Райчел Мид - Сны суккуба

— Конечно. Ты — мое великое искушение, и знаешь это прекрасно. Я бы радовался еще и за себя, если б освободился.

— Вы уверены? — тихо спросила я.

Он покачал головой и, все так же улыбаясь, вышел из сада.

То был наш последний по-настоящему счастливый день...

Сон начал меня одолевать, и я вернулась к реальности. Не хотелось расставаться с воспоминаниями об Эндрю и временах, когда жизнь еще казалась светлой и прекрасной. Изменить конец той истории я была не в состоянии. Но, посмотрев сейчас на спящего Сета, поклялась, что она, во всяком случае, не повторится.

Когда на следующий день я вернулась домой, в двери торчала еще одна записка — уведомление о посылке. Прихватив ее, я вошла в квартиру и удивилась, обнаружив Винсента. Думала, бегает где-нибудь по ангельским делам.

— Как успехи? — спросила я, заглядывая в буфет в поисках еды.

У Сета я не позавтракала.

— Если, конечно, мне можно узнать об этом и не умереть.

Винсент сидел за столом и просматривал газеты.

— Ну... подробностей не могу поведать, но скажу, что дело... э-э-э... движется не так быстро, как хотелось бы. В холодильнике есть остатки лазаньи.

Я открыла дверцу. И правда...

— Ого. Наколдовал кто-то из ангелов?

— Да, если считать колдовством стряпню Ясмин.

Я приподняла крышку. Выглядела лазанья чудесно. Может быть, даже и колдовски. Положив кусочек в микроволновку, я включила таймер. Села напротив Винсента, посмотрела на ворох газет и вспомнила, что уже видела их разбросанными на днях.

— Какие новости?

Он поморщился.

— Кошмарные в основном.

Глядя на заголовки, не согласиться было трудно. Убийства. Взяточничество. Воровство.

— А про недавнее убийство полицейского слышал? — спросила я. — Вот уж действительно кошмар.

Винсент оторвался от статьи о насилии в семье.

— Нет, а что там было?

— Коп стоял перед магазином. Услышал, по его словам, что внутри стреляют в напарника, забежал, выхватил пистолет и открыл огонь. Кончилось тем, что убил напарника сам.

Винсент нахмурился. Пробормотал:

— Хм. Нет, этого я не слышал. — И задумался, судя по выражению глаз, о чем-то таком, чего мне знать не полагалось.

Я прищурилась.

— Для тебя это что-то значит? Касается твоей божественной миссии?

Он улыбнулся.

— Перестань. Ты же знаешь, сказать я не могу. Звякнула микроволновка, я вынула лазанью.

Впившись в нее зубами, вспомнила его слова о стряпне Ясмин. И меня одолело любопытство. Как случалось частенько.

— Винс... — начала я, глядя не на него, а на лазанью. — Это, конечно, не мое дело...

Он засмеялся.

— Меня всегда забавляли подобные вступления. За которыми в любом случае следует вопрос.

Я вспыхнула и заткнулась.

— Нет-нет, — сказал он весело. — Давай свой вопрос. Что тебя интересует?

— Да ничего особенного на самом деле... мне, в общем-то, все равно... только я заметила, что вы с Ясмин вроде бы... не просто друзья.

Он сразу посерьезнел. Я смущенно покосилась на него.

— Извини, — сказала торопливо. — Забудь.

— Нет... — Он отложил газету и уставился на нее невидящим взглядом. — Так и есть. Мы с ней давно знакомы, и... понимаешь, она не может не нравиться.

— Понимаю.

Он немного помолчал. И, когда заговорил снова, в голосе его слышалась нежность.

— Впервые я встретил ее на ярмарке в Акроне... лет пятнадцать назад. Не знаю, что она там делала — про ангелов никогда этого не знаешь, — но в тот миг, когда я ее увидел, она отходила от кондитерского киоска, держа в руках сладкую вату — целую башню. Выше ее самой, честное слово. Это было особенно забавно, потому что я сразу понял, что она ангел.

У меня его рассказ вызвал улыбку. А заодно объяснил, почему Винсент — здесь, с ангельской командой. «Я сразу понял, что она ангел». У него был дар, как у Эрика и Данте, воспринимать мир бессмертных.

— И ты подошел и заговорил с ней?

— Не собирался сперва. Но ватная башня начала заваливаться, и я поспешил на помощь. Кончилось тем, что съел половину сам.

— Прелесть какая, — сказала я, ничуть не иронизируя.

То, что в последние несколько месяцев я трахалась с одним парнем прямо у него в кабинете, с другим использовала хлыст, а третьего ублажала орально в некоем злачном местечке, не значило ровным счетом ничего. Романтические истории нравились мне по-прежнему.

— Потом, узнав о моих способностях, она просила меня иногда о помощи. Исключительно в делах... и никто не думал, что это может перерасти в нечто большее. Но вышло так, что мы не смогли удержаться. И теперь не расстаемся.

Я проглотила еще кусочек лазаньи. Вкус был божественный. Без преувеличения.

— А другие ангелы знают?

— Догадываются, думаю. Джоэль меня, во всяком случае, на дух не выносит.

— Но вы же... вы не можете...

— Не можем, но это и неважно. Физическая сторона — вещь необязательная. На самом деле это парадокс. Ангелы — носители любви. Они созданы для того, чтобы любить всех. И не могут любить одного человека больше, чем других.

— Глупо, — убежденно сказала я.

— Для тебя — да, наверное. И для меня тоже. Но для нее... существование Ясмин посвящено служению силе куда более значимой, чем все мы, вместе взятые. И любовь к кому-то — или к чему-то — еще ее отвлекает. Никто не может служить двум господам... обязательно предаст одного в конечном счете.

Я опустила взгляд, задумавшись над его словами.

— И тем не менее вы вместе.

Он пожал плечами.

— Насколько это возможно. Наверное, мне следовало бы расстаться с ней и жить своей жизнью. Но, по правде говоря, мне больше никто не нужен. Я принимаю ее такой, какая она есть. И люблю ее такой. Пусть наша любовь и не полна, но это лучше, чем ничего.

Меня пробил озноб. Он сказал то же, что говорил Сет, когда я убеждала его в свое время оставить меня и найти другую женщину. Теперь-то я приняла его выбор и представить себе не могла жизни без него. И все же... я не вполне верила порой, что наши отношения его и впрямь устраивают. Слышать, что на подобный выбор пошел и другой человек, было отрадно.

Винсент, словно читая мои мысли, спросил мягко:

— Я не задеваю за живое? Картер упоминал о твоем друге...

— Да. Нет. Не знаю. Сет... мой друг... говорит то же самое. Раз нельзя иначе... что ж, тогда он принимает то, что есть.

— Именно. И стало быть, жизнь продолжается. — Винсент принялся складывать газеты. — Но, скажу я тебе, обе стороны — и ее, и твоя — такие косные, что это даже не смешно. Что за жесткие правила? Почему ты всегда должна отбирать жизнь у мужчины, с которым спишь? Почему у тебя нет выбора? И почему Ясмин нельзя заниматься любовью? Почему ей нельзя влюбиться?

Хороший вопрос. Возможно, Винсент и не ждал ответа, но я должна была его дать в любом случае.