Елена Грушковская - Странник

— Джим, куда это вы мчитесь сломя голову? На вас просто лица нет! Вас кто-то обидел?

Это его остановил Дитрикс. Остановившись, Джим ценой невероятного усилия вернул своему лицу безмятежное выражение и сказал:

— Нет, всё в порядке. Не могли бы вы угостить меня вином?

— А вам не рановато его пить, мой юный друг? — улыбнулся Дитрикс.

— Я уже пробовал, — сказал Джим. — Отец мне разрешает.

— Ну, если так, то с удовольствием, — сказал Дитрикс.

В сверкающий хрустальный бокал хлынула золотая струя. Посмотрев вино на свет и понюхав, с видом знатока Дитрикс сказал:

— Это из смеси жёлтого и белого куорша.

Вино было терпковато-сладкое и согревало горло. Джим выпил бокал и кивнул, когда Дитрикс с вопросительным взглядом снова поднёс к его бокалу горлышко бутылки.

— Выпьем за то, чтобы в новом году у вас сбылись все мечты, — сказал Дитрикс, поднимая свой бокал.

Они выпили, а потом попробовали другой сорт, из чёрного, голубого и розового куорша. Это вино было, по-видимому, сухое: оно кислило. Этот сорт не очень понравился Джиму.

— Вам более по вкусу сладкие сорта, я вижу, — сказал Дитрикс. — Тогда отведайте вот это, из пурпурного и розового куорша. И, ради всего святого, что-нибудь съешьте, а то вас развезёт! Вот, прекрасное мясо под куоршевым соусом, очень хорошо идёт к этому вину.

Дитрикс выглядел превосходным знатоком всего, что касалось выпивки и еды: его лицо так и сияло жизнелюбием. Он до колик в животе смешил Джима анекдотами и забавными случаями из своей жизни и жизни своих сослуживцев, а во время танца нашёптывал ему комплименты. Опьянённый вином и обходительностью Дитрикса, Джим уже совсем повис на его плечах, а тот поддерживал его своей сильной рукой.

— Вы меня уморите, — простонал Джим, в изнеможении опускаясь на стул. — Не смешите меня больше, дайте мне хоть немного вздохнуть!

— Вы так очаровательны, когда смеётесь, — проговорил Дитрикс томно, нежно пожимая пальцы Джима. — Вы чудо, Джим.

Джим пил не по полному бокалу, а по трети и даже четверти, но скоро почувствовал, что с ним случилось то, против чего Дитрикс его и предостерегал: его развозило.

— Пожалуй, мне хватит, — пробормотал он.

— Мне так тоже кажется, — согласился Дитрикс. — С непривычки вы можете охмелеть весьма неприятно. Для такого юного и нежного создания, как вы, той дозы, что вы уже выпили, будет даже многовато.

— Да нет, кажется, ничего…

Джим встал, но пол тут же поплыл из-под его ног. Дитрикс подхватил его и усадил к себе на колени.

— Не спешите, осторожно, — сказал он. — Вы уже перебрали, мой ангел. Посидите немного. Головка не кружится?

Джим мотнул головой. Дитрикс сказал, беря его под руки:

— Давайте-ка я провожу вас. Вам нужно часок отдохнуть. Ночь ещё только начинается, не годится свалиться в самом начале и пропустить всё веселье.

Он провёл Джима по пустым коридорам, и они оказались в большой спальне с готическим окном. Широкая мягкая кровать с пурпурным бархатным балдахином, украшенным золотыми кистями, высоким резным изголовьем и тёмно-красным покрывалом выглядела роскошно.

— Вот здесь вам будет удобно, — сказал Дитрикс. — Отдохнёте по-королевски.

Джим пробормотал какую-то нелепицу, показавшуюся ему самому верхом остроумия, и весьма легкомысленно засмеялся. Взгляд Дитрикса снова стал томным, его рука крепко обхватила талию Джима.

