Вирджиния Кантра - Морская ведьма

Ладно, идея была никудышной. После позора, в который превратился его брак, Калеб зарекся завязывать длительные отношения, в основе которых лежали тоска и одиночество.

Но в те несколько минут на пляже прошлой ночью он, по крайней мере, вновь ощутил себя живым человеком.

В дверь постучали. Эдит Пэйн, секретарь городского совета, просунула в кабинет Калеба гладко причесанную седую шевелюру. Эдит заправляла муниципальным советом с тех самых времен, как началось строительство нынешнего здания, в котором он теперь заседал Она занималась рекламой, выставляла счета и выдавала разрешения от имени городских властей, составляла распорядок дня мэра, а в светлое время суток выполняла обязанности главного диспетчера острова. Когда Калеб проходил мимо ее стола в приемной, его всегда охватывало иррациональное желание вернуться к порогу и вытереть ноги.

Эдит улыбнулась.

— К вам пришел Брюс Уиттэкер.

Прошлой ночью именно она приняла жалобу Уиттэкера — после окончания рабочего дня все звонки в полицию автоматически переводились на сотовый телефон Калеба. Но Эдит желала постоянно оставаться в курсе событий.

Или, подумал Калеб, она просто недолюбливает Уиттэкера.

— Спасибо. Скажите ему, пусть войдет.

— Вам придется самому выпустить его, — предупредила она. — В четыре мне нужно будет уйти.

— Еще бы, не можете же вы пропустить Опру Уинфри, — неуклюже сострил Калеб.

Эдит одарила его высокомерным и презрительным взглядом.

— В четыре тридцать у меня тренировка по кикбоксингу в местном клубе, — сообщила она. Повернув голову, она обронила через плечо — Пожалуйста, теперь вы можете войти. Сейчас он ничем не занят.

Не занят ничем таким, что не могло бы подождать. Калеб отложил в сторону каталог, рекламирующий образцы высокотехнологичного оборудования для полицейского спецназа, и поднял глаза на вошедшего.

Белый мужчина, шести футов росту, жилистый и гибкий, Брюс Уиттэкер предпочитал коротко стричь свои каштановые волосы и носить рубашки с закатанными рукавами. Калеб прикинул, что ему уже перевалило за сорок, но он еще не приблизился к пятидесяти, хотя его годовой доход существенно превышал обе величины.

— Мистер Уиттэкер? Чем могу помочь?

— Вы можете и обязаны разобраться с бездельниками, которые без разрешения вторгаются на мой пляж.

Мыс являлся общественной собственностью, но дискутировать на эту тему сейчас не стоило. Калеб приподнял брови.

— Так они вернулись?

— Они вернулись сегодня утром, чтобы забрать свои машины.

— Тогда в чем проблема?

— Вам следовало арестовать их.

Калеб спокойно похлопал по журналу регистрации правонарушений.

— Я записал их фамилии. А Стоуву придется предстать перед судом.

— Я бы предпочел увидеть его в тюрьме, — заявил Уиттэкер.

Калеб кивнул головой в сторону стеклянной двери в металлической раме, отделявшей кабинет начальника полиции от двух крошечных камер-клеток для заключенных.

— У нас нет ни сил, ни даже свободного места для того, чтобы я изображал из себя Барни Файфа. [3] Комический персонаж, заместитель шерифа в сонном и спокойном городке Мэйберри, Северная Каролина, в телесериале «Энди Гриффит шоу». Если я посажу кого-нибудь в эту камеру, нам обоим придется провести здесь ночь. Я ничего не имею против того, чтобы переночевать на койке в участке, если кто-нибудь совершит тяжкое преступление. Но я не собираюсь покидать свою постель только из-за того, что какой-то мальчишка купил пива для приятелей.

— Они вторглись на мою территорию без разрешения, — продолжал стоять на своем Уиттэкер. — Мои права на пляж простираются до нижней кромки воды.

«Адвокат», — с неудовольствием подумал Калеб.

— Да, в границах вашей собственности, — согласился он. — Но мальчишки-то находились вне ее пределов, на общественном пляже.

— Но они все равно нарушили закон.

— Да, нарушили, — не стал спорить Калеб. — Но готов держать пари, что больше они не станут этого делать, ведь отныне они знают, что вы наблюдаете за их развлечениями. Я могу заехать туда в ближайшие несколько вечеров, чтобы посмотреть, не появятся ли мальчишки там снова.

Или не появится ли там она. Эта девушка-женщина. Маргред.

Калеб тряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли. Он уже пытался — безуспешно, правда, — вычислить ее. Эдит не слыхала о девушке с таким именем. В конторе по торговле и сдаче в аренду недвижимого имущества «Айленд Риэлти» отсутствовали какие-либо записи о темноволосой Маргред, фамилия неизвестна. А в качестве шефа полиции он мог найти лучшее применение своему времени, чем гоняться за таинственной незнакомкой с пляжа. Но отсутствие хоть какой-либо информации о ней лишь возбудило его профессиональное любопытство.

Вместе с прочими частями его тела.

— Сообщите мне, если увидите кого-нибудь, — потребовал Уиттэкер. — Если вы снова поймаете их за разведением костров, я сам позабочусь обо всем.

— Предоставьте это мне, — возразил Калеб. — Я не намерен открывать сезон охоты на подростков или туристов.

— Непогашенный пожар может нанести непоправимый ущерб экосистеме острова.

Будучи сыном рыбака, Калеб прекрасно понимал, в каком хрупком равновесии пребывала природа острова… и сколь непрочной была его экономика. Благосостояние островитян, настоящих островитян, зависело как от моря, так и от туризма. А вот этого приезжие типа Уиттэкера не поймут никогда.

Калеб выпроводил его из полицейского участка и отправился в свой ежевечерний обход городка.

Неровная линия обшарпанных и продуваемых всеми ветрами магазинчиков и домов отделяла ярко-синюю небесную лазурь от более глубокой, с зеленоватым оттенком, глади моря. С парома на берег с шумом и гамом высаживались с полдюжины школьников, мальчишки в ботинках и фланелевых брюках, девочки — в открытых сандалиях и обрезанных до колен джинсах. В воздухе пронзительно орали чайки, бросаясь в погоню за рыбацкими лодками, возвращающимися в гавань. Окружающее благолепие казалось прозрачным, чистым и далеким, как если бы он смотрел в бинокль не с того конца.

Или сквозь оптический прицел снайперской винтовки.

Калеб глубоко вздохнул и двинулся вниз по склону холма, мимо мотеля «Морской пейзаж» и супермаркета Уитли. Дом Барлоу превратился ныне в картинную галерею, коттедж старого Томпсона переоборудовали в туристический центр, но узкие улочки и крошечные садики остались прежними. Они ничуть не изменились за прошедшие пятнадцать лет. И не изменятся через пятьдесят.

Это то, что нужно, сказал он себе. Чувство общности, сопричастности с земляками, глоток стабильности и предсказуемости. Здесь он мог вновь возродить из кусочков нормальную жизнь вокруг себя, чтобы и самому снова стать единым целым.