Кассандра Клэр - Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas

Мама, папа, дорогие, — вы даже представить себе не можете, как порадовал меня тёплый приём тех новостей, о которых я вам рассказал. Только теперь я понял, что должен быть честен с вами до конца. Понимаете, дело в том, что в последнем семестре у меня были большие проблемы с наличными, поэтому я пополнял свои карманные деньги, снимаясь в порнографических фильмах. Теперь мне за это так стыдно, что я не смею показаться вам на глаза.

Я понимаю, что вам будет непросто… Но, если соскучитесь по мне, возьмите напрокат «Одичавших от страсти», «Поучись этому у гиганта» и «Квиддич через зад» — правда, я там только статист. Обратите внимание на парня в поварском колпаке во время оргии на кухне. Это я.

Понимаю и принимаю, если вы никогда не захотите впредь видеть меня.

Ваш сын

Симус.

Свернув письмо, Том с очаровательной улыбкой протянул его портье Полночного отеля.

— Не могли бы вы найти для меня сову, чтобы послать письмо, мой милый… — прищурившись, Том рискнул предположить, — гоблин?

Портье, улыбнувшись, продемонстрировал ряд острых металлических зубов.

— Сэр, мы будем счастливы о Вас позаботиться. Что касается комнат, сейчас свободны только те, что наверху, в подземельях всё занято. Вы бы хотели номер на полночи или на ночь целиком?

— Целиком, — кивнул Том, удовлетворённо осматриваясь: клуб, и впрямь, не поменялся за полвека. Те же аляповатые хрустальные люстры, скабрезные картины на стенах. Ароматизированные свечи горели перед триптихом, на котором обнажённые нимфы играли и плескались в водоёме. Том приподнял бровь: нимфы были очень даже ничего, но совершенно не в его вкусе.

— У вас очень мило, — заметил он.

— «Полночный клуб» — предмет нашей общей гордости, — подмигнув, сообщил гоблин. — Сэр, к сожалению, я должен попросить Вас оставить палочку. В наших стенах волшебство не допускается.

— О, я понимаю — конечно, — Том с трудом сдержал усмешку, вытаскивая из кармана и протягивая портье палочку Симуса. Наверняка под столом они держали каталог с фотографиями всех зарегистрированных магидов. Симуса Финнигана среди них не было, и быть не могло. Том безо всякого сожаления проследил, как гоблин запирает его палочку в шкаф.

— А теперь, сэр, что касается Вашего сопровождения… — деликатно начал гоблин.

— Сопровождения, — на губах у Тома появилась улыбка, о которой он тут же пожалел. — А, Вы хотите знать, хочу ли я проститутку?

— Сэр, мы предпочитаем не использовать эту терминологию, — гоблин явно выглядел огорчённым. — Это несколько старомодно.

— Я тоже, — кивнул Том, — весьма старомоден в отношении некоторых вещей. Так что вы можете мне предложить?

— О, в Вашем распоряжении прекраснейшие девушки — выбор за Вами, — пропел гоблин, — самые прекрасные девушки и, разумеется, прекрасные юноши.

Том покачал головой.

— Нет, я хочу нечто особенное. Особенную девушку.

— Ну, разумеется — в Вашем распоряжении и знаменитые ведьмы с колдунами, стоимость которых зависит от того, насколько трудно достать их… ингредиенты. Вы удивитесь тому, сколько квиддичных игроков продается на чёрном рынке — немного золота и никаких вопросов. Но если вы хотите, скажем, Гарри Поттера… нам приходится идти на весьма специфические кражи. Так что…

— Я же сказал, что хочу девушку, — перебил его Том. — Ваши знаменитости меня не волнуют. Он размотал обвившийся вокруг безымянного пальца волос и протянул его портье. — Эту девушку.

Гоблин бережно принял волос из рук Тома.

— Чудесные рыжие волосы… Девушка так же чудесна?

— Вполне, — бесстрастно ответил Том. — Кроме этого, у меня есть дополнительные пожелания.

По мере того, как Том говорил, желто-зелёные глаза гоблина всё расширялись и расширялись от удивления; он замер, не донеся руку до ключа от комнаты двадцать восемь.

— Сэр, это потребует какого-то времени. Как минимум — несколько часов.

— Я вас не тороплю, — успокоил его Том, с улыбкой протягивая руку за ключом. — Я всё равно собирался почитать.

В тот миг, когда Том отпирал дверь комнаты двадцать восемь. Гарри лицом вниз лежал и грелся у камина в своём номере. Тепло шло, словно, сквозь него, он уже взмок от пота и теперь дрожал. Если бы ему не было так плохо, он бы давно понял, что у него жар. Честно говоря, очень немногие люди могут без последствий бегать под ледяным дождём, не спать сутками, путешествуя на огромные расстояния. И Гарри явно был не из их числа.

Но сам он об этом не подозревал. Единственное, что он понимал, — это то, что никак не может согреться, хотя лежит прямо у огня. И никак не может заснуть, сон удалился в какие-то заоблачные дали. Мысли разбегались в разные стороны, но всё становилось ясным и понятным, одновременно неся облегчение и тревогу.

Перед глазами в этом разбухшем от дождя переулке стоял юноша, которого он принял за Драко. Было так странно, когда тот его поцеловал, — но это не испугало и не удивило Гарри. А испугал и удивил его взгляд «Драко», когда тот разговаривал с ним: словно Гарри был пустым местом. Гарри не привык к такому взгляду — Драко всегда смотрел на него так, словно он был центром мира.

Перевернувшись на спину, Гарри уставился в потолок, на гладкой поверхности которого плясали тени и отблески пламени. В голове звучал голос Драко, невнятный, дремотный:

— Ты посидишь со мной?

— Да, я посижу.

Но он не остался, и получилось так, что последнее, что он сказал Драко, оказалось ложью. Гарри передёрнулся. Одежда чуть подсохла. Желудок завязался узлом. Он мечтал снова услышать в голове этот голос.

— Это то, чего ты хочешь?

— Да — это то, чего я хочу.

— Что ж, тогда я сделаю это.

Гарри снова заворочался и повернулся к огню, немедленно лизнувшему жаром его лицо, на что юноша не обратил никакого внимания. В костях поселился такой холод, что, казалось, теперь ему никогда не согреться. Память отбросила его назад, на замёрзшую башню: вот он присел на корточки рядом с Драко. Сверху на них лился лунный свет — яркий, резкий, ядовитый — как чистый спирт.

— Может, ты меня просто ненавидишь? — спросил Гарри, подрагивая от пробиравшего до костей мороза.

— Ненавижу? — переспросил Драко. — Я никогда не смог бы тебя ненавидеть.

Гарри не был уверен, что Драко сказал именно эти слова. Память, разум — они едва ли слушались его теперь: вот он стоит на коленях, держа в горсти окровавленные осколки. Он специально собирал стекляшки, не пытаясь поберечь руки, — он хотел порезов, хотел боли.

— Ты ненавидишь меня, — бросил он залитому луной коленопреклонённому юноше напротив, — Я всегда думал, что ты ненавидишь сам себя, но, возможно, всё дело в том, что тебе ненавистен именно я.