— Джим, вы ангел, — проговорил он. — Я люблю вас!

— Не говорите ерунды, я вам не верю! — засмеялся Джим, откидываясь назад на его сильной руке. — Дитрикс, я вам скажу, кто вы! Вы гадкий пошляк, вы ветреный обманщик и сердцеед! Вы ловелас и плут…

— Да, мой ангел, говорите, — томно процедил Дитрикс. — Ругайте меня: ваши ругательства звучат как благословения!

— Вы… вы сластолюбивый повеса, — выговорил Джим.

Губы Дитрикса вдруг горячо обхватили его рот. Джим застучал кулаками по его плечам, но Дитрикс не обратил на это внимания. Руки Джима повисли плетями, и он обмяк, проваливаясь в бесчувственность — Дитрикс едва успел его подхватить. Он был и сам изрядно навеселе, и ему потребовалась пара секунд, чтобы сообразить, что делать с отключившимся Джимом. Приняв решение уложить его на кровать, он бережно опустил его на красное покрывало и ещё немного полюбовался им. Он мог бы воспользоваться его состоянием, но чувствовал, что это было бы отвратительной подлостью по отношению к юному существу в зелёно-золотом костюме маркуады, с маленькими ножками и не по годам "взрослой" причёской с драгоценными шпильками. Особенно умиляли Дитрикса эти ножки — крошечные, почти ещё детские, в зелёных сапожках с золотыми кисточками. Дитрикс заботливо развязал шнуровку и разул Джима. Разутые ножки в белых, безупречно чистых шёлковых чулках казались ещё меньше, они просто умиляли своим крошечным размером и белизной на фоне красного покрывала. Поражённый в самое сердце, Дитрикс выпрямился. Он презирал себя за грязные мысли, которыми он осквернил это чудо. Не зная, как выразить охватившие его чувства, он поцеловал одну из ножек в пяточку, встал по стойке "смирно", образцово повернулся кругом и чётким, несмотря на изрядное количество выпитого вина, шагом вышел из комнаты.

— Сударь! Сударь, вам плохо?

Кто-то тормошил Джима — кто-то круглоголовый и в чём-то зелёном. Джим застонал и открыл глаза пошире. Субъект с лысой головой и в зелёной жилетке склонился над ним.

— Какой негодник так напоил ребёнка? Эй, сударь! Деточка! Вы меня слышите?

— Угу, — промычал Джим.

— Кажется, я вас видел с господином Дитриксом, — сказал лысый тип, качая головой. — Ох уж этот господин Дитрикс! За ним лучше не пытаться угнаться: он всех перепьёт. А вы, видно, таки попытались? Ай-ай-ай…

Джим опять куда-то провалился. Лысый субъект исчез за мутной пеленой. Когда она понемногу рассеялась, в спальне никого не было. На экране в декоративном камине плясали языки пламени, наполняя комнату приглушённым янтарным светом, на потолке лежали цветные световые пятна от оконного витража, в доме слышалась музыка, голоса, смех: ночь ещё не кончилась, как видно. Джим сел на кровати. Выпил он как будто не так уж много, а как его сильно развезло! Он чувствовал себя немного лучше, поспав, но полностью трезв ещё не был. Кажется, это Дитрикс его так напоил, вспомнил Джим. Мало того что напоил, так ещё и отпускал плоские шуточки, говорил всякие пошлости, да ещё и, кажется, поцеловал… "Надеюсь, он не сделал ничего дурного?" — обеспокоился Джим, осматривая себя. Одежда была в порядке, только сапоги были сняты с его ног и аккуратно поставлены возле кровати. Джим встал, обулся и прошёлся по комнате, подошёл к зеркалу над туалетным столиком; причёска его почти не пострадала, нужно было только пришпилить парочку выбившихся прядей, что Джим и сделал. Его не шатало, но в голове было ещё мутно. Чтобы взбодриться и протрезветь, он решил немного подышать воздухом.