Андреа Кремер - Нерушимая клятва

— Прежде чем мы приступим к обсуждению темы сегодняшнего урока, я бы хотел, чтобы вы обратили внимание на то, что в нашем классе появился новый ученик.

Мистер Селби повернулся и жестом указал туда, где сидел Шей, зажатый между вальяжно развалившимися мальчиками из стаи Бэйнов.

— Мистер Доран, не хотели бы вы кратко рассказать о себе?

Шей поерзал на стуле и окинул взглядом класс.

— Меня зовут Шей. Я только что переехал сюда вместе с дядей. Последние два года я провел в Портленде. А до того… В общем, я нигде долго не задерживался.

Мистер Селби улыбнулся новичку.

— Добро пожаловать в нашу школу. Я понимаю, что, возможно, у вас не было времени, чтобы прочитать все материалы по моему курсу, но, если у вас есть желание, приглашаю вас присоединиться к дискуссии.

— Спасибо, — сказал Шей, а затем вполголоса добавил что-то вроде «Постараюсь не отставать».

Мистер Селби снова повернулся к доске.

— Тема базируется на том, что вы читали: мысли различных философов о том, каков наиболее естественный миропорядок. С чего все началось? Как все выглядит на самом деле?

— In paradisum. Рай. Эдем, — сказал Рен и послал мне озорную улыбку.

— Отлично, мистер Ларош. Такое состояние, как рай, навсегда потеряно, как вы думаете? Может быть, нет? Философы-просветители считали, что Новый мир — это, возможно, Новый рай.

Мистер Селби записал ответ Рена на доске.

— Что еще?

— Tabula rasa, — подсказала я. — Состояние чистоты.

— Да. При рождении каждого человека внутри его сокрыты бесконечные возможности. Теория Локка говорит об очень похожих вещах. Стоит обсудить, насколько жизнеспособны, по вашему мнению, такие идеи в рамках современного общества. Еще мысли?

— Bellum omnium contra omnes.

При этих словах все волки в комнате напряглись и обернулись к тому, кто это произнес. Остальные ученики, похоже, были под впечатлением от всех этих латинских слов, которые так и порхали по аудитории. Однако по их лицам было видно, что смысл фразы остался для них непонятным.

— Война всех против всех.

Шей нахмурился, увидев, что мистер Селби не спешит переносить его слова на доску.

— Томаса Гоббса часто называют основоположником теории естественного состояния, — продолжал Шей уже менее уверенным голосом. Побледневший мистер Селби обернулся и пристально посмотрел на нового ученика.

Губы Шея вытянулись, когда он увидел выражение лица мистера Селби.

— Я много читаю.

— Гоббса среди списка книг для чтения не было, — произнес бесстрастный голос.

Я быстро и глубоко вдохнула. Голос принадлежал одному из молодых Хранителей, мальчику с копной золотистых волос, из которой тут и там торчали непослушные пряди. Логан Бэйн, единственный сын Эфрона, недоброжелательно посмотрел на Шея. Я уставилась на юного Хранителя. Логан никогда не участвовал в дискуссиях. По большей части на уроках философии он спал.

— Это очень странно, — ответил Шей, вертя в руках ручку. — Он входит в стандартный список философских текстов для чтения.

Мистер Селби взглянул на Логана. Тот покачал головой и приподнял брови.

— Э-э… в программу нашей школы Томас Гоббс не входит.

Взгляд мистера Селби все еще был прикован к молодому Хранителю. Глаза его слегка расширились.

Глядя на Шея, можно было подумать, что он вот-вот вскочит на стол, чтобы выразить протест.

— Что?

Логан повернулся к нему.

— Было принято решение, что его тексты слишком банальны для того, чтобы мы их изучали.

— Кем принято?

Все Хранители и Воины, не отрываясь, смотрели на Шея. Ученики из числа людей, казалось, были не прочь спрятаться под партами до той поры, пока эта часть дискуссии не окончится.

Логан достал солнечные очки, которые носил всегда, вне зависимости от состояния погоды и времени суток. Я смотрела на него в состоянии крайнего удивления. Похоже, Шей коснулся чего-то важного.

— Членами правления, — ответил он терпеливо, словно поучая маленького ребенка. — И твой дядя, Шей, один из них. Так же, как мой отец и еще ряд значительных людей, в чьи задачи входит сохранение репутации этого учреждения.

У меня отвалилась челюсть. Дядя?

— И они вычеркнули Гоббса? — произнес Шей. — Никогда не слышал ничего более смешного.

— Продолжим, пожалуй, — вмешался в разговор мистер Селби, на лбу которого появилась испарина.

— Почему? Почему бы нам не обсудить труды Гоббса? Ведь он, вполне возможно, автор темы, которую мы сегодня обсуждаем, — выпалил Шей.

Мои пальцы крепко сжали край стола. То, что он делал, можно было сравнить, пожалуй, с безрассудством человека, посмевшего выйти на линию огня с мишенью в руках. Я поверить не могла в то, что, похоже, мне снова придется выручать его.

— Потому что нам известен лучший мир, — произнесла я, отчетливо выговаривая каждое слово. — Мы в состоянии подняться над ужасным миром Гоббса и не погрязнуть в насилии. Война — слишком жестокий учитель, не так ли?

Мистер Селби посмотрел на меня с благодарностью и промокнул брови платком.

— Спасибо, мисс Тор. Прекрасное использование Фукидида. Мастера, труды которых мы изучаем в рамках данного курса, исповедовали более обнадеживающий взгляд на мир, чем мистер Гоббс.

Рен постучал по парте карандашами, как барабанными палочками.

— Ну, не знаю. Мне жестокость нравится.

Все Воины в классе рассмеялись, в том числе и я. Ученики из числа людей сидели, с испуганным видом вжавшись в стулья. Все, кроме Шея, на лице которого появилось выражение, свидетельствующее о том, что он окончательно запутался. Дети Хранителей ухмылялись, кидая на волков надменные взгляды. Слова, которыми возразил Шей, были полны ощущения бессилия с примесью непримиримости.

— Гоббс писал не о жестокости. Он писал о борьбе за власть, которая никогда не прекращается. Вечная битва, энергия которой заставляет землю вращаться. Вы не можете игнорировать его теорию просто потому, что какие-то чванливые ничтожества называют ее вульгарной.

Рен повернулся к Шею и наградил его взглядом, в котором, несмотря на подозрительность, сквозило почти что обожание. Дакс посмотрел на вожака, потом на меня и перевел взгляд на Шея. Похоже, он ожидал, что кто-то из нас троих может в любую минуту сорваться. Сабина глядела на Шея так, словно кожа мальчика неожиданно вывернулась наизнанку. Логан вздохнул и принялся изучать свои руки.

Шей бросил умоляющий взгляд на учителя.

— Пожалуйста, давайте поговорим о войне всех против всех? Мне кажется, это самая важная мысль, которую я нашел в трудах по философии.

Пот стекал крупными каплями со лба на виски мистера Селби.

— Ну, я полагаю… — произнес он, поднимая маркер, чтобы сделать запись на доске. Пальцы его свела судорога, и маркер снова упал на пол.