Лиза Хендрикс - Бессмертный воин

Прошло много времени, тихие шаги оторвали Иво от молитв. Он расплющил веки и обнаружил Алейду, стоящую рядом с бадьёй. Она развернула полотенце и широко раскрыла его для него.

— Вылезайте, пока не простудились.

Простуда. Она, вероятно, вынашивает чудовище в своем животе, а беспокоится о его простуде. Вздохнув, он с трудом поднялся. Она обернула его плечи полотенцем и начала его вытирать.

— Простите меня, монсеньор. Я не так намеревалась рассказать вам.

— Тут нечего прощать. Это было… — он смахнул локон волос с её лба, и она резко откинула голову. — Ты должна была мне раньше рассказать.

— Только в последние две недели у меня появилась уверенность, и я не думала… — она передала ему полотенце, чтобы он вытер волосы, и пошла за свежим бельём для него. — Сомневаюсь, что и до Беаты дошло, что я так быстро забеременела, — она замолкла, уставившись на кровать. — Она до сих пор считает, что мы лежали вместе, как муж и жена. Как и другие, я полагаю.

Чушь. Алейда пыталась успокоить его. Должно быть наоборот; муж здесь — он, хотя и никудышный. Иво обернул полотенце вокруг бёдер и вышел, чтобы встать рядом с ней. Осторожно он убрал волосы с её шеи и, когда она на этот раз не отпрянула, поцеловал её там.

— Как бы мало это не значило, я лишь стремился защитить тебя.

— От малыша? — она повернулась и улыбнулась ему, несведущая в том, что грядёт, и положила руку на живот. — Ребенок — это благословение, милорд, а не то, чего боятся; хотя я знаю, что вы его не хотите, — её улыбка сникла. — В чём я не уверена, так это в причине — то ли вы совсем не хотите ребенка, то ли не хотите ребенка от меня.

О боги, это слишком большой груз для худеньких женских плечиков, и каждый камень в нем — это его промах. Он мог, по крайней мере, частично облегчить ей бремя, и лучше всего он мог это сделать, сказав правду.

— Я бы предпочел ни с одной женщиной не иметь ребенка, Алейда. Ни с одной во всей Англии.

Иво запечатлел поцелуи на её лице, чувствуя солёный вкус, когда из — под её закрытых век просачивались слёзы.

— Ах, сладкий цветочек. Не плачь.

— Простите, милорд. Я знаю, вы не любите слёз, — Алейда хлюпнула носом, похлопывая ладонями по своим щекам. — Во всяком случае, эти — от радости.

Печально усмехнувшись, он обвил её стан руками.

— Тогда выплачь их, чтобы я, по крайней мере, хоть что — то радостное вызывал у тебя.

— Счастье или печаль, у меня небогатый выбор, — она снова вытерла щёки и тяжело вздохнула у его груди. — Я теперь неделями плачу. Вините своего сына и радуйтесь, что пропустили большинство из них.

Его сердце непроизвольно ёкнуло:

— Сын? Тебе это известно?

— Нет, но, несомненно, это должен быть сын, раз так охотно забрался ко мне в лоно, — она криво усмехнулась, всё ещё немного всхлипывая. — Говорят, мужчинам там нравится.

— Мне нравится, — уверил Иво её, не зная, шутит ли Алейда, но, не желая её расстраивать, если она это всерьёз. Будь это ему по силам, он никогда бы снова не расстраивал её без нужды. С неё и так хватит боли и без него.

— Говорят, также, что мальчик с каждым днем делает женщину чувственнее, — теперь в её глазах сквозь оставшиеся слезинки сияло озорство.

— Верно ли это в твоем отношении? — спросил он осторожно.

— Да, к несчастью, — сказала она, обнимая его за талию. — Или, может, не к такому уж несчастью?

«Боже милостивый. Вероятно, это был мальчик»:

— Когда ты набралась такой смелости, жена?

— Необходимость заставила, милорд. У меня был ленивый муж, однако, надеюсь, этому пришёл конец. — Алейда поцеловала его в грудь. — Вы больше не должны избегать меня, милорд. Сделанного не воротишь, а мы, вдобавок, можем наслаждаться друг другом.

Иво опустил взгляд на неё, не зная, как ответить. Ужас предстоящего события давил на него, но прямо сейчас он ничего не мог поделать, разве что не огорчать Алейду и облегчить для неё предстоящие месяцы, чтобы у неё были силы справиться с тем, что наступит потом. Видимо, она была бы счастлива иметь его в постели — да и по правде говоря, большего вреда уже не нанести. Но в силах ли он это исполнить?

— Не отвергай меня, — она откинулась назад, чтобы взглянуть на него и умостилась попкой у него в паху, так бесстыдно, как какая — нибудь шлюшка в доках. Его тело подскочило под полотенцем. Он был в силах это сделать.

— Чтобы отказать тебе, мужчина, вероятно, должен быть евнухом. Или безумцем.

— А кто вы, милорд?

— Ни тот и ни другой. — «Для неё», — добавил Иво про себя. Он сорвал полотенце и уложил её спиной на кровать, решив использовать всё своё умение со своей жёнушкой. Он был должен ей всё больше и больше. — А Иво.

Иво выскользнул из залы немного позже обычного. Он только зашёл за угол, направляясь к конюшне, когда что — то его ухватило, шмякнуло о соседнюю стену и удерживало там, добрый фут отделял его носки от земли.

— Ты обезумел? — дико зарычал голос Бранда в ухо Иво. — О боги, мне следует оторвать у тебя кое — что и прибить к её дверям, чтобы напомнить тебе, — он ещё раз хлопнул Иво о стену, просто выбивая из него последний дух, и кинул его в кучу.

— Эй, — произнес Иво, всё ещё ловя ртом воздух.

— Я видел тебя, — прошипел ему вниз сквозь зубы Бранд. — Я поднялся и начал открывать дверь, а там ты сверху неё. Я чуть было не вошёл и не вылил ведро воды на тебя, собака ты эдакая. И ты ещё смел предостерегать, чтобы я держался подальше от Мейрвин.

— Она… — он опять с трудом вдохнул и оттолкнулся вверх. — Она носит ребёнка.

Бранд замер, на его лице было такое же выражение, какое, как полагал Иво, было тогда у него.

— Она что?

— Она беременна. Теперь идем. Обсудим это там, где нет столько ушей.

Они отыскали своих лошадей и молча выехали, и когда оказались довольно далеко от стены, Бранд произнес:

— Прошло столько времени, я не думал…

— Как и я. Как ни крути, а ей, видимо, сопутствовала луна.

— Проклятье. Что нам теперь делать?

— Не знаю, — Иво, лёжа рядом с Алейдой, старался выкинуть из головы всю эту историю; теперь она снова нахлынула. Если Ари прав, через несколько месяцев они узнают, как заботится о младенце, который может летать. Ему сразу припомнился день, когда закат поймал его в ста футах от земли. Он, по пути вниз, налетел на ветку, но представив ребенка, падающего таким образом, он чуть не выпал из седла. — Может, получится найти другую ведьму, белую, чтобы снять…

— Я проверил других ведьм. Ни одной белой, — отрезал Бранд. — У них у всех души черные, как их птицы. А как насчёт одного из их священников?

— Кого, Теобальда? — спросил Иво, и Бранд фыркнул. — Вот именно. Кроме того, они сжигают всё, что считают злом, и у меня нет ни малейшего желания наблюдать, сможем ли мы умереть в огне. — Он уставился на птицу: — Вызови ещё одно видение. На сей раз попроси указаний.