Наталья Галкина - Белая ночь

— Кто это? — спросила женщина в трубке.

— Я…я Саша, — выдавила я, — знакомая Александра.

Я почему-то выбрала именно слово 'знакомая', на другое у меня не хватила духа.

— Могу я услышать его?

Наступило короткое молчание. Я замерла, готовясь услышать что-то вроде: 'Не надо больше нас беспокоить звонками', но она ответила.

— Он в больнице.

— Что с ним случилось? Где он? В Питере? — забросала я ее вопросами.

Казалось, она была ошеломлена таким натиском со стороны неизвестной особы, о которой она, похоже, и знать не знала.

— Он в 14-й больнице, в реанимации — произнесла женщина на том конце трубки.

Я захлопнула крышку телефона, даже не сказав 'спасибо'. В реанимации! Значит, это не моя вина, все намного хуже, а я позволила себе целый день сидеть и жалеть себя, хотя именно ему сейчас было нужно все сочувствие и поддержка. Я должна была его немедленно увидеть. Не думая ни минуты над тем, пустят ли меня, совершенно постороннего человека, в реанимацию, я помчалась в больницу. Конечно, меня не пустили даже к нему в отделение, однако я просидела там, у входа до позднего вечера дожидаясь, когда его мать выйдет от него. Ее я узнала сразу, как только она появилась. Алекс был сильно похож на нее. Я поднялась ей навстречу.

— Меня зовут Саша, помните, я звонила Вам сегодня. Как Алекс себя чувствует?

Она была сильно удивлена моим появлением, это чувство на миг вытеснило тревогу с ее лица. Но она быстро взяла себя в руки.

— Похоже, Вы не просто 'знакомая'? — с легкой улыбкой ответила она.

Я молчала, не зная, что сказать в ответ. Пауза затянулась. Наконец она проговорила:

— Пойдемте, он недавно пришел в себя.

С тех пор для меня началась совсем другая жизнь, в которой больше не было бесшабашных прогулок по набережной, цветов и конфет. Была только тревога и постоянное напряжение. Я проводила в больнице все дни после университета. Моя мать с ужасом смотрела на мою самоотверженность. 'Почему ты так себя убиваешь ради него? Ведь он не твой муж и даже не твой жених'

Баба Маша сейчас, в сущности, повторила ее слова. Да, он не давал мне повода, но я с самого начала считала его своим, с того самого дня, когда впервые до поздней ночи просидела у его постели в больнице. Ни моей матери, ни отцу, который тотчас узнал о случившемся, не удалось отговорить меня. Я была непреклонна. Его мать сначала тоже была недовольна, но мне было все равно, я не могла бросить человека, в которого была влюблена, лишь только с ним случилась беда. Это было бы предательством. Я была в этом убеждена, и поэтому изменить мое решение быть с ним никто не мог и не имел права. Я рассказала об этом бабе Маше. И о тех нескольких месяцах, когда он путешествовал из одной клиники в другую. Сначала в Питере, потом в Москве. Иногда ему становилось лучше, но через неделю он снова начинал терять сознание, и все начиналось заново.

Врачи категорически запрещали ему летать на самолете, боясь, что перепады давления убьют его, поэтому первое время он проводил в России. Самые лучшие врачи делали ему неоднократно обследования, брали анализы, проводили тесты, но результаты были отрицательными. Казалось, он был абсолютно здоров, однако Алекс чувствовал себя все хуже. Наконец, родители отвезли его в Европу и продолжили обследования там. Результат нулевой. Самые именитые светила медицинской науки удивленно разводили руками. Его мать просто не находила себе места от того, что ничем не могла помочь своему сыну. Я почти каждый день разговаривала с ней по телефону, мне кажется, за все это время она уже настолько привыкла ко мне, что мы в какой-то мере стали одной семьей. Общее горе сближает людей, так случилось и с нами.

И поэтому, когда я нашла в Интернете информацию об алтайском чудотворце, моя идея отвести к нему Алекса не вызвала категорических протестов с ее стороны. Она хваталась за любую соломинку, которая могла оказаться для него спасительной. Элен готова была ехать с нами, но накануне отъезда все проблемы прошлых месяцев, наконец, дали о себе знать, и она сама оказалась на больничной койке, ее муж остался с ней. В итоге, мы уехали одни. Самолет отпадал сам собой, и нам пришлось тащиться поездом.

— Вот так мы и добрались сюда, — закончила я.

Пожилая женщина все это время слушала меня, ни разу не прервав мой рассказ. Потом мы долго молчали, глядя, как над горизонтом поднимается ярко желтая луна. В ее неверном свете все казалось еще более чужим, как будто это был всего лишь плохой сон, такой же, как в далеком детстве, и в котором мне совсем было не место. Скоро я проснусь, и наступит день, а я пойду в университет, и мой любимый город будет улыбаться мне в своем обновленном весеннем наряде. И все станет как раньше, как будто и не было этих нескольких кошмарных месяцев надежды и отчаяния. Но волки выли слишком реально, заставляя собак вокруг вымещать свое бессилие в яростном лае.

Утром я проснулась с рассветом. Мне казалось, что я сегодня самая ранняя пташка, но хозяйка, оказывается, уже была на ногах. Я услышала ее голос за окном.

— Не угоняй коров далеко в лес, что-то нынче волки подобрались слишком близко.

— Это все твои гости, с их приходом волков стало больше, а поутру Тихон на дальнем загоне овцу мертвую нашел, вокруг волчьи следы, а овца — та так не съедена и осталась. Странно это, — ответил человек за окном.

— Не придумывай, Николай, — с упреком в голосе заступилась баба Маша.

— Это не только я сказал. Пантелеевна сразу увидела, что с ними что-то не так. У девчонки глаза горят, как у ведьмы, а парень — совсем неживой, как будто с того света вернулся, — пастух почти перешел на шепот. — Не к добру их появление. Гнать их надо отсюда!

— Ты гони лучше свое стадо, — с досадой проговорила баба Маша, — а пустой болтовней-то мне голову не морочь!

Когда старуха вошла в избу, я уже была одета. Она поняла, что я слышала их разговор.

— Мы должны идти, — мое настроение не располагало к вежливым беседам. — Если никто из вас не хочет нам помочь, мы пойдем одни. Я найду шамана, чего бы мне это ни стоило.

Я решительно направилась к Алексу, намереваясь сейчас же разбудить его и двинуться в путь, но баба Маша остановила меня. Ее голос был серьезен, и я невольно замерла.

— Куда ты пойдешь? Ты когда-нибудь была в настоящем лесу? Здесь тебе не город, девочка. И как ты будешь идти с такой обузой? — она кивнула в сторону Алекса. — А идти надо далеко!

Я вздрогнула. Сама того не заметив, старушка вдруг проговорилась. Значит, она знает, где его искать!

— Так помогите мне! — я не дала ей опомниться. — Ведь Вы же знаете путь, укажите его мне, и я оставлю вас всех в покое.

Баба Маша колебалась.

— Я поговорю сегодня с людьми, но не сейчас, а ты должна ждать здесь и не высовываться из дома, — сказала она, но я была рада даже этому.