Кассандра Клэр - Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas

— Еще каким. Просто эпических размеров. В твою честь можно было бы называть города — скажем, Дорксвилл спрингс. Или Литтл Уанкертон. Думаю, что они еще не заняты.

— Ах, отстань. Мое хрупкое, трепетное эго… — что, забыл?

— Слушай, а я-то думал, что жестокая любовь может сотворить чудо, — откровенно говоря, все это нытье «о, смерть, приди ко мне» начинает действовать мне на нервы.

— И что — это твой совет?

— Что ж, — задумчиво промолвил Драко, — на твоем месте — хотя слава Богу, я не на нём, — я бы тебе посоветовал осознать то, что Гермиона раз в шесть умнее тебя. И меня, коль на то пошло. Так что тебе стоит быть с ней честным, в противном случае она тут же это заметит.

— Быть с ней честным — и это весь твой совет?

— Ладно, давай пока остановимся на этом. Если не сработает, придумаем план посерьезней. И вообще — чего ты ко мне-то обращаешься? У меня подружки нет.

— У тебя есть подружка, — возразил Гарри.

— Больше нет, — Драко спрыгнул с подоконника. — Давай, попробуй сегодня подойти к Гермионе, и если она шарахнет дверью у тебя перед носом, я сам с ней поговорю.

— Спасибо, — скованно пробормотал Гарри, и Драко почти ощутил, как тому ненавистна сама мысль о том, что Драко может переговорить с Гермионой, а сам он — нет. С другой стороны, он прикусил язык, и Драко не мог не оценить это.

— Мне бы немного поспать, — сказал Драко. Это было чистой правдой: усталость ледяной водой текла по его жилам. Гарри начал плыть у него перед глазами, а в ушах стучало. — За тебя можно не беспокоиться?

— Со мной все будет хорошо, — ответил Гарри, взглянув Драко в лицо и почти улыбнувшись. — Малфой, ты выглядишь, как мечта старьевщика. Иди в кровать.

Голос Гарри остановил Драко на полдороги к дверям, он удивленно обернулся, думая, что Гарри зовет его назад, но нет: тот стоял, еще опираясь рукой на подоконник, но уже готовый двинуться с места.

— Малфой?

— Что?

— Как думаешь, кто она?

Драко тут же понял, о чем он.

— Не знаю, — честно признался он. — Она выглядит как Гермиона. Прекрасно замаскировалась.

— Но ведь у тебя же есть предположения? Ну же, я знаю, что есть.

Драко кивнул.

Солнце уже встало, однако его свет не оживил красок на лице Гарри, тот по-прежнему был бледен и похож на призрак. Именно так он выглядел на втором курсе, сорвавшись с метлы во время матча и с хрустом сломав себе руку. Не то, чтобы Драко чувствовал вину или сильное огорчение по этому поводу — но какое-то сочувствие, заложенное изначально в каждом человеке, заставило его поморщиться. Бледное лицо, перекошенное от боли — да, сейчас он был точно таким же.

— Кто же меня так ненавидит? — с тоской спросил Гарри. — Кто все это придумал?

— Если это сможет тебя утешить, Поттер, — как можно мягче заметил Драко, — то, по моим подсчетам, это никак не связано с ненавистью к тебе.

Гермиона сидела в кабинете и ждала появления Дамблдора, безразлично глядя в окно, на светло-серое небо, расчерченное темными полосками облаков. Она устала, она не сомкнула ночью глаз, ее слегка шатало. О завтраке она думала с ужасом, но, к ее вящему облегчению, первым, кто утром постучался в дверь ее комнаты, была профессор Макгонагалл, сообщившая, что ее ждет директор. Вернее, не совсем первым: Гарри ночью рвался к ней, она открыла и, лишь взглянув на него, захлопнула дверь.

Знаю, он приходил извиняться, — подумала она. — Это было видно по его лицу.

Но ей больше ничего не хотелось выслушивать, она бы подивилась, если бы у нее на это хватило сил.

Дверь за ее спиной открылась, и она услышала, как кто-то вошел в комнату, прокашлялся и заговорил — это был Дамблдор, как она и думала.

— Боюсь, я вынужден кое о чем поговорить с вами, мисс Грейнджер.

Гермиона подняла к директору безразличный взгляд:

— Я знаю, сэр.

Мрачный и печальный, он встал за своим столом:

— Подойдите и присядьте, мисс Грейнджер.

Она кивнула, не представляя, откуда они могли узнать о событиях минувшего вечера, однако, судя по их лицу Дамблдора сейчас и лицу Макгонагалл, когда та пришла за ней, дело было серьезным. Не будь она в таком состоянии, она бы умерла от унижения, однако сейчас ей было не до того. Она прошла и села, куда указал Дамблдор, положив руки на коленки:

— О чем вы хотели поговорить со мной, профессор?

Дамблдор сел и печально взглянул на нее поверх своих очков-полумесяцев.

— Боюсь, что тема весьма серьезна, — тихо начал он, — в противном случае я бы не стал приглашать вас сюда, чтобы обсуждать личные дела других студентов, даже такого близкого вам друга…

— Я знаю, — уставясь в стол, перебила она, слыша отчаяние в своем голосе. — Вы хотите поговорить со мной о Гарри.

Дамблдор не ответил. Она сидела, не поднимая глаз. Наконец, он заговорил:

— Нет, мисс Грейнджер. Я хотел побеседовать с вами о мистере Уизли.

Она медленно подняла взгляд и увидела в его глазах жалость, доброту и сострадание.

— О Роне? — переспросила Гермиона шепотом.

Он кивнул:

— Мистер Уизли покинул нас.

На какой-то жуткий миг Гермиона подумала, что Рон умер. Комната вокруг дрогнула и покачнулась, и ей пришлось вцепиться в стол.

— Он… что?

— Он покинул свой пост старосты школы среди юношей, — Дамблдор опустил глаза и, взглянув следом за ним, она только теперь поняла, что поблескивающий квадратик на столе это значок… Это значок Рона, его значок старосты! Вот выгравированное имя Рона — со своего места она видела его вверх ногами… — Он покинул Хогвартс…

— Покинул школу? Как же он мог!..

— Учеба окончилась. Конечно, я мог бы задержать его, однако я не видел в этом никакого смысла. Надеюсь, что после каникул ему захочется вернуться…

— Нет, — прошептала Гермиона, не сводя глаз со значка на столе. — Он не сможет вернуться, не сможет…

— Мисс Грейнджер, я надеялся обсудить с вами тот факт, что теперь у нас нет более исполняющего обязанности старосты школы среди юношей.

— Нет, — повторила Гермиона и поднялась так резко, что уронила на пол свой стул. — Директор, скажите, может, он еще тут, может, еще не уехал?

Дамблдор встревожено взглянул на нее:

— Он освобождает свою комнату. Собирает вещи, — начал он и хотел, наверное, добавить что-то еще, но Гермиона не стала этого дожидаться. Она повернулась и пулей вылетела из кабинета, оставив Дамблдора смотреть ей вслед.

Дверь в комнату Рона была закрыта, но не заперта. Гермиона распахнула ее, шагнула внутрь — и у нее оборвалось сердце. Комната была пуста.

На стенах не было плакатов Палящих Пушек, исчез сундук, что стоял в ногах кровати, исчезли учебники с полки у двери, не было лоскутного одеяла, что миссис Уизли на пятом курсе сшила для Рона — кровать стала безразличной и пустой, как больничная койка. Единственное, что осталось от жившего здесь когда-то Рона, — заткнутая за раму висящего на стене у окна зеркала фотография, которую Гермиона осторожно вытащила.