Ольга Будянская - Темнейшая страсть

Торин покачал головой, и Камео послушно убрала руки.

— Ты же хочешь этого, я чувствую, — она бесстыдно погладила его орудие сквозь ткань брюк, — да, тут сомневаться не приходиться.

Какие уж тут сомнения! Но надо попытаться её вразумить.

— Камео, я не совершал обряд, более того, я уничтожил рукопись. Сейчас прикасаться ко мне опасно. Ты не умрёшь, но станешь переносчиком инфекций. Подумай, неужели тебе мало одного демона?!

— Иди ко мне.

— Да послушай же меня, женщина! — взревел воин. — Ты станешь таким же изгоем, как и я. Твой разум одурманен желанием, но ты воин, в конце концов, и плоть не должна стоять у тебя на первом месте.

Камео продолжала гладить его, распаляя их обоих всё больше и больше. Она понимала опасения Торина, но ей сейчас совершенно не хотелось объяснять ему, что их соитие безопасно для неё (у девушки были причины так думать), теряя драгоценное время. Она была возбуждена не на шутку, в то время как предмет её страсти лежал под ней и ни в какую не хотел идти на контакт.

Пришлось применить крайние меры. Камео, перестала гладить Торина, вместо этого она начала массировать своей плотью его плоть.

— Перестань!

— Нет!

Воительница с улыбкой соблазнительницы начала расстёгивать его ремень. Ещё миг, и гладкое копьё вырвалось наружу. Её рука потянулась к нему в восхищении.

— Нет! Нельзя! — окрик Торина заставил Камео остановиться. Возможно, он прав. Девушка поспешно избавилась от нижнего белья, оставаясь при этом в верхней одежде. — Не надо, Камео, ты пожалеешь об этом.

— Я уже говорила тебе, что нет. О, Торин, прошу тебя, не противься нашим желаниям. Вот увидишь, всё будет хорошо.

На миг лицо Торина осветилось надеждой. Но оно тут же стало печальным.

— Я не прикоснусь к тебе.

— Тогда возьмись за спинку кровати, — хмыкнула Камео и добавила, — так даже интереснее будет. Ох, милый, приди же ко мне, о да, да, о, Торин.

Она устроилась на нём поудобнее, позволяя войти в неё. Их тела слились, и это было раем. Только Камео сожгла все мосты. Возможно, она пожалеет об этом, может, даже возненавидит его, но сейчас она любила его, и это было самым главным.

— Камео, — прошептал воин и неистово задвигался под ней, отчаянно держась за спинку кровати.

Его тело пронзали ощущения восторга, наслаждение дрожью проходило по нему. Он так сильно хотел её, что сейчас уже готов был излиться. Торин уже хотел сдержать себя, но тут девушка сама сильно сжала его внутри, вынудив его оставаться неподвижным. Он весь покрылся потом, выгнулся дугой. Он был готов умолять её отпустить его.

И тут женщина сама начала двигаться. Очень медленно, но крепко, сильно, сводя его с ума. О да, он сейчас умрёт от нестерпимого блаженства.

Камео сжимала руки в кулаки, они так и норовили прикоснуться к нему. Ощущая его внутри себя, воительница мечтала, чтобы он был в ней вечно. Что он сделал с ней? Теперь каждый миг, проведённый без него, будет казаться ей адом. Даже если она оказалась не права и е ней перейдёт болезнь, это не имеет значения. Важен только этот мужчина. Мужчина, который заставил её смеяться и сделал счастливой. Важен только её Торин, её возлюбленный.

Она задала медленный ритм, чтобы полнее ощущать его, но страсть брала своё. Она стонала, не в силах вынести эту сладостную пытку. Вдруг чёрная рубашка воина слегка задралась и показался кусочек татуировки в форме бабочки. Это привело её к пику наслаждения. В прошлый раз они слишком торопились, а сейчас Торин не допустит, чтобы она коснулась этого чуда.

— Я хочу дотронуться до тебя, — проговорил Торин.

— Сделай же это.

Торин мощными толчками задвигался в ней. Камео запрокинула голову и закричала. Она ожидала ощутить его руки на своём теле, но он по-прежнему не отпускал спинку.

— Представь, что твои руки — это мои руки и губы. Прикасайся к себе, моя сладкая. Прикасайся так, как ты хотела бы, чтобы это сделал я.

Камео освободила из низкого выреза чёрного свитера соблазнительные округлости. Торин ещё сильнее вцепился руками в свою опору, которая уже грозилась сломаться. Зрелище, уже неоднократно виденное им, снова заворожило воина. Его дыхание стало прерывистым, толчки всё более неистовыми.

Девушка провела руками по груди, сжала напрягшиеся соски. Он попросил её представить, что это его руки. Что ж пусть следит за тем, что они могли бы сделать, если бы Торин соизволил отпустить их.

Она скакала, словно на горячем жеребце. Его крики звучали музыкой в её ушах. Теперь этот зеленоглазый воин принадлежит ей. В это время Камео провела свое правой рукой по губам, левая трогала соски.

— Это твои губы, — она поцеловала каждый пальчик, обвела языком ладонь, а затем переместила руку на грудь и сжала её.

= Это восхитительно, милый!

— Да, сердце моё, да!

Камео в неистовстве поднималась и пускалась на него. Вот, уже скоро. О, Господи, какое же наслаждение доставляет ей этот воин. В мире нет более темпераментного мужчины. Торин выкрикнул её имя и с рычанием излился, доведя Камео до экстаза. Лицо ёё исказилось страстью, а по телу пробежала дрожь удовольствия.

Спустя долгое время влюблённые смогли наконец пошевелиться. Камео собрала разбросанное по полу бельё и неспеша оделась. Торин присоединился к ней, когда она была уже на кухне. Весь последующий час они смеялись, шутили. Торин с удовольствием взирал на улыбку подруги. Он был горд от того, что именно он заставил её демона подчиниться. Эх, если бы можно было также справиться и с его Болезнью.

— Ты не жалеешь? — спросил Торин.

Камео, продолжая улыбаться, покачала головой. Их идиллию немного нарушало то, что Торин опять надел свои злосчастные, надоевшие ей перчатки. Воин проследил за её взглядом.

— Я предупреждал тебя. Теперь ты стала переносчиком болезни.

Опять он за своё.

— Ты не должен беспокоиться. На мне нет твоей печати.

— Что? — в изумлении уставился на неё Торин.

Оказывается, ей приятно удивлять его. Она хотела быть для него вечной загадкой, сюрпризом, желанием, которое под силу утолить только ей. Нет смысла себя обманывать, она любит его. Да, любит, и если ей придётся жить с ним, отгородясь от мира, так и будет.

— Камео, ты сказала…

— Да, именно это я и сказала, лю…, - она вовремя замолчала. Подумать только, ещё мгновенье, и она призналась бы в своих чувствах. А ведь не известно, как Торин сам к ней относится. Испытывает ли он просто страсть или же нечто большее.

— Но этого не может быть, — потрясённо вымолвил Торин.

— Почему же нет? Сам подумай, ты смог приструнить моё Несчастье. Демон не исчез, но когда я с тобой, или когда я просто думаю о тебе, он не заявляет о себе, а таится где-то глубоко, заставляя меня на время забывать о нём. Так почему же я не могу справиться с твоей болезнью. Хотя бы тогда, когда мы вместе. И ещё… после нашего поцелуя я ходила к Анье, и она не увидела на мне следов твоего проклятья.