Кристин Каст - Обожженная

По дороге домой Стиви Рей собиралась подумать о Зои и о разработке нового плана наступления. Но решение пришло само собой. Она позвонит Афродите. Какие бы трагедии ни потрясали мир, та непременно сунет свой хорошенький носик в самый центр происходящего, тем более, если это касается Зои.

Таким образом, первый пункт плана «Спасение Зет» был готов, а значит, можно было с чистой совестью подумать о Рефаиме.

Перевязка раздробленного крыла прошла ужасно. Стиви Рей до сих пор ощущала фантомную боль у себя в правом плече и лопатке. Даже после того, как она нашла целую банку с анестезирующим лидокаином и размазала мазь по всему крылу и сломанной руке пересмешника, она все равно ощущала мучительную, выматывающую боль от переломов.

На протяжении всей процедуры Рефаим не произнес ни слова. Он отвернул лицо в сторону, но перед тем, как Стиви Рей коснулась его крыла, вдруг сказал:

— Ты опять будешь болтать во время перевязки?

— В смысле? — опешила Стиви Рей.

Он посмотрел на нее через плечо, и Стиви Рей готова была поклясться, что увидела в его глазах улыбку.

— В прошлый раз ты болтала. Очень много. Так что не стесняйся. Твоя болтовня раздражает меня гораздо сильнее, чем мысли о боли.

Стиви Рей возмущенно фыркнула, однако Рефаим все-таки заставил ее улыбнуться. И она болтала с ним все время, пока дезинфицировала, перевязывала и фиксировала его раздробленное крыло, изливая огромные порции ничего не значащего словесного поноса, чувствуя как вместе с Рефаимом захлебывается в волнах боли.

Когда все было кончено, пересмешник медленно и молча последовал за ней в заброшенный особняк, где Стиви Рей как могла попыталась сделать его обиталище в шкафу хоть немного уютнее, притащив одеяла из комнаты отдыха сотрудников музея.

— Тебе нужно идти. Не беспокойся об этом, — сказал Рефаим, забрав у нее последнее одеяло. Потом, не прибавив ни слова, он устало повалился в свой шкаф.

— Вот, я принесла тебе пакет с едой. Здесь только те продукты, которые не портятся, так что не волнуйся. И не забудь, что тебе нужно побольше пить, понял? Вода, сок — все что угодно, лишь бы не было обезвоживания, — напутствовала Стиви Рей, ужасно волнуясь, что оставляет его здесь совсем одного, такого слабого и несчастного.

— Не забуду. Иди.

— Отлично. Ага... Уже иду. Постараюсь завтра заглянуть.

Он только устало кивнул.

— Ладно. Все путем. Я уже иду.

Она повернулась к двери, и тут он произнес:

— Тебе нужно поговорить с матерью. Стиви Рей резко остановилась, словно на бегу врезавшись в стену.

— С какой стати ты говоришь о моей матери?

Рефаим несколько раз моргнул, словно этот вопрос поставил его в тупик, а потом ответил:

— С такой, что ты все время болтала о ней, когда перевязывала мое крыло. Разве ты не помнишь?

— Нет. То есть, да. Я не задумывалась над тем, что болтала, — честно призналась Стиви Рей, машинально потирая правую руку. — Понимаешь, я всегда болтаю, когда хочу поскорее что-нибудь сделать. Привычка такая.

— Но я слушал тебя, чтобы отвлечься от боли.

— Да? — только и могла выдавить Стиви Рей.

— Ты сказала, что твоя мама считает тебя мертвой. И я... — Он осекся и замолчал, словно пытаясь расшифровать совершенно незнакомый ему язык. — Я просто подумал, что тебе, наверное, следует сказать ей, что ты жива. Она ведь хотела бы об этом знать, разве нет?

— Да…

Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, а потом Стиви Рей с усилием произнесла:

— Пока. Не забывай есть.

И опрометью выбежала из музея.

— Какого черта я так распсиховалась из-за того, что он сказал о маме? — громко спросила себя Стиви Рей.

