Кассандра Клэр - Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas

Драко было направился к французским дверям — проверить, не вышла ли Джинни на один из балконов, но тут его плеча коснулась чья-то рука. Развернувшись, он увидел за спиной Дамблдора — с серебряной пивной кружкой в руке директор загадочно лучился, взирая на слизеринца с высоты своего роста:

— Дай-ка, думаю, гляну, как там наш новорожденный…

Драко моргнул:

— Это не мой день рождения, сэр — он был в прошлый раз. Сегодня — свадьба моей матери.

— Экий я старый дурак… — махнул рукой Дамблдор, но Драко поймал смешинку в глазах директора и не в первый раз подивился, что ж у того на уме. — И как ты — веселишься?

— Вроде того.

— Не слишком боишься завтрашнего дня? — всё тем же легкомысленным тоном продолжил директор, но взгляд разом стал пронзительным.

— Завтрашнего? — медленно повторил Драко. — Вы про… про снятие заклинания, о котором мы говорили? Разве оно уже завтра?

— Ожидаю вас обоих в кабинете в полдень, верно-верно.

Драко ничего не сказал.

— Не надо думать, будто я в восторге от той жестокой роли, что мне выпала, — уже мягче добавил Дамблдор. — Я бы так не поступил, если б не считал, что всё делается для твоего же блага.

— Моего, значит, блага, — повторил Драко без всяких эмоций.

— Не согласны, мистер Малфой?

Драко посмотрел на свою левую руку. Широкий шрам крест-накрест пересёк ладонь и, казалось, источал свой собственный свет в мерцании огней зала.

— Знаете, часть меня не перестаёт гадать, кто же выйдет завтра из этого кабинета, когда вы с нами закончите. Гарри останется тем же. Я не изменил его в той степени, в какой он изменил меня. А вот узнаю ли я себя… То ли завтрашний я буду состоять целиком из лжи… То ли я сегодняшний — одна лишь ложь… А ведь уже год, как я такой…

— Не уверен в твоей правоте насчёт Гарри и того, насколько ты на него повлиял, но давай-ка отложим ненужные споры на потом, — с суховатой озабоченностью предложил Дамблдор. — Если ты не против темы, которой я сейчас коснусь… Скажи-ка, Драко, правда или нет, что в последний миг жизни твоего отца наложенное на него Вольдемортом проклятье исчезло?

Как всегда, когда речь заходила об отце, Драко ощутил, что из лёгких куда-то исчез весь воздух.

— Дело не в проклятье, — сдавленным голосом ответил он. — К нему просто вернулось то, что Вольдеморт когда-то забрал.

— Отцовская любовь.

Драко кивнул.

…Воздуха, — подумал он, мечтая выбраться на балкон и надышаться досыта.

— Должно быть, тебе было непросто.

— Тогда я ничего не ощутил. Он смотрел на меня и говорил, говорил — слова, которых я от него никогда не слышал… и не услышал бы… И я подумал тогда — и снова ложь…

— Но на деле он говорил правду, — сказал Дамблдор. — А ложью были семнадцать прошедших лет.

Драко отвернулся, не в силах выдерживать пристальный взгляд школьного директора.

— Какая теперь разница. Слишком мало правды. И слишком поздно.

— Согласен, — к его удивлению, кивнул Дамблдор. — Именно этого я для тебя и не желаю: слишком поздно обнаружить, кто ты есть на самом деле. И прожить жизнь во лжи.

— А если я возненавижу «истинного» меня? А если стану подонком, каким себя помню? Что тогда?

— Выбор существует всегда, — заметил Дамблдор. — Уродливая правда против прекрасной лжи.

— Я думал, лишь правда и прекрасна… — мрачно усмехнулся Драко.

— Разве что в поэзии. Но не в жизни.

— Наверное, потому я и люблю поэзию, — сказал Драко. Он поднял глаза на Дамблдора. — Знаете… — идея, периодически крутившаяся у него в голове, но так и не получившая окончательного осмысления, внезапно шагнула в жизнь, — я хочу кое о чём вас спросить. Если б вообще было возможно…

— Ты чего-то желаешь? — блеснув глазами за стёклами очков, встрепенулся Дамблдор. — Если насчёт кубка по квиддичу…

— Нет, я не о нём — это вообще со школой не связано… Ну, может быть — отдалённо, косвенно, не слишком… В смысле…

— Думаю, тебе стоит начать сначала, — с улыбкой посоветовал директор, — и объяснить, чего ты хочешь. Как знать? Возможно, я смогу тебе помочь…

Каждая стеклянная дверь на дальнем конце бального зала открывалась на крохотный смотрящий в сад балкончик. Место так и дышало романтикой, и Гарри спугнул несколько милующихся парочек — включая Эйдана Линча с неопознанной грудастой красоткой в тугом розовом корсаже, — прежде чем нашёл Гермиону.

Двери были нараспашку, потому-то она и не заметила его появления: стояла, прислонившись к балюстраде и теребя кулон. На ней было простое сине-белое платье в стиле ампир, без всяких рюшей или кружев, отвлекающих внимание от чистых линий; буйные кудри собраны на затылке, хотя большинству уже удалось вырваться на свободу, и теперь они обрамляли лицо; а из-под стянувшей их синей ленты торчала подоткнутая ещё в зале чёрная шёлковая роза. Гарри всегда думал, что Гермиона выглядит вне времени и могла бы жить в любом веке — пусть не красавица в общепринятом смысле, зато все черты её точёного лица свидетельствовали о духовной силе и изяществе. Он любил её всю — с головы до ног, до самой последней косточки — и собирался любить всегда, собирался смотреть, как с годами зреет на его глазах её красота…

Выходит, этому не бывать…

Над рёбрами заломило, словно он долго и быстро бежал и вот — задохнулся.

Он позвал её по имени, Гермиона повернулась. Её рука опустилась, и на шее что-то синевато блеснуло.

— Гарри? — потрясённо выдохнула она.

Он закрыл двери, хлопнул ладонью по замку и шепнул заклятье — «клик», и двери заперлись. Гермиона не сводила с него широко раскрытых глаз.

— Я… Я не думала, что ты захочешь…

— Чего захочу? — самым спокойным из всех возможных тонов уточнил Гарри.

— …снова меня увидеть, — она прикусила губу.

— Снова? — он сам удивился ровности и лёгкости, с какими произнёс это слово — кто бы мог подумать, что удастся держать свои эмоции в узде и… — он вдруг осознал — …и говорить прямо как он. Как Малфой. Нельзя не отметить, что способность Драко прятать всё, что у него на душе, крайне раздражала Гарри в прошлом, однако сейчас он с облегчением распахнул ей объятия. Накричи он на Гермиону, это бы ничуть не помогло, разве что сделало их обоих ещё несчастней. Он испытал благодарность — какая-то часть Драко стала его собственной, и теперь он может разговаривать… — Я бы такого не допустил, — сказал Гарри, отходя от дверей, и Гермиона напряглась при его приближении, но он просто прислонился к балюстраде неподалёку. Повернулся, посмотрел на неё: — Нельзя, чтобы это разрушило нашу дружбу.

— Нет, мне… — он-то предполагал, что ей сразу станет легче, но вместо этого Гермиона совсем расстроилась. — Мне этого тоже не хотелось.