Юлия Колесникова - Солнце бессонных

— Почему вдруг такой разговор?

— Скажи честно, по какой причине раньше ты хотела стать вампиром?

Его взгляд гипнотизировал, и не давал мне отвернуться или соврать. Почему-то когда Калеб смотрел на меня именно так, я не могла от него скрыть то, что он хочет знать. Он имел слишком много власти надо мной. Сердце мое гулко забилось, под давлением такого тяжелого взгляда. Даже когда он бывал зол, я не могла не желать его. Все во мне стремилось быть ближе к нему.

— Месть, — тихо выдавила я.

Калеб с легким вздохом откинулся на спину.

— Я так и думал.

— Только не теперь. Месть отошла для меня на задний план.

— Я знаю.

Снова тишина. Мне хотелось прилечь возле него, но присутствие стольких мам моих подруг, делало это не возможным.

— Тогда почему тебя это волнует?

— Не волнует, а задевает, — негромким ровным голосом поправил Калеб. — Ты забываешь, что даже рядом с тобой я остаюсь эгоистом. Не хочу тебя завтра делить ни с кем. Мне так хочется выкрасть тебя и провести все дни до моего отъезда только вдвоем. Никаких вампиров и людей — лишь ты и я. И так же с твоим превращением — хочу быть единственной причиной. Мне все время приходиться напоминать себе, что до меня, у тебя была своя жизнь.

Ну, вот как его можно не любить, после таких слов? Знать, что я так отчаянно ему нужна, и он готов признаваться в своем эгоизме. Я еще не была готова рассказать, как не хочу, чтобы он ехал. Мне не хотелось мучить его еще больше, зная, как там он будет переживать и тосковать. Я смогу хотя бы на ночь забыть о том, что его нет рядом, Калеб же будет, несомненно, дико рисовать, забываясь таким образом.

— Я тоже хочу провести свой день рождения с тобой. На следующий год так и сделаем.

— Ая-я-яй, забываешь об уговоре. Никаких разговоров о будущем.

Калеб взметнулся на ноги и глаза его весело искрились — ни следа того угрюмого Калеба, что недавно сидел около меня. Ему даже не надо было оглядываться, есть ли кто-нибудь в комнате, прежде чем поцеловать меня. Думаю, он прекрасно удерживал в своем сознании передвижения всех людей в доме.

И слишком быстро исчез, чтобы я могла насладиться холодностью его губ и рук на моем лице.

С тяжелым вздохом я решительно принялась за Шекспира. Было кощунством, пренебрегать гением, ради возможности лишний раз пострадать. Книга с легкостью поглотила меня, и я поняла как поздно только тогда, когда увидела в гостиной Самюель и Терцо в спортивных костюмах.

— Уже поздно, ложись спать.

Самюель привычно поцеловала меня в лоб. И я поспешила скрыться в своей комнате. Мне не нравилось видеть, как они уходят на охоту. Разумом я понимала, что случиться ничего не может, и все же, легкая тревога оставалась.

Упав на свою постель с клетчатым пледом, я, наконец, решилась в третий раз за время приезда в Англию написать Доминик.

Без частых упоминаний о Калебе, письмо оказалось скудным. Так как если подумать, все свое свободное время я проводила с ним. Приписав несколько строчек о Лутоне, я довольная решила лечь спать. Завтра еще ждала школа, и, не смотря на мой день рождения, некоторые учителя вряд ли простят мне, если я засну на уроках.

С утра, глядя на себя в зеркало, я не нашла никаких изменений во внешности, указывающих на мое шестнадцатилетие. Все та же я, теперь уже с русыми волосами, и не такими печальными глазами как раньше. Вернувшись в комнату, я не смотрела на свою неубранную кровать, а тут же поплелась к шкафу искать подходящий наряд. Сегодня мне хотелось выглядеть не как всегда.

Я достала мягкую бежевую вязаную тунику, которую одела поверх мерцающей аквамариновой рубашки. И так же зауженные джинсы, с резинкой на животе вместо пояса — специально для беременных. Чтобы обуться в мягкие сапожки на плоской подошве, мне пришлось немного повозиться. Но оно того стоило. Я выглядела хорошо, и несколько штрихов косметики, сделали меня почти красавицей.

Поднявшись с кровати, я вдруг заметила белую коробочку, перевязанную алой лентой. Цвет ленты показался мне знакомым. Легкая догадка скользнула по притупленному еще недавним сном уму, и я, развязав ленту, поспешно стала открывать коробку. В ней лежал черный маленький футляр, хорошо мне знакомый, так как в таком же я получила недавно браслет от Калеба. Видимо он решил просто завалить меня подарками. А может, хотел, чтобы его дары затмили воспоминания о других подарках? Что ж, тогда его намерения оправдались. Я была заинтригована и приятно удивлена.

На темно-алой бархатной внутренности лежали сережки, подходящие в набор к браслету. Только центральное место занимали два огромных синих камня, по одному на каждую сережку, а уже вокруг них, в хитрый узор сплетались тяжелая серебряная пластинка, тонкие цепочки и кожаные нитки, украшенные россыпью сверкающих капелек.

Всем будет интересно от кого подарок, как жаль, я не смогу никому сказать. И может не стоит одевать их в школу. Лучше одену вечером. Комплект подойдет к тому платью из тонкой шерсти, которое мне купила Самюель в Лондоне. Немного нервировало, что крой у него похож на то, в котором я была на дне рождения Бет. Ничего с этим нельзя было поделать — живот на один вечер никуда не спрячешь. Зато и страдать оставалось не долго. Каких-то три недели отделяли меня от освобождения. Куда не глянь повсюду одни путы.

Внизу было как-то слишком тихо, когда я начала спускаться по лестнице. Неужели они еще не вернулись с охоты? Мне стало тревожно.

Когда я зашла на кухню все страхи рассеялись.

— Сюрприз!

Я непонимающе уставилась на троих людей на кухне. Может, я еще сплю? Или у меня помутилось сознание? Кроме родителей я четко видела перед собой Ричарда, своего брата.

— Кажется у нее шок, — самодовольно изрек Ричард.

— Я сплю, — сказала я вслух, но Ричард так и не растаял. С криком радости я кинулась к брату, и так и повисла на его шее.

— Как тебе мой подарок? В Англии, оказалось, тяжело достать водный скутер, вот решил сэкономить.

Я не слушала глупой болтовни брата, и просто боялась его отпускать.

— Да уж Калеб говорил, что ты будешь рада меня видеть, но чтобы так.

Подняв голову, я увидела, что Ричард тревожно переглядывается с родителями. Я изменилась и трудно было не заметить, что из того ребенка каким я была еще полгода назад, превратилась во взрослого человека. Слишком взрослого для шестнадцати лет. Ричард многое пропустил.