог узнать их.

— Значит, я предлагаю обсудить первый пункт нашего плана. Всю твою еду и питье в течение месяца буду готовить только я, — предложила Гвен.

Он приподнял бровь.

— Как будто я выпущу тебя из постели на столь долгое время.

— Я не позволю тебе пить или есть то, что не готовила я, или то, что не попробовал до тебя кто-то другой.

— А вот это идея. В конце концов, меня не отравили, а только опоили. Наши стражи знают, что в случае опасности они должны первыми пробовать мою еду.

— Я спросила Сильвана о тех, кто может желать тебе зла. Он сказал, что у тебя нет врагов. А ты кого-то подозреваешь?

Друстан поразмыслил над вопросом.

— Нэй. Единственное объяснение, которое приходит мне в голову: некто решил завладеть знаниями друидов. И все равно неясно, почему этот кто-то заколдовал меня. Почему меня просто не убили? Зачем понадобилось меня усыплять? — Он покачал головой. — Я думал, что, когда вернусь, смогу найти какую-нибудь подсказку. Но до сих пор не понимаю, кто и зачем это сделал.