Мэгги Стивотер - Прощальная песнь. Ложь Королевы Фей

— Да, и сделаем еще кое-что вместе. — Эодан потянулся к руке Элеонор, но она отдернула руку и оперлась о нее подбородком, будто в глубокой задумчивости.

— Но как же мой отвергнутый возлюбленный? Волынщик умирает… — Элеонор с искренней грустью взглянула на тело Джеймса. — Знаю! Мы отведем его к доктору.

— Не в силах смертных противиться воле Божьей, — заметил Эодан.

Элеонор потянулась к Джеймсу и подняла его руку. Он испустил душераздирающий стон, услышав который я бросилась к нему. Элеонор жестом остановила меня, отпустила руку и печально сказала Эодану:

— Все бесполезно, Люк, любовь моя. Волынщику ничто не поможет. Оставим его и убежим.

Она потерла руки, будто втирая крем, и медленно их развела. Между ее пальцами возникло что-то похожее на грязного голубя.

— Я нашла твою душу. Я освобожу тебя.

Эодан сделал шаг вперед и театрально выпятил грудь.

— Верни мне ее.

Элеонор вдавила туманного голубя ему в грудь и снова запела:

Эодан широко улыбнулся, затем упал на сцену и закатил глаза. Элеонор притворилась, что утирает слезу, и обратилась к воображаемым зрителям:

— Вас, наверное, шокировал такой поворот событий. Почему мой возлюбленный лежит мертвый, хотя я освободила его? О, но вы позабыли, как стар галлогласс. Как же может остаться в живых тысячелетний юноша?

Она повернулась ко мне, и под моими чертами проступило ее собственное лицо.

— Теперь ты видишь, какую глупость затеяла? Его нельзя освободить, какими бы благородными ни были твои намерения. Либо сегодня, либо тысячу лет спустя, его душа отправится в ад. Я видела его жизнь, и поверь мне, он это заслужил.

Я застыла, глядя на Эодана, лежавшего на сцене. Я не могла пошевелиться, пока он не стал снова похож на себя. Эодан поднялся, с нескрываемым удовольствием наблюдая за моей реакцией.

Когда я решила, что хуже уже некуда, мне показалось, будто выключили свет и звук. За моей спиной упал занавес, ниспадая к земле бархатными складками. Потом зрение и слух ко мне вернулись, а занавес задрожал и поднялся.

С высоко поднятой головой вышла Королева. В том, что это именно она, не могло быть никаких сомнений: от нее исходило ощущение силы и древности, хотя ее лицо казалось таким же юным, как мое. Золотой обруч на мягких светлых волосах странным образом напоминал обруч на руке Люка. В ее присутствии любая женщина почувствовала бы себя уродиной. Древние глаза распахнулись. Я почувствовала отвращение: я словно заглянула в детскую коляску и нашла там змею.

Элеонор и Эодан низко, до земли, поклонились.

Королева окинула взглядом сцену: мою арфу, Джеймса на груде мусора, меня.

— Почему она еще жива? — К моему удивлению, ее голос звучал устало и немного напоминал голос Люка. Видимо, именно таким становится человеческий голос через тысячу лет жизни.

Эодан ухмыльнулся.

— Мы развлекались.

— Будете развлекаться, когда она умрет. — Королева смотрела на меня, будто не веря своим глазам. — Ты и есть Дейдре? Я думала, что, увидев тебя, пойму, почему Люк Диллон меня ослушался. Но ты… — она пожала плечами, — такая заурядная…

Ее слова прозвучали так по-человечески, что я осмелилась заговорить.

— Ты сама когда-то была заурядной.

Королева с недоумением спросила:

— Ты сравниваешь ценность своей жизни с моей? Ты — ничто. А я — все. Так вот почему ты не хочешь умирать? Думаешь, что твоя жизнь чего-то стоит? Твоя история была написана тысячу раз, и каждый раз она кончалась твоей смертью и смертью твоего любовника.

Она приблизилась ко мне, источая силу, которая заставила меня отступить. Неужели она права? Неужели мне суждено разделить участь героини из «Песни девушки»?

Внезапно я почувствовала, как что-то сжало мою лодыжку. Спустя мгновение я оказалась в воздухе вверх ногами, цепочка с ключом свисала с моей шеи. Я потянулась руками к веревке, но меня крепко держала наиболее очевидная из всех возможных ловушек.

По сцене разнесся смех Эодана. Не обращая внимания на мрачное лицо Королевы, он захлопал в ладоши, подошел и встал лицом к моему лицу. Между нами висел ключ.

— Я уже начал думать, что ты не попадешься.

Я почувствовала жар его пальцев, когда он потянулся и расстегнул цепочку с ключом.

Нет. Черт побери, только не это.

Я призвала тьму, клубившуюся во мне, чтобы швырнуть ее в лицо Эодана. Все что угодно, только бы он не забрал секрет Люка.

— Нет, Дейдре Монаган, — равнодушно сказала Королева. — Ничего не выйдет.

Стоило ей произнести мое имя, как я почувствовала себя опустошенной, бессильной, обездвиженной. Так вот почему феи держат свои имена в тайне.

— Теперь я могу с ней поиграть? — Эодан обращался к Королеве, не сводя с меня глаз.

— Он хорошо поработал и заслужил награду, — кивнула Элеонор.

Королева сделала небрежный жест рукой, будто говоря, что ей все равно, и Эодан сразу же полез перерезать веревку. Я пыталась что-нибудь придумать, но мои мысли ускользали, словно вода в песке, и только сердце продолжало бешено колотиться.

Я упала, не успев сгруппироваться, и боль пронзила сначала мою голову, потом левую руку. Я лежала в той же груде мусора, что и Джеймс, стараясь не потерять сознание. Я не могла двигаться. Не могла дышать. Боль в руке была невыносимой.

О Боже. Я посмотрела на руку и меня затошнило. Сквозь ладонь прошел длинный гвоздь, кончик выступал на несколько дюймов.

— Больно?

Эодан сел на меня и прижал мою целую руку к полу, не обращая внимания на поврежденную. Его глаза сияли, от тела исходил невыносимый жар, а запах тимьяна вызывал тошноту. Мне следовало испытывать ужас, но думать я могла лишь об одном — как хорошо, что Люк меня не видит.

— Думаю, мы позабавимся на славу.

При этих словах Джеймс рядом со мной пошевелился и сквозь стиснутые зубы едва слышно сказал:

— Слезь с нее.

— Милашка, тебе придется немного подождать. — Эодан потянулся к кинжалу на ремне. — Мне нужно заняться твоим другом.

С меня довольно. Он занес руку с кинжалом, а я напрягла все силы, которые остались, и ударила левой рукой с торчащим из нее гвоздем по смазливому лицу Рыжего Придурка. Кончик гвоздя вошел ему в щеку.

Он выронил кинжал и отшатнулся, дотронувшись до раны. Она была легче, чем у меня — ничего смертельного, однако в его глазах я прочитала обратное.

Из ранки вылез молодой зеленый росток, который превратился в лист. И еще один, и еще. Его щеку покрыли побеги, мгновенно выраставшие в чудесные белые цветы с желтыми тычинками, лиловые маргаритки с черными сердцевинами и маленькие розовые соцветия. За доли секунды невероятная красота родилась из грязи, которой был Эодан, принося жизнь и надежду. Он упал, превратившись в ворох цветов, с тихим шорохом разлетевшихся по сцене.