Юлия Колесникова - Солнце бессонных

— Какой неожиданный сюрприз. И когда вы думали нас просветить?

Я виновато посмотрела на Бет. Как она была зла! По ее виду можно было понять, что чувствовала она себя обманутой.

— Сегодня.

Единственное лицо, которое не было удивлено, принадлежало Еве. Скорее она светилась от счастья.

Неправдивые слова Калеба, почему-то вызвали облегченные вздохи. Не помню уже как, но ситуацию взял в свои руки Терцо, и спустя полчаса, вечер снова вошел в колею, будто ничего не случилось. Калеб занял место около меня, но я не решалась отвечать на его пожатие руки. Мне не хотелось при всех целоваться или обниматься.

Ближе к полуночи, к моему несказанному облегчению, все разъехались, все кроме Калеба. Он помогал во всем, меня же заставили, почти насильно, идти спать. Я старалась, очень даже, не заснуть, ожидая Калеба, но он все не шел, а я была так измучена… и все же мои старания оправдались.

Ненадолго, но Калеб заглянул ко мне.

— Я люблю тебя. И теперь все знают, что ты моя!

— Но каким ужасным образом, — отозвалась я, мне не хотелось, чтобы Бет и Ева так узнали о нас с Калебом. Все случилось как-то неправильно.

В субботу мы не пошли в кино с друзьями. Я чувствовала себя больной и разбитой. Поэтому ссорилась с Калебом, он же терпеливо все сносил.

Когда он начал собираться домой, я виновато вышла с ним к двери.

— Прости, сегодня я сама не своя. Все это выбило меня из колеи.

— Я понимаю.

— Тогда завтра после службы.

— Да.

Легкий поцелуй, показал мне, что я наказана. Когда Калеб злился на меня, наша телесная близость сокращалась. Вот таким образом мне добавился еще один повод для страдания. Я не стала никому звонить, не желая знать, что обо мне думают.

Самый ужас начнется с понедельника, когда уедет Калеб. Вот тогда для меня откроется огромное поле для самобичевания.

Терцо и Самюель ни как не прокомментировали пятничный вечер, и я была им благодарна, хотя и немного удивлена — Самюель любила быть в курсе всех моих дел. Ее настырность раздражала. Но сегодня они оставили меня в покое.

В воскресенье утром в церкви Бет поздоровалась холодно, и я поняла, что кроме Дрю на меня кто-то обижен еще посильнее. Настроение падало все ниже.

Я слушала проповедь отца Грегори, когда ощутила рядом знакомый запах. Открыв глаза, я чуть повернулась в бок и увидела Калеба. Его глаза светились и горели. Он сдался. Пришел. Ради меня.

Пришлось отвернуться, чтобы скрыть слезы в глазах, которые я не хотела, чтобы он видел. Моя поддержка и опора.

Не дожидаясь Самюель и Терцо, я нашла после службы Калеба, и, устало к нему прислонившись, попросила:

— Забери меня отсюда.

Игнорируя удивленные и порицающие взгляды прихожан, я потянулась к Калебу и поцеловала его страстно и с отчаянием.

Вот теперь будь что будет!

В понедельник утром, я никак не могла заставить себя выйти из машины. Слезы горели в глазах у меня, и я ничего не могла с ними поделать. Я видела эти обжигающие взгляды, чувствовала ненависть и непонимание.

Новость разнеслась с быстротой, несвойственной, большому городу. Но что я хотела? В нашем милом городке, было особое радио. Оно поставляло новости, медленно переходящие в сплетни, с добавлением от каждого дольки драматизма.

Над моим окном промелькнула тень, и я с раздражением подумала, кому может хватить наглости заглядывать ко мне в окно. Резко повернувшись, я уже хотела сказать что-то грубое, но слова замерли на губах, а мое сердце радостно и быстро забилось. Если бы я сейчас поставила на него ладонь, показалось бы, что оно просто под кожей.

Знакомая теплая улыбка за стеклом моей машины, в момент растопила мой ужас и страх. Калеб не уехал!!!

И в этой гипнотической улыбке читалось сожаление.

— Я во всем виноват.

Когда я выскочила из машины и повисла у него на руках, мне было все равно кто виноват. Единственная мысль билась в сознании. Он рядом.

— Почему ты здесь? У тебя на десять самолет. Даже ты уже не успеешь.

— Я остаюсь на неделю.

Улыбнувшись при виде моего недоумения, Калеб насмешливо спросил:

— Неужели ты думала, я оставлю тебя одну, когда все узнали что мы вместе? — он прям таки негодовал. Глаза искрились, а губы безуспешно старались побороть улыбку.

Я не могла скрыть счастливого взгляда:

— А как же твоя выставка?

— Я перенес ее на неделю. Ты для меня куда важнее!

Мне не удалось сдержать слез, когда я бросилась ему на шею и крепко-крепко обняла. Мне хотелось сейчас кое-чего другого, но я сдержалась от искушения хорошенько его поцеловать. Теперь сердце билось так ускоренно совершенно по другой причине. Калеб выглядел таким притягательным, со своей холодной отстраненностью.

— И к тому же, должен же я застолбить свои права на тебя. Чтобы больше ни один Бред не посмел иметь на тебя виды.

— Все будут ждать, когда пройдет три недели, — пробурчала я, когда Калеб напомнил мне о сложившейся ситуации. Теперь уже даже его улыбка не смогла заставить меня улыбнуться в ответ.

— Тебе нечего переживать, мы вместе уже дольше.

— У меня всегда будут причины переживать, — отозвалась угрюмо я.

Калеб, не отвечая, вытащил из машины мою сумку, и, не отдав ее, взял меня за руку.

Калеб бесстрастно шагал вперед, окружив себя аурой абсолютной отстраненности в сочетании с угрозой, не понятной людям, пока они, не встретились бы с его взглядом. Я семенила рядом, зная или точнее говоря, подозревая, о чем он сейчас думает. Обо мне, о моих словах, о нас.

Когда мы шли вместе через весь двор, остальные ученики в недоумении расступались, некоторые даже поспешно уходили. Выражение лица Калеба, кого хочешь, приведет в ужас. Поделом им.

Как только мы оказались около входа в школу, к нам подошла Оливье, не устрашенная аурой враждебности, исходящей от Калеба. Остальные с интересом разглядывали нас, хотя честно пытались скрыть разинутые рты и очумевшие взгляды. Надолго бравады Оливье не хватило, она видимо чувствовала себя не уютно, только почему, не могла понять. Мне ее страхи тоже были совершенно не понятны, даже не смотря на то, что Калеб был зол, я не ощущала и тени страха.

— Так-так голубки вместе. А как же твоя выставка?

— Ради Рейн я ее перенес. Удивляет?

Лицо Оливье действительно удивленно вытянулась. С ней Калеб еще не разговаривал подобным образом. По-моему он так еще ни с кем не разговаривал.