Она знала ответ, но — черт побери! — совершенно не хотела произносить его вслух. Рефаиму было дело до того, что она говорила! Ему было не все равно, что она скучает по маме.

К тому времени, когда Стиви Рей припарковалась в Доме ночи и выбралась из машины Зои, она нашла в себе силы посмотреть правде в глаза. Ее выбила из колеи не столько забота Рефаима, сколько чувства, которые эта забота пробудила в ней самой. Она была безумно счастлива, что небезразлична ему, но при этом понимала, насколько опасно попадать в ситуацию, когда небезразличие чудовища делает тебя счастливой.

— Вот ты где! Ну наконец-то, как раз вовремя! — заорал Даллас, выпрыгивая на нее из кустов.

— Даллас! Клянусь милосердной Богиней, я вышибу из тебя дух, если ты не перестанешь меня пугать!

— Позже вышибешь! А сейчас беги со всех ног в зал заседаний, потому что Ленобия страшно злится из-за того, что ты удрала.

Тяжело вздохнув, Стиви Рей следом за Далласом поднялась по ступенькам в просторную комнату напротив библиотеки, которую в школе обычно использовали для заседаний.

Войдя внутрь, она нерешительно замерла в дверях. Царившее в зале напряжение достигло такой силы, что стало почти осязаемым. Огромный круглый стол, стоявший посреди зала, был специально создан для того, чтобы объединять сидевших за ним. Но только не в этот раз. Сегодня этот стол напоминал школьную столовку, разделенную на несколько отдельных и враждебных группок.

С одной стороны сидели Ленобия, Дракон, Эрик и Крамиша. С другой — профессор Пентисилея, Гарми и Венто. Обе группы свирепо сверлили друг друга глазами, но тут Даллас смущенно откашлялся, и Ленобия подняла голову.

— Стиви Рей! Ну наконец-то! Я понимаю, что сейчас весьма необычное время, и мы все переживаем сильнейший стресс, но я была бы очень признательна, если бы в следующий раз ты воздержалась от побегов в парк или куда бы там ни было на время, назначенное для заседания Совета. Постарайся не забывать о том, что ты исполняешь обязанности Верховной жрицы и обязана вести себя соответствующе.

Ленобия говорила так резко, что Стиви Рей тут же ощетинилась. Она уже открыла рот, чтобы огрызнуться, заявить преподавательнице верховной езды, что та ей не указ, а потом громко хлопнуть дверью, выскочив из этого чертового зала и отправиться звонить в Венецию. Но она больше не была обычной недолеткой, поэтому не могла просто повернуться спиной к собранию вампиров, которые, по крайней мере, некоторые из них, искреннее переживали за Зои. Разве этим она хоть чем-то помогла бы всем справиться с бедой?

«Как начнешь, так и закончишь», — раздался у нее в голове спокойный голос матери.

Поэтому вместо того чтобы грубить и скандалить, Стиви Рей молча вошла в зал и села в одно из кресел между группировками. Когда она открыла рот, то изо всех сил постаралась ничем не выдать своего раздражения. А вместо этого заговорила так, как говорила с ней мама в те редкие случаи, когда Стиви Рей доводилось сильно ее разочаровать.

— Ленобия, вы знаете, что я наделена связью со стихией Земля. Поэтому время от времени мне бывает нужно побыть вдали от всех, наедине с землей. Это помогает мне думать, а сейчас нам всем необходимо хорошенько подумать. Поэтому иногда я буду уходить, не спрашивая ничьего разрешения и несмотря ни на какие заседания. Далее, я не исполняю обязанности Верховной жрицы. Я являюсь первой и единственной Верховной жрицей красных вампиров во всем мире. Это совершенно новое явление, и мне представляется, что из этого вытекает совершенно новый круг моих обязанностей. Вероятно, мне придется лично очертить его, после того, как я хорошенько обдумаю свое новое положение, — затем, не дожидаясь ответа, Стиви Рей повернулась к другой части стола и сказала: — Здравствуйте, профессор Пентисилея, Гарми и Венто. Давно не виделись.